Быть собой (СИ) - "Sleepy Xoma". Страница 7

Но какой бы хорошей не была улыбка мужчины, он все равно оставался имперским псом — одним из тех, кто разрушил дом, убил отца с матерью, заставил познать все ужасы рабства.

— Не бойся меня, — все таким же ободряющим и вкрадчивым голосом продолжил фариец, — я не причиню тебе вреда. Вижу, что ты убежал от хозяина, но не волнуйся, меньше всего на свете я хочу, чтобы на тебя вновь одели цепи.

Он снова улыбнулся и указал на кресло в углу комнаты.

— Можно я присяду?

Трегоран кивнул, хотя в глубине души ему хотелось заорать: «Нет, уйди прочь, мерзкое чудовище, изыди!» Но он не мог, потому что боялся.

«Пускай, главное, быть осторожным, а когда улучу момент — ударю его магией», — решил юноша, беря себя в руки.

— Очень хорошо, — фариец сел в кресло, оправив полы своей роскошной тоги. — Знаешь, ты — загадка.

Трегоран удивленно моргнул.

— Я нашел тебя во время конной прогулки, на самой границе владений. Интересно то, что на расстоянии дня пути в любую из сторон света нет ни одной виллы. Ты был изранен и горел в пламени лихорадки. Можно даже сказать, одной ногой стоял в могиле. Не хочу хвастаться, но я спас тебе жизнь, а теперь не могу понять, откуда ты такой взялся.

Он расслабленно развалился в кресле и провел ладонью по векам.

«Сейчас!»

Трегоран вскочил с кровати, громко выкрикивая единственное известное ему боевое заклинение и творя пассы руками.

Он должен успеть! Успеет!

Он успел.

Маленький шарик огня слетел с кончиков пальцев, едва юноша проговорил последние слова заклятья, и устремился к фарийцу. Тот даже не пошевелился, однако вокруг него возник видимый невооруженным взглядом барьер, о который и разбилась единственная надежда молодого тимберца.

— И еще один вопрос, — имперец убрал ладонь с лица и пристально посмотрел на Трегорана. — Где беглый раб сумел освоить магию школы огня?

Чуть приглушенный страх взвыл, точно стая голодных волков, и накрыл его с головой, терзая разум и тело. Сразу же спазм сдавил живот, грозя высвободить содержимое мочевого пузыря, а может, и даже хуже, и Трегоран кулем рухнул на постель, смирившись со своей судьбой.

— Ч-что вам нужно? — с трудом выдавил он из себя, борясь со рвотными порывами. — В-вы меня казните?

Вопрос этот не был праздным. По законам империи практиковать магию могли лишь свободные граждане. Ни союзники, ни вольноотпущенники, ни, тем более, рабы, не могли творить волшбу на землях богоподобного императора. Наказанием за ослушание служила смерть, долгая и мучительная. Виновного сперва пытали на городской площади, вырывая ему язык, выкалывая глаза и отрезая пальцы. Затем четвертовали, и, если несчастный оставался жив после окончания этой кошмарной процедуры, сжигали.

— Нет. Я не собираюсь отдавать тебя палачам, если ты говоришь об этом. Не в моих правилах карать собратьев по несчастью.

Юноша растерянно моргнул. Он не понял последнюю фразу.

— Мы с тобой, мальчик, жертвы. Ты, судя по цвету кожи и глаз, откуда-то с юга. Возможно, из Тимберии. А эту страну наш доблестный император, — тут в его словах прозвучала неподдельная ненависть, — завоевал, обратив немалую часть населения в рабов. Так?

Трегоран кивнул.

— Я же всегда выступал против войны, за что и был сослан на край мира, как любят говорить дураки в Фаре.

Трегоран не слишком доверял фарийцам, однако непохоже было, чтобы незнакомец лгал. А раз так, то надежда оставалась. Опальный чародей… а почему бы ради разнообразия и не быть такому?

С каждой секундой паника отступала все дальше, и юноша начал мыслить рационально.

«Он может помочь мне с одеждой и деньгами. А даже если и нет, то я сумею убежать. Он сказал, что крупных вилл в окрестностях больше нет, значит, укроюсь где-нибудь в лесах».

Стало быть, нужно вести себя осторожно и не злить нежданного спасителя. Если фарийцу хочется, пускай лечит и кормит его. Кому это повредит?

— Меня зовут Маркаций, — произнес маг, все это время внимательно наблюдавший за юношей. — А тебя?

— Трегоран, — юноша решил, что ничем не рискует, раскрывая свое имя.

— Стало быть, все-таки тимберец. Скажи, откуда ты бежал?

Этот простой и короткий вопрос поверг юношу в новую пучину кошмара. Он снова затрясся, поняв, какую глупость сморозил. Нужно было молчать в тряпочку и притворяться идиотом, а теперь…теперь…если он расскажет про владыку Хаоса, как поступит чародей из Фара? Но как же смолчать, находясь перед ликом чародея?

Он тихо застонал, а в глазах появились слезы.

Фариец вздохнул и поднялся, затем подошел к юноше и осторожно положил руку тому на плечо.

— Я все понимаю. Мои сородичи научили тебя бояться и ненавидеть, а потому не стану совать нос, куда не следует. Не хочешь говорить — не говори, я не стану настаивать. Более того, ты свободен. Как только выздоровеешь, сможешь уйти. — Он перехватил ошеломленный взгляд Трегорана и подтвердил сказанное. — Да, именно так, уйдешь, как только захочешь. А теперь отдыхай и набирайся сил.

Трегоран не ответил. Он ощущал подвох, не верил своему неожиданному спасителю. А фариец, похоже, и не ждал ответа. Он развернулся и пошел прочь из комнаты.

— Да, вот еще что, — Маркаций обернулся в дверях. — Если захочешь поговорить — я буду ждать в соседней комнате. Дел у меня все равно нет.

Чародей вышел, затворив за собой дверь, и юноша облегченно вздохнул. В одиночестве было проще — голова работала яснее, а страх не вызывал спазмы в желудке.

Внезапно он подумал:

«А почему еж отправил меня именно сюда?»

Трегоран вспомнил последние слова бога.

«Получишь то, что ищешь и заслуживаешь. Что это значит? Быть может, он специально отправил меня сюда? Может, и специально, но с другими целями. Нельзя верить Отцу Лжи, все говорят об этом».

Юноша сглотнул. То, что встреча с опальным — по его собственным словам — чародеем вообще состоялась, это определенно не случайность. Вряд ли божество, давшее простому смертному абсолютную память, может делать что-то просто так.

«Стоп. А где дар-то?» — новая мысль ворвалась и разметала цепочку рассуждений, заставив юношу вновь ощутить поднимающуюся панику.

— Спокойней, спокойней, — прошептал он. — Как же проверить слова Фарнира?

Он напрягся, пытаясь вспомнить какие-нибудь эпизоды из своего далекого детства. Ничего необычного. Все как всегда — фрагменты картин, образы, обрывки разговоров.

Он почувствовал, как по спине ползет неприятный холодок. Мог ли бог обмануть? Нет! Все жрецы, нанимаемые отцом, как один твердили, что боги, если уж дадут слово, никогда его не нарушат. Слово бога каким-то образом связывает его и не дает творить все, что небожителю заблагорассудится. Книга про Фарнира, которую он тайком прочитал, уже будучи рабом, повторяла эту мысль, но предупреждала, что лживый бог может вывернуть обещание наизнанку. Он регулярно проделывал это.

Трегоран до крови закусил губу.

«Неужели все впустую, неужели я потерял брата просто так? Нет, мы с ним стали свободными, что уже большое дело», — юноша заставил себя успокоиться. — «Нужно размышлять логически, как говорили учителя. Что у меня есть? Свобода — раз. Сила — два. Совершенная память — три. В первую очередь нужно проверить, что с нашей сделкой. С Фарнира станется посмеяться надо мной и сделать память идеальной лишь на то, что та запечатлеет после заключения договора. А значит, нужно найти какой-нибудь пергамент».

Он осмотрелся. В комнате не было ничего даже отдаленно напоминающего свитки или фолианты.

Трегоран слабо ухмыльнулся.

— Ладно, поищем чуть позже, — пробурчал он. — Спросить у фарийца, что ли?

Эта мысль сперва показалась безумной, но чем больше юноша размышлял, тем больше склонялся к тому, что стоит довериться этому Маркацию. Все равно он сейчас в полной власти своего спасителя и никуда от того не денется — юноша давно отучился питать глупые надежды и прекрасно понимал, что от мага может сбежать лишь другой маг. Простому же смертному никогда не покинуть жилище чародея, если тот не захочет.