И солнце взойдет (СИ) - О'. Страница 76

— Доктор Энгтан, — осторожно поприветствовала Рене и только сейчас поняла, что забыла снять крылья.

Однако воцарившаяся в ответ тишина разом смыла все неподобающие переживания и породила новые. Наконец, спустя очень мучительную минуту, главный врач поставила размашистую закорючку на одном из документов и холодно проговорила.

— Я ожидала от вас большего усердия, доктор Роше.

Рене удивленно моргнула, но немедленно взяла себя в руки.

— Мэм, мы проводим по десять операций в день и закрываем план… — начала было Рене, но вздрогнула, когда ладонь Энгтан с громким хлопком приземлилась на стол.

— Вы считаете это достаточным оправданием? Что вообще имеете право искать какие-либо объяснения своей неисполнительности? — Она раздраженно передернула плечами и вернулась к бумагам, но затем все же договорила. И голос звучал так формально, что за его интонацией Рене сначала не уловила смысл сказанного: — Я хотела вам сообщить, что моя просьба касаемо статьи более не актуальна.

— Ч-что?

— Вы оглохли? — Энгтан посмотрела поверх очков, а затем выразительно и отчего-то очень знакомо приподняла брови. — Мир не нуждается в еще одной статье о дурацкой аневризме!

— Я не понимаю, — пробормотала Рене. И, черт возьми, она действительно ничего не понимала. Ну а глава больницы откинулась на спинку стула и стянула очки.

— Доктор Роше, — начала она. — У меня была к вам просьба. Не самая сложная, насколько я могу судить, но достаточно важная для больницы и для вас лично. Одна статья. Одна небольшая статья, чтобы заявить о вас перед всей Канадой. Я не просила ничего выдающегося. Господи! Всего лишь простенький текст, потому что ваш возраст сказал бы старым маразматикам из медицины гораздо больше, чем найденный или ненайденный разрыв в кишках смертника! Это привлекло бы к нам внимание спонсоров. Это привлекло бы внимание к вам! Первая операция и такой успех!

— Но… — Рене окончательно запуталась.

— Но это больше неактуально, — отрезала Энгтан. — Вы опоздали. Мои соболезнования.

— Значат ли ваши слова, что кто-то уже опубликовал статью? — онемевшими губами спросила Рене, пока сама пыталась осознать смысл собственных слов.

Какой-то волшебный сюр. Кому во всей вселенной могло понадобиться так мелко пакостить, ведь само событие было до зевоты рядовым. Неинтересным. Скучным настолько, что большинство перелистнули бы страницу не читая.

— Разумеется, это именно то и значит. — Энгтан вновь начинала злиться, а Рене вдруг сделала шаг вперед.

— Могу я посмотреть? — Сердце сдавило дурным предчувствием. — Пожалуйста.

— Ради бога.

На стол полетело довольно дешевое межбольничное периодическое издание. Одно из тех, куда легко попасть и чьи журналы обычно валялись по всем ординаторским. Быстро. Удобно. Без глубокого анализа, но достаточно громко, чтобы о тебе узнали коллеги. В конце концов, от скуки на дежурствах читали и не такое… Потому Рене не удивилась, увидев этот сборник. Быстро пролистав до хирургического раздела, она открыла нужную статью, вчиталась в первый абзац, а затем со всей силы закусила губу. Взгляд сам метнулся наверх, под стандартный заголовок, где чернели инициалы автора, и Рене прикрыла глаза. За эти две недели она так и не нашла времени, чтобы обсудить с Энтони статью. Что же, сама виновата. Переползая с операции на операцию, Рене думала, что успеется. Не успелось. И это оказалось удивительно больно. Она даже не ожидала, что простое имя вызовет в душе такое смятение. К горлу подкатила тошнота, отчего воздуха стало отчаянно не хватать, и внутренности обожгло ощущением самого отвратительного из возможных предательств. Привкус крови во рту показался горьким, и Рене нервно облизнула губы.

— Мне неизвестно, что у вас происходит, — медленно проговорила Энгтан, которая, по всей видимости, очень внимательно следила за реакцией молодого врача. — Однако на будущее — Чарльз Чарльз отзывался о вас, как о человеке открытом. Так вот, это не то качество, что вам поможет.

— Я учту, — прошептала Рене, а затем снова взглянула на статью. Большой палец скользнул по строке, чуть размазав печатные буквы имени доктора Рена, и на душе стало пусто. — Могу я забрать журнал?

— Разумеется, — пришел равнодушный ответ. Рене едва слышно попрощалась и вышла из кабинета. Ненужные резюме неизвестных хирургов отправились в ближайшее мусорное ведро.

На восемнадцатый этаж ноги принесли ее сами. Она не помнила, как шла к лифтам и нажимала на кнопку, как машинально кивала в ответ на приветствия и улыбалась студентам. Рене вообще не обращала внимания на происходящее вокруг. В ее голове вертелся чужой голос и произнесенная им фраза: «Когда придет время спасать свою шкуру, Ланг окажется первым, кто бросит тебя в прожорливую пасть». Верить не хотелось, но жжение в легких не уменьшалось и каждую секунду доказывало — это правда. Все правда. И слова проклятого Дюссоа, и действия Энтони, и статья… Две страницы, которые она могла процитировать наизусть вплоть до последнего апострофа, потому что сама же их написала! От начала и до конца.

Хлопнула дверь в ординаторскую и по коридору разнеслось мультяшное:

«This is Halloween, everybody scream

Wont' ya please make way for a very special guy!»

Рене сильнее стиснула горячий брелок, а затем на секунду зажмурилась. Ощущения праздника больше не было. Веселая мелодия резала по ушам, а слова пугали и вызывали дрожь. Даже крылышки за спиной больно врезались лямками в плечи, отчего Рене захотелось их сорвать. Но безуспешно попробовав, обессиленно сжала заледеневшие от волнения пальцы и глухо застонала. Она не знала, что будет делать. Не представляла, как говорить и зачем, ведь объяснения — ни ее, ни самого Рена — ничего не дадут. Что он может сказать? Она сама была виновата, бессмысленно понадеявшись на его честность, хотя никаких причин не было. Только ее дурацкая вера в лучшее. Но… один вопрос она все же задаст. Спросит, а затем уйдет, потому что находиться в одном кабинете и каждую секунду знать, как подло может поступить за твоей спиной человек, совершенно невыносимо. Настолько ошеломляет, что мир звенит от напряжения, а потом рассыпается весьма острыми осколками. Только в этот раз вышло совсем неожиданно. И когда же она научится не доверять людям?

Рене снова взглянула на застывшую в пластике вишню. Хотя… разве так бывает? Разве делают люди такие подарки, если думают всего лишь воспользоваться тобой? Наверное, да. Наверное, глупая и наивная Рене просто ничего не знает о жизни. На глаза навернулись слезы обиды, но она упрямо их сморгнула и потянулась к заедавшей ручке.

«This is Halloween, this is Halloween! Halloween! Halloween! Halloween! Halloween!» [55] — неслись вслед надсадные крики, а потом разом стихли, словно и без того неживые певцы свалились замертво. Рене вошла в кабинет.

В этот раз Энтони нашелся на своем месте. Похоже, он только приехал, потому что все еще не снял куртку и вертел в руках солнечные очки, пока вчитывался в рабочую почту. Он даже не сел, так и стоял возле стола, захваченный письмами, которых сегодня оказалось удивительно много. Рене знала… видела копии на своем рабочем компьютере. Так что, когда дверь кабинета негромко захлопнулась, Ланг лишь махнул рукой в знак приветствия.

— Видел, что ты уже пришла, — проговорил он, быстро набирая кому-то ответ, а потом все же поднял голову. Его взгляд безразлично скользнул по журналу и зацепился за торчавшие из-за спины крылышки, отчего в глазах отразился блеск позолоты. — И кто ты сегодня? Динь-Динь? Зубная фея? Сильфида?

— Мы можем поговорить? — вместо ответа произнесла Рене, и Энтони медленно выпрямился. Видимо, его насторожил сам вопрос, а может быть, руки, что без остановки перебирали корешок журнала, отчего тот совсем измялся. Правды не знал никто. Наверное, даже сам Ланг, который обошел стол и замер напротив.