Быть собой (СИ) - "Sleepy Xoma". Страница 47

Димарох оказался хорошим рассказчиком, и скрашивал вечера у костра самыми разными байками, которых знал великое множество. Итриада же была великолепной добытчицей, умудрявшейся достать свежее мясо и съедобные коренья буквально на ровном месте.

— Вот увидишь, друг мой, — разглагольствовал Димарох вечером пятого дня, когда они остановились на привал и жарили на вертеле несколько заячьих тушек. — Едва ты только вступишь в пределы благородной Батерии, как забудешь о всех прочих городах, которые только видел. Поверь мне!

— Неужели даже великий Фар не столь прекрасен? — не удержался от подначки Трегоран.

— Нет, эти фарийские выскочки только и могут, что орать о своем Вечном городе, но чем тот был триста лет назад? Обычной деревней. А Батерия блистает уже тысячелетие! Никто не останется равнодушным, увидев прекрасный акрополь, возвышающийся над лестницей из тысячи ступеней, или посетив один из десятков театров, что услаждают сердца ценителей прекрасного. А храмы… — Он мечтательно зажмурился. — Кто не смотрел на главный храм великой Тимиллы, тот ничего не видел в этой жизни!

Молодой чародей слушал внимательно. Неожиданно ему в голову пришла одна идея.

— Скажи, а есть ли в вашем городе библиотеки?

— Конечно, самая большая на континенте!

— И в ней можно отыскать магические книги?

Димарох хмыкнул.

— А зачем они нужны человеку, способному испепелить кучу народа, за время, необходимое лишь для того, чтобы моргнуть?

— Я не закончил свое обучение, — признался юноша, не вдаваясь в детали.

— Понимаю, — Димарох не стал задавать лишних вопросов. — Да, в великой библиотеке есть все, но абы кто не сможет в нее войти.

— И что мне потребуется для этого?

Актер замялся и отвел взгляд. Трегоран терпеливо ждал.

— Стать городским чародеем, — наконец ответил его новоиспеченный друг.

Юноша задумался. С одной стороны, не самый плохой вариант — он знал множество заклинаний и был уже достаточно силен. Однако, с другой…

— Это не так просто, как кажется?

— Да. Любой претендент на столь почетное звание должен сразиться с одним из действующих магов и победить того.

— Бой ведется насмерть?

Актер захохотал.

— Конечно же, нет! Позволь объяснить тебе кое-что. Магия в Атериаде угасает. Все талантливые чародеи — и это я знаю точно — перебираются в империю. Богоравный и платит лучше, и кормит сытнее, и рабов дарует больше.

— А я думал, что он не позволяет кому-нибудь кроме фарийцев изучать магию.

— Атериадцев это не касается. Мы признаны почти равными доблестным жителям Вечного города, — в голосе актера прозвучала нескрываемая издевка. — А потому многие стоящие чародеи только думают только о том, как бы сесть на корабль и помахать родному краю ручкой. У меня так уехали трое друзей. Когда я последний раз был в Батерии, здесь оставалась всего сотня магов, включая зеленых учеников и согбенных старцев. Думаю, сегодня дела идут еще хуже. А посему, никто не станет драться с тобой на смерть.

— Это обнадеживает.

— Меня не слишком.

— Отчего?

— Ты — южанин. Городской совет может не пожелать связываться с чужаком.

— Понимаю, — Трегоран задумался. — В любом случае, придется посетить твой город, чтобы пополнить запасы и продать добычу. Думаю, в Батерии можно будет действовать по обстоятельствам.

— Слова не юноши, но мужа, — согласился с ним Димарох.

В это время из темноты появилась Итриада, несущая несколько больших клубней.

— Еда, — проговорила она, показывая добычу.

Трегоран последнее время занимался изучением ирризийского и атериадского языков, и добился на этом поприще невероятных успехов. Абсолютная память помогала юноше и на сей раз. Достаточно ему был один раз услышать слово, и он навечно запоминал его значение. Более того, мог воспроизвести услышанное с теми же интонациями, что и говоривший. Так что юноша подумывал скрыть свое истинное происхождение и представиться совету атериадцем-полукровокой.

Спустя два дня они, наконец, добрались до обжитых мест, и уже больше суток катились по хорошей дороге, успев миновать несколько городов. Димарох заметно повеселел. Он щебетал, точно соловей, расписывая своим спутникам все те удовольствия и радости, что несут им атериадские полисы. Трегоран слушал его в пол уха. Он заметно подтянул свои знания ирризийского, и сейчас разговаривал с воительницей, оказавшейся на удивление интересной личностью.

— Расскажи, как ты оказалась в плену, — попросил он, когда Димарох, правивший повозкой, в десятый или одиннадцатый раз подряд завел речь о величии Батерии.

— Я должна был смотреть.

Трегоран моргнул.

— Прости?

— Смотреть, — повторила девушка.

Юноша коснулся плеча артиста, прервал того и повторил слово, произнесенное девушкой.

— В этом смысле правильно понимать его, как разведывать, друг мой, — отозвался тот, — так на чем я остановился?

— На храмах.

— Ах да, точно. Храмы Батерии…

Трегоран вновь переместился к собеседнице.

— Прости, я еще плохо знаю ваш язык.

— Плохо? Ты учил его семь дней и говоришь так, словно жил у нас годы!

— У меня есть пара талантов, — скромно улыбнулся юноша. — Но давай вернемся к твоему рассказу.

Девушка раздраженно фыркнула, но подчинилась. Он уже успел понять, что Итриада ненавидит, когда кто-либо отдает ей приказы, но слушается его.

— Да, я смотрела. Род Волка — наши кровники. Ты знаешь, что это?

— Да. У нас тоже существовал подобный обычай, — ответил он. — Когда член благородного семейства беспричинно проливал кровь члена другого семейства, родные убитого имели право воззвать к богам и потребовать справедливой мести.

Девушка слушала с огромным и неподдельным интересом.

— И как они делали это?

— На арене в храме наш воин сражался с убийцей. Либо до первой крови, либо до смерти.

— У нас не так.

— А как?

— Воюем, пока не перебьем всех.

— Жестоко. А иначе никак?

— Бывает иначе, но редко.

— Понятно. Значит, тебя отправили следить за врагами?

— Никто не отправлял меня! — сразу же огрызнулась она. — Я — из рода Рыси, я дочь лесов!

— Что, прости? — Трегоран уже было подумал вновь обратиться за помощью к Димароху, но Итриада пояснила сама.

Она неожиданно оголила левое плечо, открыв смущенному Трегорану гладкую девичью кожу, изуродованную четырьмя параллельными полосами.

— Видишь?

— Шрамы?

— Это не просто шрамы. Это — следы рыси. — В голосе девушки было столько благоговения, что, казалось, она говорит о каком-то священном месте.

Трегоран знал, о каком животном идет речь — у хозяев был свой зверинец, и юноше не раз приходилось убираться в нем. Каждый раз он ждал смерти от бритвенно-острых когтей северных хищников с забавными кисточками на мохнатых ушах, и каждый раз ему везло. Юноша вздрогнул всем телом и отогнал неприятное воспоминание.

— И как его получить? Убить рысь?

— Нет, убить по двум ладоням врагов за один след.

У Трегорана отвисла челюсть. Выходит, что эта миловидная девушка отправила на тот свет как минимум сорок человек, причем сделала это безо всякой магической силы.

— И много тебе оставалось до последнего? — сообразил он.

— Всего двое, — опечаленно отозвалась она.

— И ты как раз собиралась их прикончить?

— Я сделала это и забрала уши мертвых в качестве доказательства. Я была слишком довольна и радостна. Еще бы — знак рыси говорит, что я — воин, хозяйка своей судьбы. Могу пойти в дружину, могу сама выбрать мужа.

— А ты хотела замуж? — Трегоран почувствовал себя пристыженным. — Из-за меня ты не можешь вернуться к любимому?

Девушка едва заметно покраснела.

— Нет. Я не хочу замуж. Мои родители хотели отдать меня мужчине.

— А-а-а, понимаю. И на обратном пути ты повстречала работорговцев?

— Да. Напали, когда спала. Позор мне! — она злобно ударила кулаком по борту телеги.

«Ага, и будучи разбуженной, она сумела уложить шестерых прежде, чем оказалась в плену. Просто замечательно».