Редкостная Золушка (СИ) - Руж Роксэн. Страница 30
Все время, что продлился брак (со слов Ивана Васильевича) Надежда Сергеевна сидела дома, пользуясь вовсю предоставленными мужем финансами и свободой действий. Под свободой действий в данном контексте подразумевается неоднократный адюльтер со стороны прекрасной дамы…
А быть может, именно в этих связях и таится секрет успеха нашей Золушки… Мы не имеем права делать какие-либо выводы. Читатель может сделать их самостоятельно. Мы же предоставляем лишь исходные данные.
"— Вы часто избивали вашу супругу, Иван Васильевич?"
Тут особо впечатлительных людей просим пропустить данный абзац…
"— Ну бил, и что? У нас так все делают. А что ей то будет. Всеми днями дома сидела, а я работал. Да я ей все в этой жизни дал."
Все так делают… Интересно.
Мы понимаем, что уже замучили вас, дорогие читатели, своими просьбами, но сделайте еще одно одолжение, посмотрите налево, направо, вверх, вниз. Вы видите кого-либо кто делает так же? Если да, бегите от него…
Но мы ушли от темы, погрязнув в вопросе домашнего насилия. Давайте вернемся к истории нашей Золушки.
Итак, какие составляющие успеха лучшего предпринимателя года мы смогли вычленить…
1. Зависимый от алкоголя муж;
2. Домашнее насилие;
3. Адюльтер.
Включает ли последний компонент в себя богатого принца или сердобольную фею, судить только вам, наши дорогие читатели.
В любом случае, мы рады за Стальцову Надежду Сергеевну. Признаем успех этой женщины. Как у нас принято говорить — Победителя не судят. Как и не судят лучшего предпринимателя года.
За предоставленные данные благодарим нашего корреспондента — Кашина Павла.
Над статьей работал ваш верный слуга — Привольнов Александр.
Бросила на стол газету.
Значит и статью не сам написал. Испугался? Или последние крупицы совести замучили…
Закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.
И что, он меня видит вот такой? Забитой мужем-тираном, раздвигающей ноги шлюхой в поисках богатого принца. Серьезно?
Сил больше не было. Все были израсходованы на статью. И чакра, что совсем недавно фонтанировала энергией, опустела.
Вспомнила слова помощницы. Теперь я понимаю, что сбивчивость речи с оттенком на неловкий комплимент — результат того, что она сама сделала какие-то выводы. Надеюсь, не такие, которые напрашивались сами собой.
Хорошо, что Кашин не сказал ничего об Андрее. Тут уж ни у кого сомнений бы не осталось, кому Стальцова Надежда Сергеевна обязана своим успехом.
Нервно рассмеялась.
— Сука! — Все-таки слезы еще остались. Не все выплакала. Пока…
Ни ответа, ни привета
Зря я боялась звонка от Павла.
Господи, какая же я наивная дура! Зачем ждать от него извинений, звонков, оправданий. Пора смириться с мыслью, что Павлу на меня совершенно наплевать. Я всего лишь материал для статьи, и не более того.
Гнала от себя мысли, но воспоминания липли хуже жужжащих мух в предрассветный час.
Ты моя…
Козел!
Вот уже битый час, как я пыталась косметикой замаскировать следы былой истерики. Если пудра и справилась с покрасневшим лицом, то выплаканные до сетки из капилляров глаза замаскировать никак не получалось.
Ладно, очки мне в помощь. Не могу я позволить себе пройти по офисному зданию на виду у всего персонала зареванной.
Толкнула дверь и вышла в приемную.
— Танюша, отмени все встречи на сегодня, — сказала я вместо прощания. Понимаю, что на помощницу обижаться мне не за что. Разве лишь за то, что именно она была вестником о статье.
Шла по коридору уверенной походкой, задрав подбородок.
— Здравствуйте… Добрый день… Нет, не читала… Разве в желтой прессе есть место правде…
Села в машину, глубоко выдохнув. Как будто через центрифугу прошла. А рот… Боже, я, наверное, потеряла возможность изображать на лице серьезное выражение из-за разведенных в вежливую улыбку губ. Так и помру, улыбаясь всем и вся. Кашину особенно.
По дороге домой нарушила скоростной режим, указанный на знаках дорожного движения. Так было проще не думать.
Дом, милый дом…
Одиночество было хорошим собеседником. Конечно, я бы сейчас предпочла кого-то поматериальней, кто хотя бы имел уши и был способен воспринимать маты, которыми я покрывала белый кафельный пол своей кухни.
Но таковых не было…
У меня даже и подруг нет. Как-то не сложилось в жизни. Или мне просто было некогда. Подругам же тоже нужно было бы уделять время, которого просто не было.
Любовники. Да на хер им нужны мои слезотечения и матоизвержения. Такого добра у них и дома с запасом.
Хотя, Андрей мог бы и выслушать, наверное.
Нет. Не сегодня.
Сегодня я вполне обойдусь своей персоной.
Вспомнила все когда-то просмотренные мною фильмы про женщин, испытавших на себе всю горечь мужского предательства. То, как они ложками мороженого услащали этот фрагмент их жизни. Решила воспользоваться данной техникой, но стоило ванильному мороженому оказаться в моем рте, как в памяти возник образ Павла, склонившегося к моей груди, сосок которой прикрывала белая шапка сливок.
Выплюнула мороженое обратно. Выбросила ведерко со сладким антидепрессантом в мусорку.
Кашин, кыш из моей головы…
Нет, остается последнее проверенное средство — бокал белого сухого и горячая ванна.
Да, вот сопьюсь и буду сидеть с бывшим мужем в одной куче дерьма…
Понедельник стремительно шел к своему завершению. Убитый сожалениями Павел так мне и не позвонил. Сейчас я бы ответила на его звонок. Ик.
Лишь в третьем часу ночи телефон ожил на краткий миг. Посмотрела на пришедшее уведомление — сообщение для Павла доставлено.
Вот же черт, как я могла забыть его удалить…
***
— Все вы прекрасно знаете здешние порядки. Мобильная связь будет блокироваться во избежание терактов. Если кому-то нужно передать сообщение родным, пройдите в штаб, где связисты предоставят вам такую возможность…
Начался обычный инструктаж. Я прекрасно был осведомлен о том, как должна вести себя пресса в горячей точке. Но слушал внимательно. Вдруг что-то изменилось за то время, пока я восстанавливался морально и физически после той командировки…
После завершения инструктажа я прошел в штаб, где мне был предоставлен спутниковый телефон. Отправил сообщение Наде и родным.
Эти несколько дней командировки прошли спокойно. Относительно спокойно. Ко второму дню я стал привыкать к звукам автоматной очереди и взрывам. Они раздавались далеко, к нам в лагерь добиралось лишь страшное эхо.
За эти дни мы с оператором успели заснять много материала. Это было сложно. Морально тяжело. Я никак не мог забыть детских глаз, ставших вмиг взрослыми, в свои пять, десять, пятнадцать лет, пройдя через все ужасы войны.
Только мысли о Наде помогали немного отстраниться от всего кошмара, что сейчас происходил вокруг меня.
В понедельник наш обратный рейс был задержан из-за неблагоприятных погодных условий. Только лишь вечером нашей группе было разрешено покинуть лагерь.
Лететь предстояло долго, с пересадкой. Во время которой я успел включить телефон и прочитать входящее сообщение:
"Очень жду понедельника, согреваясь в горячей ванне. И как понимаешь, на мне сейчас ничего нет…"
Хотел было позвонить Наде, но удержался. Слишком поздно, точнее рано. Пусть спит.
Когда наша группа высаживалась в местном аэропорту было уже почти одиннадцать утра. Думаю, Надя уже проснулась…
Пять попыток и пять неотвеченных звонков. Странно.
Уже в такси раздался входящий звонок.
— Слушаю, — ответил, раздраженный тем, что звонит не Надя.
— Привет, мужик. Как командировка?
— Саня, чего надо? Не тяни, у меня дела.
— Поговорить надо срочно. Тут такое дело… В общем, не телефонный разговор.