Первым делом (СИ) - Тамбовский Сергей. Страница 34

Первая же грунтовка слева оказалась очень скоро, нам за эти две минуты никто на шоссе не встретился — резко завернул туда и с разбега мы влетели под тень хвойных и широколиственных деревьев. Там я притормозил и попросил Толика ещё раз свериться с картой.

— Скорее всего мы сейчас здесь, — ткнул он прокуренным пальцем куда-то в среднюю часть карты. — Справа у нас скоро будет Дедовка, озерко небольшое, опять лес, будем просеку искать. А дальше как бог даст, — как-то не по-советски завершил он свою речь.

— Ты с пулемётом-то управишься, если что? — спросил я, указывая на железку, прикрученную с поворотной турели. — Это по-моему МГ-34, патронов тут достаточно, целый ящик.

— Справлюсь конечно, — уверенно отвечал он, — нам на курсах немецкое оружие не только показывали, я даже стрелял кое-из-чего, вот из этого МГ-34 так даже два раза… куда ж тут лента-то заправляется?

Он довольно быстро разобрался с заряжанием и прицелился в прорезь на броневой защите. Стрелять не стал и правильно сделал.

— А ещё тут две винтовки имеются, — продолжил я изыскания в кузове Ганомага, — вроде обе системы Маузера, и десяток гранат… с деревянными ручками… у них чего, железа не хватает?

— Зря насмехаешься, — отрезал мне Толик, — отличные гранаты, я на курсах даже разбирал одну такую. Только тут капсюли отдельно надо вставлять… смотри — рукоятка откручивается (и он медленно раскрутил одну гранату) и вот в это отверстие вставляется капсюль, где они, кстати?

— В ящике должны быть, — ответил я, открывая крышку, — вот эти что ли?

— Они, — и Толик вставил один капсюль на место. — А теперь внимательно слушай — для боевого применения этой хреновины нужно открутить другое место, вот это, внизу рукоятки, там будет запальный шнур, дёргаешь за него с усилием и кидаешь гранату по направлению к противнику. Время срабатывания 4–5 секунд, но иногда бывает и больше, до 10, говорят, доходит, нестабильные у них капсюли.

— Ясно, — ответил я, — и ещё нашёл два пистолета, вроде Вальтерами они называются.

— Дай глянуть, — отодвинул меня в сторону Толик, — всё верно, это Вальтеры П-38, калибр 9 миллиметров. Красивые штуки, — залюбовался он, проверяя наличие патронов в обойме. — Только-только на вооружение поступили, как нам объясняли, до этого в основном парабеллумы были.

— Ну что, командир, какие будут приказания? — перевёл я разговор на более приземлённые темы.

— Двигаем на Дедовку, Каралино, Гребёнку, Дубовый лес, — ответил он, пошуршав картой, — да, посмотри, пожрать ничего у этих поляков с собой не было? А то живот подвело.

Пожрать у поляков оказалась целая корзинка с салом, краюхой чёрного хлеба, огурцами и большой банкой молока.

— У белорусов поди отобрали, суки, — беззлобно заметил Толик, управляясь со снедью.

А я отвечал, немного поразмыслив, совсем не про другое:

— Километров пятьдесят-семьдесят мы наверно продержимся, а потом надо будет бросать эту технику — погоню же за нами снарядят, как пить дать снарядят, когда этого полковника хватятся.

— Отставить паникёрские высказывания, — строго ответил Толик, — пока же ничего не снарядили, так что двигаемся на восток как можно дальше. Бросить Ганомаг мы всегда успеем, а на колёсах явно быстрее получится, чем пешкодралом…

— Справа на два часа, — крикнул я, хватаясь за вальтер, — движение!

Толик с похвальной быстротой укрылся за бронёй БТРа и посмотрел в указанном направлении — там виднелись два, судя по одежде, местных жителя на телеге, запряжённой гнедым конём… или гнедой кобылой.

— Свои кажется, — сказал Толик, — надо поговорить. — А потом высунулся наверх и крикнул:

— Мы не поляки, мы русские, угнали у них технику, идите сюда, товарищи!

Те двое переглянулись и неспешно подрулили на своём транспортном средстве к борту нашего Ганомага.

— А чегой-то на вас форма не наша? — спросил тот, что был постарше.

— Переоделись, чтоб поляки за своих принимали и раньше времени нас не шлёпнули. В плену мы были под Минском, сейчас убежали и к своим пробираемся, — это пояснил уже я.

А Толик тут же добавил:

— Вы из какой деревни?

— Из Гребёнок, — степенно ответил второй мужик, — у нас там неделю уже новая власть.

— И как эта новая власть?

— Известно как — каждая новая власть хуже старой. К советской-то мы уже притерпелись за 20 лет, а эти сразу всех кур переловили и половину коров реквизировали. Кто сильно недоволен был, постреляли на окраине. И всех партийных тоже, у нас их целых два было, председатель и агроном.

— А колхоз распустили? — спросил я.

— Как же, — ядовито усмехнулся старший, — колхоз они на месте оставили, председателя только нового определили, откуда-то из Белостока. Тот первым делом норму на трудодень повысил и озимых заставил засеять вдвое больше. А у нас тоже вопрос к вам имеется, товарищи-граждане…

— Ну задавайте, раз имеется, — разрешил Толик.

— Что ж это наша Красная армия так быстро сбежала аж до самого Смоленска? Она ж непобедимая и легендарная…

— Сложный вопрос, отец, — ответил, немного подумав, Толя, — но мы их точно до самой Варшавы выгоним. Наполеон вон тоже поначалу до Москвы добрался — и что, помогло ему это?

— Деды рассказывали про Наполеона, — отозвался тот, что помладше, — у него самые злые солдаты как раз поляки были. А когда они назад драпали, в нашей деревне троих обмороженных оставили… давно только это было. А в германскую войну фронт недалеко от нас проходил, это я уже сам помню…

— Ладно, отцы, — остановил вечер воспоминаний Толя, — расскажите лучше, как нам незаметно до Марьиной горки добраться?

Старший из крестьян поскрёб в затылке, а потом потребовал карту.

— Какие у нас грамотные люди на селе живут, — удивился Толик, но карту перед ним развернул.

— Значится так, люди добрые, — начал тот, — мы сейчас вот туточки стоим.

И он показал точку на карте немного южнее Гребёнок.

— До Марьиной горки вам по прямой вёрст 30–35 будет, но тут болото непролазное по дороге встретится, так что объезжать придётся.

— Где болото? — сразу решил уточнить я.

— Тута вот, — и он очертил обломанным ногтем круг в районе Дружного. — Обойти его можно и слева, и справа, но в дружном поляки сидят, человек двадцать примерно, так что лучше с другой стороны, через Рудзенск, там тихо пока. А в Горках этих ваших аж целая рота на постое стоит, так что я бы на вашем месте туда не совался.

— Спасибо, отец, — сказал Толик, сворачивая карту. — Может тебя подвезти надо до этих ваших… Гребёнок, так залезайте в кузов.

— Благодарствуй на добром слове, но куды ж я от своей кобылы-то поеду?

— Ну да, ну да, — согласился Толя, — тогда прощайте и это… не поминайте лихим словом.

Я снова уселся на место водителя и тронул машину вперёд, а Толик залез наверх, к пулемёту.

— Вон на то одинокое дерево едешь, — указал мне направление он, перед тем, как забраться наверх, — а как доедешь, я тебе новую цель покажу.

Но доехать до той одиночной липы нам не было суждено, где-то на полдороге справа по борту где-то в полукилометре из-за леса показались зелёные автофургоны, целых три штуки подряд — там, видимо дорога какая-то пролегала.

— Глуши мотор, — крикнул мне Толик, — может не заметят.

Но было поздно, нас явно заметили, с стой стороны раздалось несколько одиночных предупредительных выстрелов и крики на польском.

— Разворачивайся и вон к тому сараю, — заорал мне сверху Толик, показывая на бревенчатое строение на опушке очередного перелеска.

Автомобили дёрнулись было за нами, но тут же завязли на пашне — у них явно ведущими не все колёса были. Тогда из кузова посыпались солдаты, которые быстро выстроились в цепь и двинулись в нашу сторону.

— Плохо дело, — заметил я Толику, когда мы достигли сарая, — даже если они и не специально за нами приехали, всё равно плохо… их вдесятеро больше, чем нас.

— На Ганомаге уйдём, — не очень уверенно возразил Толик, — сейчас просеку какую-нибудь отыщем и вперёд, ногами они нас точно не догонят.