Единожды солгав (СИ) - Риз Екатерина. Страница 46

– Было бы здорово, – отозвалась Алёна без особого оптимизма.

Оставить Зою наедине с Анной Вячеславовной, не казалось ей хорошей затеей. Пришлось отдельно проинструктировать младшую сестру перед отъездом.

– Ничего лишнего не болтай, – прошептала она ей, когда они остались вдвоём на кухне. – Ничего не придумывай, иначе мы на этом и попадёмся!

– Не переживай ты так. – Зоя даже обняла её за плечи, в стремлении успокоить. – Не буду я с ней болтать. О чём мне разговаривать со старой маразматичкой? Я с ней откровенничать не собираюсь.

Алёна согласно кивнула, чувствуя, что смогла немного успокоиться.

– Вот и хорошо. Держи оборону.

– Не дрейфь, – Зоя широко улыбнулась сестре. – Прорвёмся.

Рано утром в субботу Алёна приехала в аэропорт. Вадима попросила остаться дома, рейс в Москву был назначен на шесть утра, и заставлять любимого терять на дорогу туда и обратно несколько часов в долгожданный выходной, не хотелось. Войдя в здание аэропорта, принялась оглядываться, но ни Барчука, ни Саши не увидела. Прошла регистрацию в одиночестве, отметив для себя, что билет у неё в первый класс. Это скорее польстило, чем порадовало. Чему радоваться, если полёт предстоял короткий? Пока девушка за стойкой оформляла посадочный талон, к Алёне подошёл мужчина в тёмном костюме и встал за её плечом. Она не сразу обратила на него внимание, но он стоял и таращился ей в затылок, что заставляло нервничать. В конце концов, она повернула голову и кинула на бравого молодца подозрительный взгляд. Поинтересовалась:

– В чём дело?

Мужчина не смутился, не вспомнил о манерах, не улыбнулся и забыл об элементарном приветствии, просто сообщил:

– Я провожу вас к Михаилу Сергеевичу, Алёна Викторовна. Он уже в самолёте.

И непонятно: снова чувствовать себя польщённой, или впасть в раздражение из-за навязчивого присмотра?

– До самолёта тут одна дорога, – не утерпела она, – я вполне могла дойти сама.

– Я провожу, – глухо повторил охранник, и вновь уставился равнодушным взглядом Алёне в затылок. Она вздохнула и отвернулась. От неё опять ничего не зависело.

Стюард на трапе встретил её, как родную. Кинул беглый взгляд в билет и расплылся в улыбке.

– Я вас провожу до вашего места, – сказал он с улыбкой куклы Кена. – Прошу сюда.

Охранник за спиной Алёны растворился в неизвестном направлении, сумку с ноутбуком и документацией у неё из рук забрали и положили на полку, а она сама вдруг оказалась перед Барчуком, сидящим в удобном кресле у иллюминатора и читающим газету.

– Сюда, пожалуйста, – продолжал расточаться в улыбках молоденький, симпатичный стюард. – Вам что-нибудь принести? Вода, сок, лимонад.

Михаил Сергеевич оторвался от газеты, поднял голову и на Алёну уставился. Ни приветствия, ни улыбки, ни одной эмоции на лице. Как у недавнего охранника, что он за ней послал.

Алёна едва слышно вздохнула.

– Воды, пожалуйста. Негазированной.

– Минуту.

Стюард удалился прочь по узкому проходу, а Алёна, наконец, села в кресло. Невольно коснулась плечом плеча Барчука и тут же отодвинулась. Тот встряхнул газету, снова перевёл взгляд на текст. А Алёне негромко сказал:

– Опаздываешь.

Она смотрела в сторону, разглядывала других пассажиров. Сердце билось как-то странно, будто оказалось в тисках, и каждый удар отдавался в горле. Смотреть на Михаила Сергеевича совсем не хотелось. Но всё же было любопытно.

– А если бы я опоздала, рейс бы задержали?

Кажется, он улыбнулся. Алёна не могла точно это знать, она на него по-прежнему не смотрела, но ей показалось, она почувствовала, что он за своей огромной газетой улыбается.

– Я бы прислал за тобой другой самолёт. Реактивный.

– Как мило, – едва слышно проговорила она.

Ей принесли воды в бутылке, она сделала несколько глотков, пытаясь избавиться от нервного комка в горле. И почти тут же загорелось табло «Пристегнуть ремни», Барчук отложил газету, а самолёт дёрнулся и поехал по взлётной полосе.

Алёна нервно кашлянула.

– Боишься летать? – спросил Михаил.

Алёна плечом дёрнула.

– Не сказала бы. Но восторга явно не испытываю.

– Самый долгий твой полёт?..

– Тринадцать часов.

– Ого. Это куда столько?

– Доминикана.

Михаил Сергеевич мотнул головой.

– Не знаю. Не был.

– Там здорово, – отозвалась Алёна, и даже сама отметила лёгкую грусть в голосе, неожиданно вспомнив отпуск с первым мужем. О муже вспоминать было печально и неприятно, но поездка ей понравилась.

– Я не люблю летать.

Алёна кинула на Барчука удивлённый взгляд.

– По вам не скажешь. Выглядите спокойным.

– Ну, я же не девочка-подросток, чтобы закатывать истерики. Потерплю.

– И что же, вы не летаете в отпуск?

– У меня не бывает отпусков.

– Совсем?

– Я отдыхаю дома. Ты же видела мой дом. Где может быть лучше?

– А новые впечатления, расширение кругозора?

– Мой кругозор расширен до предела, поверь.

В его словах послышался намёк, причём неприличный, хотя смотрел Михаил Сергеевич на неё абсолютно серьёзно. Но Алёна и серьёзного взгляда не выдержала, поспешила отвернуться. А затем сказала, словно её за язык кто-то дёрнул:

– С вашими доходами, можно было бы весь мир объездить.

– Мои доходы никого не касаются, – ответил он, и Алёне от неловкости захотелось зажмуриться.

Ей необходимо продержаться в его компании два дня. Как-то.

В Шереметьево их встречали. Суетливая девушка, в чём была её надобность, Алёна не поняла, раз та лишь улыбалась, раскланивалась и заверяла, как она счастлива их сопровождать. Ещё были водитель и охранник, мужчины тут же забрали их немногочисленную поклажу, а Алёна, наконец, увидела Сашу и ещё одного молодого человека, что вышли следом за ними в зал прилёта. Встречающая их девушка трещала без умолка, но её никто не слушал. Саша разулыбался, встретившись с Алёной взглядом, и даже расшаркался, как заправский дамский угодник.

– Всем доброе утро, кого не видел, – проговорил он. – Как долетели?

– Мы летели на одном самолёте, – негромко заметила Алёна, отсоветовав себе реагировать на его широкие улыбки. Барчук за её плечом разговаривал по телефону, его, судя по всему, вообще мало волновало происходящее, он только в какой-то момент взял Алёну за локоть, предлагая направиться к выходу из аэропорта. Девушка, что их встречала, со всеми её рацпредложениями и столичным радушием, вприпрыжку кинулась следом за ними.

– Михаил Сергеевич, у вас в два часа назначена встреча! – сумела выкрикнуть она Барчуку в затылок. Тот кинул за своё плечо недовольный взгляд.

– Я ничего не назначал.

– Мы передавали информацию в ваш офис. Ефимцев пригласил вас на обед.

Алёна, не сбавляя шага, кинула взгляд на Михаила. Тот красноречиво поджал губы, но промолчал.

Через несколько минут они сели в ожидавшие их автомобили, Алёна вновь оказалась с Барчуком плечом к плечу на заднем сидении. Впереди лишь водитель и охранник. Остальные ехали в другой машине. По крайней мере, стало тише. Михаил молчал, и Алёна молчала. Смотрела в окно. Даже радио не играло. Молчали все.

– Не люблю Москву, – с какой-то момент проговорил Барчук. На Алёну не смотрел, разглядывал многоэтажки за окном, что росли, как на дрожжах.

Алёна секунду раздумывала, после чего догадалась, что сказано это было, скорее всего, для неё. Не водителю же с охранником он жалуется.

– Чем дольше вас знаю, Михаил Сергеевич, – сказала она, не утерпев, – тем больше понимаю, что вы мало, что любите. Летать не любите, Москву не любите, плановое строительство вовсе ненавидите.

Он неожиданно усмехнулся, но смотрел по-прежнему в сторону. Пожал плечами.

– Наверное, я очень сложный человек.

– Или просто ничего не любите. Из принципа.

Он всё же посмотрел на неё. Тем самым особенным взглядом, как тогда, в магазине. Алёне захотелось нервно кашлянуть, потому что в горле вдруг встал комок, а сердце неприятно замерло, как перед прыжком в стратосферу.