Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава 5 (СИ) - Афанасьев Семён. Страница 39

Светловолосый вопросительно посмотрел на чиновника. Тот молча опустил веки и задержал их в таком положении на две секунды, помялся, но всё же сказал:

— Вы быстро считываете ситуацию. Если бы вы были чуть постарше, я бы уже начал вас опасаться. Скорее всего, в этом месте свернул бы разговор.

— А предельная откровенность — моё главное преимущество по отношению к вам, японцам. — Пацан смотрел на старшего серьёзно и сосредоточенно. — Меня часто считают слабее или глупее, чем я есть. Однако внешность обманчива, и на вашей должности, скорее всего, в заблуждение никого не вводит, потому что…

— Не продолжайте. Я согласен с вашей точкой зрения. Иначе не начинал бы этого разговора.

— Со своей стороны, ответственно заявляю: не знаю сути вашего предложения, но сделаю всё, от себя зависящее, чтобы ваше предварительное намерение состоялось. — Асада-младший хлопнул ладонями по столу, выводя судью из размышлений на тему, а продолжать ли всё-таки беседу дальше.

— Каким образом вы оцениваете мои намерения до того, как я сам их озвучил? — в голосе японца звучало любопытство, сдобренное толикой вежливости. — Я вижу, что вы чудесно понимаете, о чём речь. Но меня искренне смущает скорость вашей реакции на мои слова. Особенно когда вы реагируете до того, как я их озвучу.

— Логика, — старшеклассник искренне пожал плечами и устроился в кресле поудобнее. — Сам я никто и звать меня никак. Во всяком случае, чтобы фигура вашего плана, муниципального уровня, даже секунду своего времени на меня тратила, ещё и вместо судебного заседания. Я могу представлять для вас интерес лишь в двух ипостасях: как друг кое-кого из полиции и как сын своего отца.

— Друг полиции для меня неактуально, — сейчас уже судье стало весело. — У вас очень своеобразное чувство юмора, м-да…

— Если вы, со своей позиции, инициируете разговор со мной, как с сыном моего отца, это означает только то, что означает. — Блондин спокойно смотрел на старшего человека, как не сделал бы ни один японец на его месте.

— Вы удивительно правы, — после паузы ровно подтвердил чиновник, который решил не обращать внимания на различия в этнопсихологии. — Хотя меня и удивляет скорость, с которой вы ориентируетесь в политике, повторяюсь… Был бы вам очень благодарен, если бы вы завершили свою последнюю мысль. Вслух.

— Э-э-э, разве не говорят, что между умными нет смысла называть все вещи своими именами?! — старшеклассник вольно процитировал старую поговорку. — Особенно в деликатных моментах типа этого?!

— Вы стартовали в беседе, как иностранец. Не как житель островов. Когда вы вот так меняете свой подход во время разговора, мне сложнее перестраиваться в силу возраста. — По судье не было заметно, что он сейчас делал над собой ощутимое усилие, стараясь выдерживать в разговоре ровную линию.

И не давая эмоциям повлиять на собственную мимику.

Собственно, многим рисковал сейчас он, но никак не этот школьник.

С другой стороны, кто не рискует, тот никогда не поднимается на вершину.

— Если вы говорите со мной, как с Асадой, значит, и я представляю не себя, а уже совсем других людей, — незатейливо хмыкнул пацан. — Как бы я ни хотел соблюсти этикет, представляя Семью, я вынужден вести себя иначе. Ваше честь, а давайте попробуем с другой стороны?! — светловолосый, неожиданно спохватившись, за секунду превратился в обычного подростка.

Судья осторожно и поощрительно кивнул.

— Со своей стороны, даю честное слово: всё, сказанное между нами, останется здесь, даже если меня будут резать на части! А если к делу, то мне кажется, вы переоцениваете мою связь с семьёй. И с Семьёй, кстати, тоже… Я вижу, что вы очень хотите что-то сказать! Одновременно с этим, ровно так же опасаетесь. Что я могу сделать, чтобы вы прекратили колебаться и поверили мне? — выглядел он чертовски убедительно. — Я сейчас чувствую себя подростком, который очень хочет помочь старшему человеку, но никак не может понять, что для этого требуется! Что бы вы сейчас ни сказали, я — могила. Гарантия — простая человеческая порядочность. Я очень хорошо знаю стоимость этого слова, — в глазах подростка снова неуловимо мелькнул взрослый человек.

Неожиданно для себя, японец коротко кивнул в ответ:

— Джи-ти-груп имеет очень хорошие шансы выиграть муниципальные выборы. Собственно, это и является основной интригой на ближайшее время в нашей административной единице. Как ты думаешь, что это означает для вас с высоты моей должности? — он выделил «моей».

Наконец-то разговор вступил в конструктивное русло: старший занял позицию старшего, а младший подстраивался под ситуацию.

— Да что угодно, — старательно свёл брови вместе Асада, принимаясь размышлять вслух. — Начиная от нехватки финансов и заканчивая провокационными столкновениями со всеми подряд. В обстановке, приближенной к криминальной.

— Неплохо, — похвалил судья. — Как итог сказанного тобой, предвыборная кампания именно для вас означает целую череду судебных разбирательств. Поверь мне, это неизбежный процесс и куча дел! Гражданских, административных, уголовных. В которых вы без поддержки в суде просто утонете. В суде по несовершеннолетним, в семейном суде, и так далее… Просто потому, что власть никто без борьбы не отдаёт.

— Конкуренты будут пытаться свалить нас любой ценой! — с полуслова ухватил школьник.

— Те, кого вы двигаете с лидирующих позиций, — снисходительно кивнул чиновник. — В первую очередь. Но есть и другие. Те, кто был до сегодняшнего дня слаб, глядя на ваш пример, тоже активизируются: если лев слабеет…

— Не продолжайте о шакалах, я знаю эту поговорку, — хохотнул старшеклассник.

— Как ты думаешь, руководитель твоего отца предусматривал такое развитие событий? — совсем другим тоном спросил японец. — Или наивно упустил самые большие риски в своём стратегическом плане?

Гайдзин мгновенно подобрался:

— Не знаю. Я не настолько близок с Томиясу. Вам что-то известно?

Он настойчиво смотрел на собеседника.

Судья после паузы снова опустил веки. Затем продолжил:

— К сожалению, руководитель твоего отца выбыл из работы по непредсказуемым причинам. А его личные связи в суде, как и абсолютно все предварительные договорённости, — старший многозначительно выбил дробь ногтями по столу, — оказались заморожеными. К огромному неудовольствию всех участников процесса. Особенно в этом здании.

— Вы же тоже очень рискуете?! Вы же были с ним на связи, да?! — пацан, попирая все нормы этикета и приличий, врезал в лоб догадкой.

Абсолютно точно попадая в цель.

— Я бы хотел выяснить, причём на неформальном уровне: мои договорённости с Джи-ти-груп в силе? Или заинтересованным служащим этого здания следует о вас забыть? — судья тяжело смотрел на подростка. — Кстати, в качестве шага навстречу: это никак не связано с происходящим в твой личный адрес прямо сейчас. Состав правонарушения в твоих действиях отсутствует, твой нейро-концентратор в полицейском реестре зарегистрирован. Это чтобы снять вопрос твоего привода сюда.

— Да я уже понял, что на текущее дело наш разговор не влияет, — отстраненно пробормотал старшеклассник, опять погружаясь в размышления. — Неясно только, как вам удалось эту встречу со мной организовать?!

— Шутишь? — чиновник вскинулся в неподдельном изумлении. — Тебя только что ко мне армия привезла! Националы вообще слушает только правительство! Причём тут муниципалитет?! Это же ты ко мне пришёл, нет?! А легенда хорошая, не спорю…

— Вообще-то, совпадения бывают и не такие. — Искренне констатирую через десять минут достаточно напряжённого прояснения обстоятельств в суде.

Что-либо скрывать нужды нет, потому в тридцать секунд пересказываю судье историю с Вакой, офисом и носорогами:

— … Ваша честь, у вас есть какая-нибудь аппаратная возможность провердить мою искренность? — шут его знает, какие расширения в суде являются допустимыми.

В таких случаях предложение о проверке лучше делать самому.