Внедрение (СИ) - Майер Виктор. Страница 59

Парень отвернулся и взглянул на Клыкастых, которые всё это время внимательно наблюдали за ними и о чём-то заинтересованно переговаривались между собой. Стражники, по-видимому, уже выволокли всех умерших арестантов за пределы барака, по крайней мере, дверь была опять наглухо заперта. Из соседней улицы появился раб, ведущий под уздцы конебыка, запряжённого в большую открытую повозку. Он подвёл животного к трупам и стал торопливо опускать борта повозки. Армейцы между тем переминались с ноги на ногу, похоже, не решаясь мешать предводительнице гордых наездниц прощаться с мёртвым узником.

— Дева, они смотрят на нас, — пробормотал Тим.

— Что? — Она взглянула ему в лицо затуманенным взором.

— Бродяга мёртв. Его уже не вернёшь… — При этих словах к горлу у него подступил комок, и он прикусил нижнюю губу, чтобы не выдать своих чувств.

— Ты ошибаешься! — неожиданно зло сказала девушка и вытерла ладонями слёзы на своём лице. — Боло не умер!

— Мне очень жаль… Он тоже был твоим другом? — Тим подумал, что Дева немного не в себе от горя, и поэтому решил отвлечь её этим вопросом.

— Молчи! — тоном, не терпящим возражений, приказала она. — Мне надо сейчас кое-что сделать. Только не пугайся, я потом тебе всё объясню.

Глаза воительницы сузились, а лицо в один миг стало жёстким и отстранённым. Она медленно развернула голову Бродяги на бок и осторожно потрогала рукой его скулу и висок, а затем распрямила свой средний палец, вставила в ухо мёртвого мужчины и одним резким движением вонзила его до самого основания. Прозвучал глухой щелчок и, после того как Дева вынула палец обратно, из ушного отверстия появился небольшой продолговатый предмет цилиндрической формы тускло-черного цвета. От глубокого потрясения у Тима отвисла челюсть. В голове у него возникла тысяча вопросов, но слова застряли в горле, скованном леденящим ужасом, и он мог только оторопело и опасливо взирать на то, как девушка вынула узкий цилиндр из головы его друга и убрала в карман своей куртки.

— Я знаю, это выглядело довольно жутко для тебя, — промолвила Дева, — однако Бродяга не был человеком. Он — андроид.

— Андроид? — Юноша с трудом выговорил незнакомое ему слово. — Что это?

— Не что, а кто, — попыталась улыбнуться воительница, но улыбка получилась скорее скорбной, чем успокаивающей. — Андроиды не являются настоящими людьми, они — искусственные создания. Тебе сейчас наверняка трудно понять меня, поэтому прими это просто как факт. Со временем я расскажу всё и об андроидах, и о ковчеге.

— Ковчеге? — Ещё одно непонятное слово.

— Ангелам он известен под названием «Мет».

— Нет никакого Мета. Бродяга, кстати, в него не верил… — с горечью в голосе сказал Тим и посмотрел на труп товарища.

— Конечно. Он не только не верил, он это знал.

— Что за штуку ты вытащила из его головы?

— Блок памяти. Идентификатор. В этой «штуке» сохранена сущность Боло — все его воспоминания, мысли и чувства… Данное устройство поможет мне снова возродить его к жизни.

— Оживить? — недоверчиво спросил парень.

— Не совсем так. Это сильное тело безвозвратно утрачено, — она нежно погладила кончиками пальцев плечо Бродяги, — но с помощью специальных машин и этого идентификатора, — Дева прикоснулась к карману куртки, где лежал цилиндр, — появится новый андроид, причём «новым» будет лишь его тело, а вот сознание останется почти прежним — таким, каким обладал Боло до своей гибели.

— Почти? Что значит «почти»? И откуда ты всё это знаешь?

— Слишком долго объяснять. Главное, что блок памяти удалось спасти, значит, ещё есть надежда на возрождение. Пойдём, нам здесь делать больше нечего!

— Ты собираешься бросить Бродягу здесь? Чтобы Клыкастые выкинули его в выгребную яму? — возмутился Тим.

— Пойми, перед нами всего лишь кусок мёртвой плоти. Его личность, слова, действия, переживания, образ мышления — всё, что мы в нём так любили, заключено сейчас в идентификаторе.

Её упоминание о своей любви снова разожгло в сердце юноши предательский огонь ревности.

— Тогда почему ты так горько оплакивала его смерть? Я видел, как ты страдала! — гневно бросил Тим и тут же пожалел об этом, так как знал, что она ни в чём не виновата. Он злился на себя, на свои чувства к ней, неуместные в данный момент, а также на то, что в недостаточной мере ощущает боль утраты.

— Потому что пока я не имею ни малейшего понятия, где можно возродить Боло, — печально произнесла девушка. — Но у меня впереди ещё вся жизнь, чтобы найти решение этой проблемы. И если ты захочешь помочь мне на этом пути, то я буду тебе очень признательна…

— Ты же знаешь, я готов пойти с тобой куда угодно, — пылко воскликнул парень и заглянул ей в глаза. — А ради Бродяги я не пожалею своей жизни!

— Ради Боло. Его звали Боло…

— Хорошо, пусть будет Боло! Мне трудно привыкнуть к этому имени. Ты, наверное, давно его знаешь?

— Так давно, что ты себе даже и представить этого не можешь.

— А как звучит твоё настоящее имя? Как звали тебя раньше, когда ты ещё не была воительницей Клана?

Она вдруг замолчала, устремив меланхоличный взгляд куда-то вдаль. Тим же, в свою очередь, пристально вглядывался в её строгое, красивое лицо, не замечая того, что происходит вокруг них. Он знал, что в Клане Всеобщей Любви не принято было называть Деву по имени. Это обстоятельство обеспечивало незримую границу между ней и остальными членами племени. У неё был особый статус: она воплощала собой невинность и считалась неприкосновенной. Ей не полагалось иметь близость с мужчиной или женщиной и воспрещалось употребление напитков, пищи и курительных смесей одурманивающего характера, способных вызвать кратковременное помутнение сознания. По легенде именно отказ от соблазнов делал её грозным противником, обладающим необычайной ловкостью и силой, несвойственной обычным воинам женского пола.

Наконец девушка нарушила молчание и проговорила:

— Лена. Так звали меня когда-то.

— Лена… — медленно повторил Тим. — Мне нравится твоё имя! Спасибо, что доверила его мне.

— Это должно остаться между нами. Сегодня я узнала, что Боло был твоим близким другом, и поэтому нас двоих отныне будут связывать особые узы.

Эйфория охватила его, когда он услышал эти слова. Случилось то, на что бывший раб, простой деревенский свинопас, даже не смел надеяться — он станет другом Девы-Воительницы! Нет, не Девы. Лены! Это её настоящее имя, и с сегодняшнего дня, если рядом не будет посторонних людей, Тим будет называть её только так! Но тут он заметил, как она с грустью смотрит на лицо Боло, и чувство вины охватило его, ведь он стал ближе к ней лишь благодаря гибели верного товарища. Выходит, Бродяга помогал ему не только при жизни, но и продолжает оказывать помощь даже после своей смерти…

Внезапно какое-то суматошное движение отвлекло его от раздумий. Выяснилось, что пока оба они были заняты разговором, к бараку успело явиться несколько грязных, безобразных рабов. Следуя приказам стражников, они начали собирать трупы и закидывать их в повозку.

— Всё! Нам пора уходить, — сказала Дева и резко поднялась на ноги. Не говоря больше ни слова, она развернулась и зашагала в сторону той улицы, с какой они пришли сюда. Юноша уже хотел было последовать за ней, но потом всё-таки задержался, вспомнив, что забыл попрощаться с другом, и преклонил колено у искалеченного и избитого тела.

— Удачи тебе, Бродяга, на тёмной стороне Мета! — произнёс он ритуальную фразу ангелов, которую они употребляли в подобных случаях, и уже от себя добавил: — Спасибо за всё и прости, что оставляю тебя здесь… Надеюсь, Лена права, и мы ещё когда-нибудь встретимся с тобой.

Четверо рабов, тяжело пыхтя от натуги, протащили мимо него труп какого-то рослого и наверняка очень тяжёлого пленника. Голова мертвеца свесилась набок. Тим не хотел смотреть в ту сторону, но всё же не удержался и взглянул на разрисованное лицо, тут же пожалев об этом. Он узнал мёртвого человека. Его звали Олаф. Парню вспомнилась их стычка в Стане и, несмотря на то, что вспыльчивый воин пытался тогда вызвать его на поединок, и мог, возможно даже, убить, ему стало искренне жаль молодого, сильного ангела, погибшего непонятно за что. Впрочем, конечно же, у Олафа имелась веская причина, из-за которой стоило рисковать своей жизнью. Ведь он, в отличие от Тима, сражался за свою родную землю, хотя и был ещё мальчишкой, когда её потерял…