Метла и посох (СИ) - Никанорова Наталья. Страница 20

— Ишь ты, в гости.

Из толщи горы вышел гном, одетый в тунику и сандалии, с заткнутой за пояс кифарой.

— А дракона с собой зачем привели? С драконами в гости не ходят.

— Дракон наш, — покрутив головой выдал Сирин, — театральный. Мы его в качестве транспортного средства используем, опять же, реквизиты перевозить удобно. А с собой мы его не возьмём, тут оставим.

— Ты же нас подождёшь? — спросил он Линя.

Дракон закивал.

— Очень хорошо, — заулыбался гном, — заходите.

После приглашения гнома гора расселась, образовав щель высотой в человеческий рост. Гном и Сирин вошли первыми, за ними, осторожно ступая, пошли студенты, замыкали процессию Ульяна Фёдоровна и Баба-Яга. Туннель, по которому они шли, слегка светился из-за большого количества сталактитов, встречавшихся на пути. Впрочем, они скоро кончились, уступив место каменному мосту над горной рекой. Софочка судорожно сжала плечо Виталия, не рискуя посмотреть вниз на бурлящий поток. Друг поудобнее подхватил ноутбук (успел взять, пока кот с гномом разговоры разговаривали) и свободной рукой крепко взял подругу за талию. То же самое Павел сделал с Риной. Баба-Яга и Ульяна Фёдоровна шли, внимательно глядя под ноги, кажется, вид бурлящей воды их не смущал. Но вот наконец и мост закончился. Под ногами захрустел песок. А потом под ноги легла удобная, камешек к камешку вымощенная, дорожка, по краям огороженная лиловыми и алыми друзами кристаллов. Рина тихонько ахала и тормошила Павла, если вдруг узнавала знакомый по книжкам самоцвет. Дорожка привела их к высокой каменной двери. Тут ахнули все.

По камню шла резьба, прославляющая жизненный уклад гномов. Всё было вырезано настолько искусно, что рисунки казались живыми. Кузнец, махающий молотом в жаркой кузне, рудокопы едущие из шахты, кажется, вот-вот смахнут пот с лица. А пьющий с товарищами живительный напиток в трактире гном, видимо, поёт застольную песню. Здесь нашёл отражение и знаменитый гномий театр. Актёры, нацепившие маски, развлекали своих собратьев на невысокой сцене.

Гном довольно смотрел на чужестранцев, восхищающихся столь тонкой работой.

Затем он приглашающе мотнул головой и прижав палец к губам распахнул дверь. За ней был амфитеатр. Отполированные не одним поколением гномов мраморные скамьи спускались вниз. Откуда-то сверху лился дневной свет. Стены горы вздымались высоко, смыкаясь с небом, потолка было не разглядеть. Через пару секунд притихшие гости поняли, почему их просили хранить молчание. В театре шла репетиция.

Глава 16. Знакомство

Сцена располагалась в полукруглой нише;её стены из отполированного веками желтоватого мрамора с редкими прожилками источали тёплый свет. Фигуры хористов на его фоне казались ожившими барельефами.

Но вот по мановению руки регента хор слаженно запел. Акустика здесь была потрясающая.

Рождаясь в центре сцены, звук словно собирался в огромной чаше и, выплеснувшись, достигал самых отдалённых уголков пещеры. Девушки присели на отполированную скамью, стараясь не шуметь, чтобы не упустить ни одного слова из спектакля. Их примеру последовали остальные, только сопровождающий гном остался стоять в проходе. На приглашение присесть он мотнул головой, отчего борода его встала торчком. Огладив её, он прижал палец к губам, одёрнул тунику и приосанился.

Хор торжественно-печально рассказывал старинную историю об Ифигении. На сцену въехала небольшая колесница, в ней сидели две гномки в греческих туниках. Старшая гномиха изображала Клитемнестру. Выйдя из повозки, остановившейся у квадратного жертвенника, она подала встречавшему её гному в доспехах поверх туники две руки и поинтересовалась, бросив взгляд на пустой жертвенник: «Муж мой, где же свадебная жертва»?

Актёр, игравший Агамемнона, ответил: «Я как раз готовлю её». Поцеловав жену, он пошёл ссутулясь в сторону колесницы, чтобы помочь выйти дочери. Хор запел о трагичности встречи, но, очевидно, регенту что-то не понравилось, он взмахнул рукой и действие остановилось, хор смолк. Лишь, отголоски мелодии продолжали летать по залу.

— Странно, — отметил Сирин шёпотом.

— Более чем, — также тихо ответила ему Баба-Яга, — где Еврипид и где гномы?

Регент — бородатый гном в белоснежной тунике, начал эмоционально объяснять нерадивым актёрам, откуда гора растёт, но тут со стороны амфитеатра послышались аплодисменты.

Медленно обернувшись он увидел нежданных зрителей в чужеземной одежде. Представление им явно понравилось. Рыженькая девица даже привстала со своего места.

Лицо гнома разгладилось и он улыбнулся. Хористы облегчённо вздохнули.

— Рады приветствовать в храме искусства мы вас, чужестранцы, — гулким басом произнёс регент.

Сирин зажмурился, потянулся и, выдав громкий мурк, встал, распушив хвост.

Хористы загомонили. Взрослые гномы, как дети, толкались локтями и тыкали пальцем в воздух, указывая на зрителей.

Регент обернулся к ним и нахмурился.

Гномы смолкли, но исподтишка продолжали подталкивать один другого в спину.

Павел встал с места и, обозначив полупоклон, предложил:

— Браво, студент Задунайский, — тихо похвалила Ульяна Фёдоровна.

— Молодец, Паша, — серьёзно сказала Баба-Яга.

Регент огладил густую бороду и улыбнулся:

— И то правда, отдыхать от высокого стиля и можно и нужно. Сцену сейчас подготовят. Хористы, займите места в зрительном зале.

Гномы с удовольствием нарушили строй и вскоре один из секторов амфитеатра был заполнен полностью.

«Заезжие артисты» вышли на сцену. Виталий аккуратно положил на деревянный куб, ранее изображавший жертвенник, ноутбук. Вопросительно оглянулся на Ульяну Фёдоровну, дождался кивка и набрал на нём какую-то команду.

Ядвига Густавовна повела плечами. И вот на сцене уже стоит красивая женщина в цветастом платье с распущенными волосами, собранными под ободок из мягкой кожи. Куда-то исчезли строгий костюм и тонкие очки в золотой оправе. Ульяна Фёдоровна взмахнула платочком и её наряд тоже изменился. Шёлковое изумрудное платье свободного покроя превратилось в тёмно-синий с сарафан с тонким золотым кантом по подолу. Аккуратно собранные в косу волосы свободно рассыпались по спине. Изменились и костюмы девушек. Теперь они были в алых облегающих платьях, серебряных туфельках. Виталик взглянул на Пашу, на себя. Обтягивающие чёрные брюки с широкими поясами и жилетки из красной мягкой кожи на голое тело делали их похожими на духов огня.

Кот коротко мявкнул, и на сцене разгорелся костёр. Под сводами зала торжественно зазвучала музыка Вагнера. Всё пришло в движение. Около костра в бешеной пляске кружились девушки. Парни резкими ритмичными движениями оттеняли их танец. Ульяна Фёдоровна, словно древняя гестия, протянула руки к костру, заклиная его и отпрянула в сторону, давая дорогу Бабе-Яге.

Сделав вид, что что-то бросает в костёр, та по-цыгански затрясла плечами. Повинуясь ей, костёр вырос и резко опал. Кружение девушек замедлилось. Юноши наоборот, стали двигаться быстрее резче. Ульяна Фёдоровна снова подошла к костру и запела. Пламя стало покачиваться из стороны в сторону, точно змея, готовая улечься под дудочкой факира. Но, видимо, что-то ему не понравилось. Оно снова взметнулось ввысь. Виталий инстинктивно сделал шаг вперёд, прикрыл Поскакушку и грозно запел, уговаривая пламя. Оно сначала трещало, не желая сдаваться. Тогда к другу присоединился Павел, с силой бросив что-то невидимое в огонь. И стихия сдалась. Пламя опало, стало гореть ровно. По знаку Ульяны Фёдоровны девушки подошли к нему и бесстрашно протянули раскрытые ладони со свечами. Мирно отдав своё пламя, костёр, словно довольный кот, урча свернулся в появившемся из ниоткуда очаге. Девушки отошли, вскинули над головами руки с зажжёными свечами. Прозвучали последние такты музыки и артисты застыли.