Tobeus (СИ) - Тауров Илья. Страница 11

С едой дела более или менее наладились, я ел не самое плохое в мире, иногда несколько раз в день, изредка, может быть раз в месяц я даже мог помыться горячей водой и хоть и самым дешевым мылом, но меня устраивало. Мы бы, наверное, так и жили, но помню в одно утро я встал, сделал несколько шагов и будто перестав чувствовать ноги просто рухнул на пол.

Невероятным везением оказалось то, что буквально за несколько дней до этого отец нашёл работу на атомной станции, которую в то время как раз основательно ремонтировали, хорошо платили даже приезжим, проблема была только в том, что это всё находилось далеко на севере. Был бы я здоров отец вполне мог бы поехать один и присылать нам деньги, но врач, на которого родители потратили какую-то очень большую сумму сказал, что ждать тут нельзя. План состоял в том, что мы едем на север, на последние деньги накупив мне лекарства, а там, сразу же, продолжаем лечение, ведь там платить отцу должны были бы намного больше. Всё было бы хорошо, если бы я не заболел, мы, наверное, даже смогли жить как в Германии, через какое-то время конечно. Но, к сожалению, я не знал, как договориться со своей болезнью, именно тогда, я даже не знал, как она называется. 

Часть IV

Глава IX

Мы стали собираться так же быстро, как недавно в Германии, точней сказать собирались родители, потому что стоило мне пройти несколько шагов, как в глазах начинало темнеть. Я пил много воды, много и потел, при этом мне постоянно было холодно и меня трясло целыми днями, не говоря уже о ежедневно усиливающемся кашле, заболел бы я чуть пораньше уже скорей всего умер бы, ведь наш путь из Германии, в таком состоянии не осилил бы и взрослый человек.

На все лекарства, которые были мне нужны не хватало денег, удивительно, что хватало хотя бы на что-то, но тем не менее имея несколько ампул с прозрачной бесцветной жидкостью, какие-то таблетки и разное множество, скорей всего, бесполезных трав для отваров мы отправились в новый путь.

Печора — это относительно новый город, потому что его построили в двадцатом веке, так сложилось, что тут всегда, можно сказать, добывали энергию, а сейчас во времена, когда мне было семь, годы там подошёл срок ремонта атомной станции, не понятно зачем существующей в безлюдном районе, но, наверное, для военных целей. Отец также, как и у нас дома должен был заниматься чем-то, связанным с транспортом, его прошлый опыт вроде бы как позволял это делать, он даже говорил, что мог быть занять место и повыше, но всех без гражданства могут нанять максимум помощниками инженеров, однако даже на такой работе он кажется должен был зарабатывать в два раза больше чем разнорабочий или грузчик.

Новый город заметно отличался от Смоленска. После того гула и суеты, которая стояла в приграничном населённом пункте, тут казалось, что люди отсутствуют совсем, мы приехали сюда днём и город прорезали зимние солнечные лучи. Старые русские дома из серого кирпича, которым уже скорей всего лет за сто, большое количество пустых мест, очень мало высоких домов и совсем немного машин, а ещё, что бросилось мне в глаза, так это то, что город был покрыт, почти полностью, магнитными дорогами, прямо как та, что проходила возле нашего дома в Германии, только ездить по ним было некому.

Здесь, во всей России, кажется кроме Москвы, в которой было миллионов двадцать людей, катастрофически не хватало жителей, поэтому получить сначала временное разрешение, а потом и гражданство вообще не было проблемой. Единственное требование, как я потом узнал — иммигрант никогда не должен был служить в армии или работать на неё, хоть в какой-нибудь роли, мой отец вообще скорей всего дезертир, я думаю так его должны были считать там, на родине, не должен был вызывать сомнений у русских, поэтому, видимо, нас не так долго мариновали по приезду в Смоленск.

Мы разместились в месте похожем на наше прежнее жилище, только стены были не зелёные, а вообще не крашенные, окно было побольше, но что тут было просто из области фантастики, так это то, что у нас комнате температура была градусов пятнадцать или двадцать, я такого тепла не ощущал всю жизнь, которую на тот момент помнил. В кране текла по-настоящему горячая вода, впервые за долгое время я выкупался, конечно мечтать об интернете было довольно глупо, потому что наше жильё всё-таки оставалось жильём для бедняков, но я к тому моменту вообще забыл о такой роскоши, да и что толку от интернета без компьютера.

Прошла неделя, отец работал, нам еле хватало на еду и на лекарства мне, мама ничего не могла найти в этом городе для себя, чтобы тоже подзаработать денег, поэтому сидела целыми днями со мной. На каких-то обрывках бумаги я помню, как решал примеры, писал диктанты, а она проверяла, я тогда даже думал, что немного счастлив, что тут даже лучше, чем дома, но всё равно таил надежду и думал, как же я обрадуюсь, когда мы, наконец-то, поедем обратно в Германию. Я не знал ни даты, ни времени, да мне и не было особенно нужно, родители уже обсуждали как отправят меня в местную школу, проблема в том, что я не знаю русского, но на математике он не сильно нужен, да и мол до осени может быть я немного подтяну свои знания по местному языку. Я ещё помню, как сказал, что мы же, наверное, вернёмся домой, что мол зачем вы думаете о каких-то там русских школах, отец, как всегда немного с улыбкой, сказал: «Ну так, на всякий случай».

К третьей неделе жизни в Печоре, я почти выздоровел. Мысли всё больше заполнялись детскими мечтаниями.

Я думал, что ещё немного подождать и кончится этот странный холодный год, наступит весна и всё само собой наладится. К тому же ещё и мама нашла работу за совсем небольшие деньги, но это в любом случае лучше, чем ничего. Можно было бы сказать, что всё налаживается, но как только у меня пропала температура, она появилась у отца. Теперь заболел он.

Похожий на мой кашель, появлялся у него уже давно, отец был бледным и немного непохожим на самого себя, я это замечал, но не сильно обращал внимание, думал, что это мне кажется, что с моим отцом точно ничего не может произойти. Не знаю откуда это взялось в моей голове, но так мне казалось. Тогда в семь лет я не знал, чем я переболел, теперь уже понимаю, что это было воспаление лёгких, не удивительно для ребёнка, сделавшего прогулку подобную моей. Отец какое-то время ходил на работу, приносил домой еду, но в один день уже не смог подняться.

— Нужны антибиотики, может осталось что-то? — спросил он, не смотря ни на кого, но скорей всего спрашивая маму, — мы же вроде купили немного больше.

— Всё ушло на Тобиаса, — сказала она так, будто я сам решил наслать на себя свою болезнь.

Я в это время молча сидел на полу, со своим дурацким видом, в какой-то меховой жилетке поверх свитера и протёртых на коленях штанах, невольно слушая этот разговор.

— А деньги? — спросил он снова прокашлявшись.

— Завтра куплю, что смогу, ты сейчас лежи спокойно, и завтра лежи, никуда не ходи, — сказала мама и поправила одеяло, которым был укрыт отец.

Отец отвечал что-то про работу, что завтра надо будет всё равно идти, а то его выгонят, а вылететь отсюда сейчас было бы совсем не кстати. Мама только качала головой, а я сидел и чувствовал вину за то, что он сейчас лежит и трясётся как недавно в Смоленске я. Мне никто тогда не говорил, что это я виноват, но я уже способен был и сам до такого догадаться.

На следующее утро он всё-таки встал и пошёл работать, вернувшись с половины дня без денег, даже за это отработанное время. Он рухнул на диван, и я не знаю, тёк ли это пот, может это были слёзы, но он молча лежал, смотря и на меня, и в никуда. А я в свою очередь сидел и не знал, что мне делать под этим взглядом, который будто впечатывал моё тело и всю мою судьбу в эту российскую вселенную, будто каждая секунда отсекала меня от дома в Германии, может быть он ждал, что я что-то скажу, но я не мог, я в те секунды будто выпал из собственного тела и тоже мог только смотреть на него.