Скотный двор. Эссе - Оруэлл Джордж. Страница 4

– А теперь, товарищи, – прокричал Снежок, отбрасывая кисть, – на нивы! Пусть для нас станет делом чести убрать урожай быстрее, чем это делал Джонс со своими батраками.

Но тут громко замычали три коровы, с некоторых пор подававшие признаки беспокойства. Их уже сутки не доили, и вымя у них едва не лопалось. Свиньи, немного подумав, велели принести ведра и довольно сносно подоили коров – раздвоенные копытца неплохо для этого подходили. Вскоре перед ними стояло пять ведер жирного пенистого молока, на которое многие животные уставились с явным интересом.

– Что будет со всем этим молоком? – спросил кто-то.

– Джонс иногда подмешивал его нам в корм, – сказала одна курица.

– О молоке не волнуйтесь, товарищи! – выкрикнул Наполеон, вставая перед ведрами. – О нем позаботятся. Урожай важнее. Нас поведет товарищ Снежок. Я вас догоню через пару минут. Вперед, товарищи! Сено ждет.

И животные двинулись на нивы за сеном, а когда вернулись вечером, молока уже и след простыл.

Глава 3

Сенокос заставил их трудиться до седьмого пота! Но усилия их были вознаграждены, ибо собранный урожай превзошел все ожидания.

Работа порой продвигалась с трудом; инвентарь был рассчитан на людей, а не на животных, которые, к сожалению, не могли пользоваться инструментами, требовавшими стоять на задних ногах. Но свиньи были до того умны, что находили способ обойти любые сложности. А лошади знали каждый дюйм на поле и разбирались в косьбе и жатве куда лучше, чем Джонс со своими батраками. Свиньи не работали, как другие, но занимались руководством и надзором. Ученость естественным образом возвышала их над остальными. Боец и Кашка впрягались в косилку и конные грабли (ни удил, ни вожжей им, конечно, не требовалось) и упорно бороздили поле круг за кругом, а за ними шла свинья, покрикивая: «Наддай, товарищ!» или «Осади назад, товарищ!», смотря по ситуации. И все животные от мала до велика ворошили и копнили сено. Даже утки и куры весь день носились под солнцем, собирая колоски. В итоге поле обработали на два дня раньше, чем обычно удавалось Джонсу с батраками. И никогда еще ферма не видела столь обильного урожая. Ни соломинки не пропало; зоркие куры с утками не пропустили ни единой былинки. И никто не украл больше нескольких зернышек.

Все лето работа на ферме шла, как часы. Животные были так счастливы, как и помыслить не могли. Каждый кусок корма теперь казался им лакомством, ведь это была подлинно их пища: они вырастили ее сами для себя, а не получили из рук скупердяя-хозяина. Избавившись от людей, этих никчемных паразитов, они могли есть вдоволь. И свободы у них прибавилось, хотя животные не очень понимали, что с ней делать. Трудностей им тоже хватало, особенно ближе к осени, когда поспел урожай: им пришлось лущить зерна на старый лад, выдувая мякину собственным дыханием, так как на ферме не было механической молотилки, но их, как всегда, выручала сообразительность свиней и огромные мускулы Бойца. Все восхищались Бойцом. Он и при Джонсе был трудягой, теперь же, казалось, и вовсе рвал жилы за троих; случались дни, когда он один вытягивал всю работу на ферме. С утра до ночи он толкал и тащил, всегда оказываясь там, где сложнее всего. Он попросил одного петуха будить его поутру на полчаса раньше всех и трудился сверхурочно на самых важных местах до начала рабочего дня. На всякую проблему и осечку он знал один ответ:

«Буду больше работать» – это стало его личным девизом.

И каждый трудился по мере своих сил. Куры с утками, к примеру, собрали оставшиеся в поле зерна на пять бушелей [4]. Никто не крал, никто не жаловался на порции; склоки, грызня и зависть, бывшие в порядке вещей в прежние дни, почти прекратились. Никто не отлынивал от работы, точнее, почти никто. Молли – что правда, то правда – с трудом вставала по утрам и норовила уйти с работы пораньше, оправдываясь тем, что в копыте застрял камешек. Да и кошка вела себя весьма своеобразно. Было замечено, что всякий раз, как намечалась работа, кошка исчезала. Она пропадала часами, а потом возникала, как ни в чем не бывало, к обеду или к вечеру, когда работа подходила к концу. Но она всегда давала такие красноречивые объяснения и так нежно мурлыкала, что нельзя было не поверить в ее добропорядочность. Только старого осла Бенджамина Восстание, похоже, совсем не изменило. Он выполнял свою работу в той же медлительной, своенравной манере, как и при Джонсе, никогда не уклоняясь, но и не делая больше, чем надо. О самом Восстании и его итогах он не высказывал мнений. Когда же его спрашивали, разве не стал он счастливей без Джонса, он только говорил: «Ослиный век долог. Дохлого осла никто из вас не видел» – и понимай, как знаешь.

По воскресеньям не работали. Завтракали на час позже обычного, а после завтрака устраивали церемонию, проходившую каждую неделю без заминки. Первым делом поднимали флаг. Снежок отыскал в сбруйнице старую зеленую скатерть миссис Джонс и нарисовал на ней белой краской копыто и рог. Каждое воскресное утро скатерть взлетала по флагштоку в саду у фермы. Снежок объяснил, что зелень флага означает зеленые поля Англии, а копыто и рог знаменуют грядущую Скотную Республику, которая возникнет, когда человечий род окончательно свергнут. После поднятия флага все животные дружно шли в большой амбар на общее собрание под названием Сходка. Там планировалась работа на следующую неделю, выдвигались и обсуждались разные резолюции. Резолюции всегда выдвигали свиньи. Другие животные могли голосовать, но на собственные резолюции смекалки у них не хватало. И в обсуждениях активней всех проявляли себя Снежок и Наполеон. Но было замечено, что эти двое никогда не могут прийти к соглашению: что бы ни предложил один, другой непременно ему возражал. Даже когда решили – уж здесь, казалось, и возразить было нечего – отвести загончик за садом под дом отдыха для пожилых животных, разгорелся ожесточенный спор о том, каких животных в каком возрасте можно считать пожилыми. Сходка всегда заканчивалась пением «Зверей Англии», а после полудня каждый делал что хотел.

Свиньи устроили в сбруйнице свою штаб-квартиру. Там вечерами они изучали по взятым из хозяйского дома книгам кузнечное дело, плотничество и другие необходимые ремесла. А Снежок к тому же занимался организацией так называемых Скотных комитетов. В этом он был неутомим. Для кур он учредил Комитет яйцекладки, для коров – Лигу чистых хвостов, для крыс и кроликов (которых удавалось приручить) – Комитет перевоспитания диких товарищей, для овец – Движение за белую шерсть и немало прочих в том же духе, не говоря о кружках ликбеза. В целом ничего хорошего из этого не вышло. К примеру, попытка приручить диких тварей провалилась почти сразу. В их повадках мало что менялось, но они не упускали случая воспользоваться чужой щедростью. Кошка вступила в Комитет перевоспитания и несколько дней проявляла активное участие. Один раз ее видели на крыше за разговором с воробьями, сидевшими поодаль. Кошка говорила им, что все животные теперь товарищи, и любой воробей может запросто присесть ей на лапу; но птицы держались настороженно.

А вот кружки ликбеза дали результат. К осени едва ли не все животные на ферме худо-бедно обучились грамоте.

Сами же свиньи в совершенстве овладели чтением и письмом. Собаки тоже неплохо знали грамоту, но не испытывали интереса читать что-либо, кроме Семи Заповедей. Коза Мюриел выучилась чтению даже получше собак и иногда по вечерам зачитывала другим обрывки газет, найденных в мусорной куче. Бенджамин умел читать не хуже свиней, но ему это было без надобности. Он утверждал, что ничего путного, насколько ему известно, не написано. Кашка выучила весь алфавит, но складывать слова не научилась. Боец не продвинулся дальше буквы Г. Он мог вывести мощным копытом в пыли А, Б, В, Г, после чего стоял и таращился на буквы, прижав уши и иногда встряхивая челкой. Как он ни старался, он не был в силах вспомнить, что идет дальше. Впрочем, несколько раз ему удавалось выучить Д, Е, Ж и З, но тогда оказывалось, что он забыл А, Б, В и Г. Наконец, он решил, что с него хватит и первых четырех, и стал каждый день выписывать их раз-другой, освежая память. Молли отказалась учить что-либо, кроме шести букв своего имени. Она аккуратно выкладывала его из прутиков, украшала цветочками и ходила кругами, любуясь результатом.