И одной любви достаточно (СИ) - Цветков Иван. Страница 72

— Нет, я та же самая чернь, то же самое ничтожество и убожество. Но наши различия в том, что я понял это и принял это. И это позволяет мне управлять другими подобными уродцами жизни. Позволяет управлять собой и делать то, что хочу, не смотря на какие-то нормы морали. Мораль правда придумала та же самая чернь, но они мнили себя господами. Я же обрёл истинную свободу в том, что признал себя тем, кем я являюсь. И я дал тебе трос к этой истинной свободе. Если честно, я надеялся, что хоть ты-то сможешь схватиться за этот трос, но ты можешь хвататься только за член.

— Хоть я-то?

— А, да, точно. Я же не рассказывал. Да и было бы странно, если бы я это рассказывал. Теперь для тебя не будет сюрпризом, что мягко говоря не моногамен. За всё время, что я встречался с тобой, я был с пятью девушками. И всех бросил. При схожих обстоятельствах. И все как одни твердили мне про любовь, про то что я не такой, что я несу бред и так далее.

— Но ведь это правда!

— Нет, не правда! Я нес не бред, а идею. Можешь считать меня пророком, мессией. Хотя ладно, ты всё равно будешь считать меня больным ублюдком. Твоё право. Удачи оставаться в мире грязи, лжи, предательства.

— За что ты так? — слабо спросила Марина, вся дрожа. Нервы. Плачет. Трогательная ситуация.

— Если надеешься на то, что это тронет меня, и я обниму тебя и упав на колени буду целовать твою ноги прося прощения, то ты ошибаешься. Мне похуй на тебя. Найду другую. Прощай, — сказал я и пошёл назад.

— Так, а откуда все фингалы и синяки? — спросила Варя.

— Её отец. Капитан полиции.

— Да ладно? Это он тебя так? Офигеть круто! Ну, я в том смысле, что можно с него денег стрясти нормально так.

— Да, можно. Можно было и с других стрясти.

— Других? Каких других?

— Ну я же сказал, что несколько девушек кидал подобным образом. У одной тоже был батя злой. У другой братья. Ну и так сказать колотили меня.

— Что? И ты не обращался в полицию?

— Нет. А смысл?

— Что, все такие мажорики, что суд бесполезен?

— Нет, что ты. Бессмысленность в другом. В деньгах. Нахера они мне нужны?

— Так, я тебя не понимаю. Тебя избивают, а ты ничего не требуешь взамен?

— Почему же, очень даже требую. И получаю своё.

— И что же?

— Ненависть. Гнев. Ярость и злость.

— Ты опять уходишь в философские бредни?

— Мне плевать как это называется. К слову одной из первых я бросил одну чеченку. У которой были два брата.

— Охх, представляю, что было.

— Ну, меня избили. Но со мной был товарищ молодой. С которым мы в одной команде сейчас. Я предупредил его о том, что может произойти, и он сныкался в кустах и стал снимать. К слову да, её братья заранее договорились «просто поговорить» со мной. Как говорят в новостях, в ходе короткой словесной перепалки, нападавшие ударили жертву. Ну, как-то так короче.

— А ты? Дал им сдачи?

— Нет, что ты. Лишь защищался. Для зрителей жертва всегда должна оставаться жертвой.

— Не, ты точно конченый.

— Возможно. Ну так вот, дал себя повалить и ушёл в защиту. А они всё били. Вскоре им стало не то страшно за то, что убьют меня, не то просто устали. Ты ведь помнишь моего маленького товарища, который снимал на видео моё избиение? Так вот, он залил это видео в интернет, которое тут же стало вирусным. Вк, ютуб, телега — его крутили везде. И везде одни и те же комментарии: «вон из России!», «твари монобровные», «совсем хачи охуели» и так далее. На ютубе сейчас почти миллион просмотров.

— Погоди, так в этом смысл и есть?

— Конечно. В создании атмосферы ненависти и злости. Вот тебе сейчас и всплеск ксенофобии и расизма. То, что надо.

— А мента ты заснял?

— Нет. В этом нет необходимости.

— А как же создание атмосферы ненависти и злости?

— Нет, здесь это ни к чему. У нас и так мусоров люди ненавидят и презирают. Здесь смысл в другом. Он совершил насилие и не понёс наказания. А это значит, что ему захочется ещё. Он будет думать о том, что с такими как я, только так и надо поступать. Что насилие решает все проблемы. И свою злобу, и агрессию с меня он перенесёт на работу, заражая ею своих коллег, жестоко обращаясь с преступниками. И цепь ненависти будет всё разрастаться и разрастаться, поглощая всё больше людей. Говорят, что одной улыбкой можно изменить мир. Мол, ты улыбнулся одному человеку, тому стало на душе хорошо, он помог другому, тот на радостях сделал приятное третьему и так далее. Мне кажется это работает. Да, это работает. В том числе и в другую сторону.

— То есть твоя идея заключается в том, чтобы заражать людей ненавистью и злобой?

— Бинго! Я знал, что ты смышлёнее остальных.

— Но я правда не понимаю, а в чём твой выигрыш? Или он в самой этой идее?

— Да, в идее. Я устал от всех этих лживых улыбок, от лести и лицемерной доброты. Тошнит! Я хочу открыть людям их истинное «Я». «Я», полное злобы, презрения, жестокости. Ненависти к людям.

— То есть ты хочешь, чтобы все стали мизантропами?

— Нет, что ты. Я хочу, чтобы люди поубивали друг друга, перерезали друг другу глотки, утопили планету в человеческой крови. Жаль правда, что я не доживу до следующего масштабного геноцида.

— Следующего геноцида?

— Ну да. Знаешь, наверное, как некоторые тупорылые свиньи клеят себе на машины наклейки с надписью: «Можем повторить». Я бы на самом деле бы тоже наклеил. Только чуть изменил. Вместо советского солдата, нагибающего раком немецкого, я бы установил офицера СС с газовыми печами, расстрельными командами, виселицами и так далее. Ну и надпись соответствующая: «Хотел бы повторить».

— Ты бы хотел повторить Вторую мировую?

— Почти. Тогда ведь погибло около 90 млн людей, но население планеты не стоит на месте. Так что думаю миллионов 150 было бы как раз. То есть это минимальная планка. Для меня.

— Минимальная планка в 150 млн погибших? Охуеть, ты точно ебанутый на голову.

— Классное было время 90 лет назад. Война не за победу, не за жизнь, не за территории, ресурсы, престиж и прочую чушь, а война на уничтожение. Война, в которой главное — уничтожить как можно большее количество врагов. Евреев, цыган, коммунистов. Просто уничтожить. Жаль правда, что сжигать и расстреливать начали поздно. Так было бы больше смертей. Но и война является лучшим из худших вариантов. Лучший — массовая резня. Та самая «война всех против всех» Томаса Гоббса. Королевская битва на восемь миллиардов людей. Deathmatch, так сказать. Я хочу мир, в котором люди убивали друг друга чаще. И ещё чаще. Не останавливаясь.

— А ты не думаешь, что и тебя в таком мире пустят в расход?

— Может пустят, может перед этим я пущу несколько человек в расход. Мне всё равно. Как будто я собираюсь долго жить.

— Знаешь, это всё звучит конечно круто, но мне кажется, что ты лишь демагог, не более. Ты говоришь о войне, о резне на 150 млн погибших, но на деле не смог бы убить и одного человека.

— Хм, думаешь у меня кишка тонка? Возможно. Однако твоё замечание по поводу «всего лишь одного человека» является бредом. Потому что, убив единожды, тебе станет потом гораздо легче делать снова и снова. Убийства — это как езда на велосипеде. Сначала ты боишься делать это, потом пробуешь, у тебя получается, и тебя уже за уши не оттащишь от этого. Так что стоит только начать. Когда время наступит, я буду готов. Потренируюсь на бездомных и диких собаках.

— Фу, это мерзко.

— Ха, как только я заговорил про убийство собак, тебе стало сразу мерзко. А насчёт людей такой реакции не было. Я рад, что тебе плевать на род человеческий.

— Если честно, то я охреневаю с того, каким ты стал. Менее чем за полгода ты изменился до неузнаваемости.

— Я не изменился, а всего лишь открыл своё «Я» и принял его. Всего лишь нашёл себя. Ладно, как там моё лицо?

— Ну, такое себе. Сам-то как?

— Нормально. Готов к нашему марафону.

— Серьёзно? Ты справишься?

— Секс-марафон, когда ты весь в синяках и фингалах, когда у тебя всё тело болит и возможно сотрясение мозга? О да, лучше не придумаешь. А теперь оставь свою аптечку и дай мне себя.