Не он (СИ) - Джиллиан Алекс. Страница 37

— Так спешил домой, что крышу забыл опустить, — равнодушно отзывается Крис, и она непроизвольно вспоминает его Ягуар с откидным верхом на подземной парковке. Лин вовремя прикусывает язык, хотя соблазн спросить: «Как можно не заметить, что на тебя пролилось небо?», был очень велик. Он неторопливо подходит к столу и, протянув руку, поднимает упавшую рамку с фотографией.

— Помнишь этот день? — Крис задерживает нечитаемый взгляд на снимке, прежде чем поставить на место.

— Боюсь совсем не так, как помнишь его ты, — глухо отвечает Элинор.

— Расскажешь мне? — обогнув стол, Кристофер встает у неё за спиной и кладет ладони на хрупкие плечи.

Лин глубоко втягивает воздух, сразу ощутив всю тяжесть этого бренного мира. От мужа пахнет дождём и ветром. Его пальцы холодные и жесткие, но ее охватывает жар, разливается по телу, концентрируясь в самых чувствительных местах, вынуждая низ живота сжиматься от спазмов, вызванных отнюдь не особыми женскими днями.

— Расскажешь? — хрипло повторяет Крис, и его колючая холодная щека соприкасается с ее. Холод и жар действуют просто убийственно. Она плывет и плавится от низкого тембра мужского голоса. Боже, у нее пальчики ног поджимаются, а соски становятся настолько чувствительными, что она сама готова распахнуть блузку и предложить мужу заняться ее грудью. Но он делает это сам, мучительно медленно расстёгивая пуговки на ее блузе. Лин издает слабый стон, когда большие пальцы мужских рук добираются до тугих камушков, надавливают на них, растирают, посылая горячие стрелы в женские трусики. Это же форменное издевательство. Секса все равно не будет. Ей нельзя, но так чертовски хочется. Элинор до боли стискивает колени и, запрокинув голову назад, подставляет Кристоферу свои губы, стонет и всхлипывает, встречая властные удары языка мужа. Его рот горячий и настойчивый, голодный и алчный, а глаза полны пляшущих теней. Элинор теряется в них, превращаясь в один трепещущий оголённый нерв.

— Расскажи мне, Эль, — дождевые капли стекают с его волос, падая на ее лицо и губы. Соленые и горькие, как дым. Она облизывается, как голодная кошка, мурлыча от удовольствия. Крис нависает над ней, словно огромный коршун над жалкой добычей, окружает энергией несокрушимой уверенности, подавляя, доминируя, заставляя дрожать от горько-пряного коктейля эмоций.

— Не думаю, что тебе будет интересно, — выдыхает Элинор, скользнув кончиком языка по его нижней губе. Он уклоняется от приглашения к поцелую и, отстранившись, резко разворачивает кресло на сто восемьдесят градусов.

— Тогда я расскажу, каким был тот день, — решительно произносит Крис, глядя сверху-вниз на раскрасневшуюся жену, занятую изучением его натянувшей брюки эрекции.

— И что это даст? — обескураженно спрашивает Лин, поднимая взгляд к серьезному лицу.

— Иногда ответ находится на поверхности, Эль, и чтобы его получить, совершенно не нужно нырять в глубину, — отзывается обволакивающим полушепотом, уверенно освобождая Элинор от блузки и бюстгальтера, оставляя абсолютно обнаженной по пояс. Ее налившаяся грудь тонет в мужских больших ладонях, дыхание срывается, в голове — пыльный туман и танцующие мотыльки.

— Этот день был очень теплым, Эль. — шепчет Крис, оттягивая и поглаживая твердые вершинки. — Я бы даже сказал жарким. Ты захотела освежиться. — продолжает он, безжалостно выкручивая ее соски. Адски больно и убийственно возбуждающе. — Мы спустились к озеру. Ты сняла свое платье, оставшись в одном купальнике. Что было дальше помнишь?

Лин отрицательно мотает головой, извиваясь на стуле как уж на сковородке. Ей хочется скулить и плакать от пульсирующей потребности между ног. Становится плевать, что он скажет дальше. Она не вспомнит ни этот день, ни остальные. Ни сейчас, ни завтра, а может быть никогда. Ее воспоминания неприкосновенны и непорочны, полны света и любви, а не того, что Крис предлагает ей сейчас:

— А дальше ты опустилась коленями на песок, расстегнула ремень и ширинку на моих джинсах, — озвучивает он грязные предположения своей жены. Посмотрев в мужское красивое, охваченное похотью лицо, она делает то же самое, что Элинор из его рассказа, начало которого частично совпадает с тем, что сохранилось в ее памяти.

— Ты и правда был в джинсах, — кивает Лин, стягивая брюки и боксеры с бедер мужа. Наклонившись, она обхватывает пальцами основание возбужденного члена, губы мягко берут налившуюся кровью головку. Он глухо матерится, запуская руку в ее волосы.

— Ты дико возбудилась, пока я трахал твое горло, Эль, — хрипит он, жестко толкаясь в ее рот. Она давится от неожиданности, из глаз брызжут слезы. Несмотря на внезапную грубость, ее тело прошибает горячими спазмами. Расслабив губы, следующий удар Лин принимает полностью, и ее накрывает волной эйфории. Кажется, этот процесс может быть приятным для обоих. И был… Был. Пока сюжет полностью достоверен, за исключением спящего в люльке под деревом Джонаса.

— Да, вот так ты и сосала, — шипя сквозь стиснутые зубы, бормочет Крис. — Помнишь, Эль? — она кивает, сжимая в ладони его яйца и позволяя жестко долбиться в ее гортань. — Сказать, что было дальше?

Нет. Он не можешь знать того, что было дальше.

Лин останавливается, упираясь ладонями в его бедра. Из-под зажмурившихся век стекают безмолвные слезы.

Дальше… проснулся Джонас, нарушив интимный момент, и чтобы остыть, она нырнула в прохладную воду озера.

— А потом ты сплюнула на песок и расхохоталась, заявив, что тебя тошнит от меня, — удерживая голову Лин на месте, а свой член у нее во рту, срывающимся голосом произносит муж. Элинор дергает головой, пытаясь освободиться, но он сильнее стягивает ее волосы в кулаке, делая невозможным любое движение.

— Это еще не все, детка. Ты много чего сказала тогда. Например: «Мой отец был прав. Ты — жалкое ничтожество, Кристофер Хант». Помнишь? А это: «Ты будешь терпеть меня и молчать, пока мне не надоест». Твои слова, Элли? Или снова — провал? Знаешь, что самое парадоксальное, Элинор? Ты искупалась, а потом вышла с сияющей улыбкой, словно ничего не случилось.

Распахнув глаза, Лин с ужасом смотрит в пылающие глаза мужа. В них снова разгорается то самое страшное выражение, что однажды напугало ее до полуобморочного состояния.

«Все было не так», — кричит ее взгляд, по лицу стекают немые слезы, в сердце горит боль, разрастаясь по всей грудной клетке. Все просто не могло быть так!

А инстинкт самосохранения толкает на то, чтобы она никогда не сделала в подобной унизительной ситуации. Смягчив губы, Лин опускает ресницы и снова начинает двигаться, по миллиметру принимая разбухший орган.

— Больше не противно, Эль? Тебя не тошнит? — хрипит он, ослабляя хватку в ее волосах. Она мотает головой, заглатывая, как одержимая, подключает язык и пальцы, слушая его рваные вдохи. — Хорошо, детка. — он одобрительно гладит ее по щеке. — Ты учишься быть послушной, но мы оба знаем, какая ты лгунья, — внезапно выплевывает Крис, и то, что она до этого считала жестким сексом, превращается в настоящий ад.

Сжав щеки жены в ладонях, он ускоряет толчки, буквально врезаясь в ее глотку, перекрывая доступ к кислороду. Челюсть женщины немеет от напряжения, а горло горит от глубоких мощных ударов каменного члена. Она задыхается, захлёбываясь слюной и смазкой, царапает ногтями ритмично двигающиеся бедра. Перед глазами плывут багровые облака, сжигая крылья отчаянно мечущимся пыльным мотылькам. Время замирает, делая пытку бесконечной. Помутнённое сознание стремительно летит в черную разверзнувшуюся пропасть, окончательно поглощающую Элинор, когда в ее горло выстреливает солоновато-пряная струя.

— Глотай, идиотка, — легкая пощечина возвращает ее в мир живых. Разлепив глаза, она делает судорожное движение горлом, потом еще и еще одно, пока вся сперма мужа не оказывается в ее желудке.

— Вкусно? — он насмешливо ухмыляется, потрепав по щеке, словно зверушку, и отстранившись, вытаскивает блестящий от слюны член из ее рта. Взяв со стола салфетки, сует ей в руки. — Вытрись, детка. — она вся дрожит, жадно хватая распухшими губами кислород, но возражать не смеет.