Милая Лиза (СИ) - Осадчая Виктория. Страница 19

— Не смешно! Это катастрофа!

— О, Господи! — закатила я глаза. Все же придется задать этот вопрос — Что случилось?

— Все ваш обожаемый Ванечка, будь он неладен. Прикинь, он приехал в длительную командировку. Собирается тут что-то строить.

— Надолго?

— Год, полтора. Ты понимаешь, что у Паши начинается бешенство глотки, когда этот приезжает, а теперь он тут поселится.

— Боже, кто о чем, а лысый о расчёске. Роди ты Пашке уже ребенка. Пусть мужик радуется, да сидит подле тебя сутками, — конечно, мозг мой после таких новостей не мог выдать нормального совета, но, кажется, Лене он понравился.

Зато я могла от неё отделаться и погрузиться в свои мысли, которые то и дело возвращались к Ване. Это было жестоко. Я ведь не на столько не любила себя, чтобы так мучить.

Ладно, любую ненужную мысль можно вытравить из себя. Как?

На фоне уже начинает играть мелодия с незамысловатыми словами на английском языке. Изначально она медленная, даёт секунды на разогрев. Тело уже начинает поддаваться ее ритму, разрезая воздух лёгкими движениями. Вытравить его из себя. Навсегда. Забыть. Убить в себе даже любой намек на его существование внутри. Мантра звучит в голове вместе с музыкой, которая переходит сразу на быстрый ритм, раздаваясь в зале мощными басами. Начинает работать корпус, грудь, живот, бедра, ноги, к которым я уже привыкла за это время, научившись двигаться по своему. От нагрузки начинает бешено колотиться сердце, а ещё поднывать где-то в бедре. Но я не обращаю внимание ни на что, отдавая себя музыке, пытаясь вспомнить то, что я знаю и умею. Не остановлюсь! Ни за что не остановлюсь. Я даже не замечаю, что в зале снова появляются любопытные глаза, выхватывающие каждое движение, которые прожигают во мне дыру. Горячо. Музыка сменяет снова ритм, в глазах начинает темнеть от резкой боли, которая парализует все тело. Нет, не хочу так, не сейчас, мне бы дотанцевать. Это поможет. Ведь поможет же? Ещё одна вспышка бьёт по всем нервным окончаниям и я чувствую удар, а дальше затмение…

***

Крик ее был полон отчаяния и боли, а через секунду она упала без сознания. Ваня следил жадно за каждым ее движением. Нет, он не дышал ею, она как-то сама совершенно неожиданным образом взяла и влилась в него, заполнив собой всю его пустоту, что так долго томилась в сильном мужском духе. И когда она падала, ему казалось, что вся жизнь промелькнула перед его взглядом.

Не успел подхватить. Она больно ударилась об пол и отключилась. Что делать в таких случаях он знал, но паника, накатившая почти сразу же не давала здраво мыслить. Пульс…нет, он был, и дыхание. Только страшно, что после такой бешенной нагрузки оно оставалось спокойным и почти ровным. Нашатырь…скорая. Что первое? Выдохнул. Оставлять ее одну здесь беззащитную такую он боялся, но пришлось метнуться в зал за аптечкой, а пока шел, набрал скорую. Главное, не паниковать.

От противного запаха, который разнёсся моментально по огромному залу девушка вздрогнула и открыла глаза. Бледность, что наползла до этого на ее лицо стала ещё страшнее. Он был не медик, и конечно, не разбирался в этих всех заморочках. Она стала дышать глубже и чаще, а по щекам потекли тяжёлые горячие слезы.

— Болит, — почти неслышно пропищала она.

— Нога? Потерпи, моя хорошая, я уже скорую вызвал.

— Не надо, Вань. Зачем? Они опять…они опять будут издеваться, кромсать меня, пожалуйста, — ещё один поток слез.

Ваня легко подхватил ее на руки и пошел медленно к выходу, пока Лиза на его плече начинала все истеричные рыдать. Только он не знал, от отчаяния или от боли.

Скорая приехала на удивление быстро. За ней же появился и новоиспеченный жених. Князев понял, что на этом празднике жизни он лишний по одному только взгляду этого мужчины на него. Они женятся…

Так же отчаянно эту мысль его мозг отбивал все это время. Пытался позвонить Лизе, но не решался. Зачем? Повод, конечно, есть, он волнуется, но это ни к чему. Есть Лена, которая в принципе, была осведомлена о делах подруги. Лежит, уговаривают на ещё одну операцию…С ней разве можно нормально говорить? Сказала, что не собирается ничего с собой делать…Выписали. Дома. Послезавтра свадьба…Свадьба, будь она неладна.

Как говорила Кира? Нелюбовь это когда человек закрывается, абстрагируется… Но это ведь не про Лизу. Да, прежде всего, ей необходимо научиться любить себя. Может, только тогда она позволит делать это окружающим?

За бутылкой виски, которую они раздавили с Пашкой и Олегом, он убеждал себя, что она счастлива. Что из их влечения ничего путевого ее выйдет.

— Вот ты заливаешься здесь, а ее там лапает другой, — вздохнул Пашка. — Я бы прибил.

— Бля, Скиф, ты ведь не какой-то там размазня, которого можно намазать на бутербродики, — еле ворочал языком Олег. — Пошел и забрал свое. И пусть этот придурок лесом херачит.

— Ну, да! Как-то жалко такую девку отдавать таким утыркам, — поддержал друга Пашка.

Друзья, конечно, плохого не посоветует. Тем более такие, с которыми уже были пройдены и огонь и вода и что-то более пострашнее. Но это была дикая молодость. И морды друг другу с Олегом били из-за баб…Вот так! Все беды из-за них. Все войны начинались из-за них. И пьет он сейчас совсем не по своей воле и не для того, чтобы поддержать пришедшую с советом к нему компанию. Просто с алкоголем приходит забытье, а это ему сейчас ох, как нужно. Два дня пробыть в прострации, чтобы не напоминал каждый о том, что Лиза выходит замуж. Чёрт!

Она с каждой минутой становится все более недосягаема, а он сейчас сидит и заливает в себя эту гадость. Спортсмен, мать твою. Без вредных привычек…а вчера почти полпачки сигарет выкурил. И опять же кто виноват? Бабы!

Как Лиза сказала? Типа, так только они друг друга имеют право называть. Но за глаза ведь немножко можно. Тем более в своих мыслях.

Сам виноват. Сам позволил себе забыться, когда увидел ее впервые. Там наверное, только дебил бы не отреагировал. А он не такой. Или такой, раз снова сидит и жалеет себя. Надо что-то делать. Да! Только прежде нужно проспаться. Пьяными серенадами тут делу не поможешь.

Бросил друзей допивать купленное ими пойло, а сам просто вырубился. И снился нам не рокот космодрома…полночи вертолетило, а остальное время он убегал с Лизой из ЗАГСа. И ведь никто не знал, какое облегчение он испытывал в тот момент.

— Ты спишь что ли, придурок? — голос Пашки на том конце телефонной линии разбудил его неранним утром. Но только при этом голос у брата был бодренький, когда сам Князев умирал от головной боли.

— Ты же собирался к ней домой, а она уже в ЗАГС едет, — сообщил Пашка.

И когда это он к ней домой собирался? Память чиста, как у младенца. А вот такая новость быстро привела в чувство. Правда, ещё кто бы в порядок его привел. Так натянув на себя вещи, прежде успев почистить зубы, небритый, лохматый и помятый он помчался через полгорода, чтобы поговорить с ней. Не мог он, как кавказскую пленницу уволочь ее со свадьбы. Насильно мил не будешь. Но не сидеть же. Мог бы и проспать, может, так легче было бы пережить. Но тогда бы он себя возненавидел.

Несмотря на субботнее утро, пробок в городе почти не было. А вот время безжалостно тикало, отсчитывая минуты. Пашка слал сообщения, нервируя тем самым ещё больше.

Так, она уже на месте. Через пятнадцать минут регистрация. Он тоже уже подъехал почти. Успел? Нет! Давно уже опоздал. И просрал все давно. Боялся причинить боль Кире, думая, что поступает правильно. А в итоге сам остался в дураках, да и Лизу упустил. Хотя они никогда ничего друг другу не обещали. Но это не отменяет тот факт, что терять он ее не хочет.

— Стой, куда? — в ходе, среди толпы ожидающих, его встретила Саша. Да-да, всех сестёр он запомнил.

— Саш, я должен.

— Не в ту сторону. Она в зале ожидания для невесты. Только тебе ещё через Соню пробиться нужно. Она там с Лизой вместе.

Ну, не сказать, чтобы с Соней они не ладили. Но практичная Сонечка считала его, Ивана Князева, кобелем и уродом, который морочит голову двум девушкам. И он полностью разделял это мнение. Вот она-то и встретила его, выходящая из дверей той самой комнаты.