Хаос (ЛП) - Шоу Джейми. Страница 64

— Сейчас? — спрашивает Шон, не отрывая от меня взгляда. Я тону в его глазах, когда он говорит: — Сейчас я думаю, что знаю ответ на то, о чем ты спросила меня на своей крыше. — Когда я непонимающе просто смотрю на него, он продолжает: — Ты спросила, был ли я наполовину человеком, а я ответил «Откуда мне знать». — Его большой палец касается моей щеки, взгляд цепляется за мой. — Ты. Ты — вот откуда я это знаю.

Закрываю глаза и позволяю его словам поглотить меня, вспоминая тот день на крыше так много недель назад. Шон тогда сказал, что никто никогда не понимал, что Джоэль был наполовину человеком, пока у него не появилась Ди, а когда я спросила его, был ли он наполовину человеком, он не знал ответа. Ни у кого из нас не было на это ответа. Теперь он говорит, что знает.

И мое сердце говорит мне, что я тоже знаю.

С моим лицом, все еще нежно зажатым в его мозолистых руках, я открываю глаза и приподнимаюсь на цыпочки, встречая его в поцелуе, который обещает вернуть меня к жизни — даже если это разобьет мне сердце. Шон так близко, но я чувствую, что скучаю по нему. Как будто всегда скучала по нему. И я отчаянно хочу, чтобы это чувство ушло — это расстояние, эта пустота.

Его руки погружаются в мои волосы, и он тянет меня вверх, а я его вниз, но мы все еще недостаточно близко. Мне нужно больше, и я веду его вперед, шаг за шагом к краю моей кровати. Когда тыльная сторона его ног упирается в нее, я заползаю на него сверху, мои колени погружаются в матрас рядом с его бедрами, а губы заставляют его голову опуститься на мою подушку. Мы оба тяжело дышим, когда я целую его, а он целует меня в ответ — маленькие стоны срываются с моих губ, а громкие громыхают в его груди. Шон руками скользит под подол моей рубашки, жадно лаская нежную кожу, а я вплетаю пальца в его волосы и отчаянно целую его, нуждаясь в нем больше, чем в очередном вдохе.

Чувствую, как Шон становится твердым подо мной и начинает садиться, чтобы взять себя в руки, но, когда я толкаю его обратно на матрас, его самообладание лопается. Пальцами он сжимает подол моей рубашки и стягивает ее через голову в непримиримом движении, которое заставляет мою кожу гореть огнем. Даже в одном лифчике я вся горю, поэтому, когда Шон протягивает руку и расстегивает его опытным движением пальцев, все, что я могу сделать, это поблагодарить его.

Я благодарю его своими губами, языком, руками, тихими звуками, которые издаю, когда он проводит языком по моей ключице и оставляет обжигающе-горячие поцелуи в углублении у основания моего горла. Когда Шон садится на этот раз, я позволяю ему, и секунду спустя бутон моего соска оказывается между его губами. Он обвивает его языком — влажное, теплое, захватывающее дыхание ощущение расцветает между его губами.

Моя спина выгибается дугой. Голова откидывается назад. Мои длинные волосы каскадом падают на руку Шона, когда он целует, покусывает и тянет. И я не знаю, что на меня нашло, но, когда опускаю подбородок, мои пальцы крепко сжимают его волосы, и я отрываю его губы от своей кожи. Он смотрит на меня горящими зелеными глазами — лес в них сгорает дотла — и я пожираю его рот, мои бедра опускаются низко поверх твердости внутри его джинсов. Я стону от внезапного жара между ног, моя кровь быстрее несется по венам, когда Шон еще крепче прижимает меня к себе.

— Шон, — выдыхаю я, со стоном отрывая губы от его губ, но он не отпускает мои потертые задние карманы джинсов. Он прижимает меня к себе в горячем ритме, которому мои бедра жаждут соответствовать, и когда я больше не могу выносить искр, летящих между нами, я протягиваю руку и нащупываю пуговицу его джинсов.

Шон наблюдает, как я расстегиваю её, как расстегиваю молнию, как расстегиваю свои джинсы, снимая последнюю одежду рядом с кроватью — при полном освещении, на всеобщем обозрении, только для него. Слишком поздно чувствовать себя неловко, потому что я уже поставила все на карту. Он вылезает из остальной одежды, пока я выуживаю презерватив, спрятанный в ящике, куда я не заглядывала целую вечность, и когда протягиваю его ему, он следует моей молчаливой просьбе и надевает его на себя — медленно, пока я смотрю.

Сильно прикусываю нижнюю губу от предвкушения, когда его пальцы скользят по каждому твердому дюйму, и начинаю ползти на него сверху, прежде чем он даже успевает закончить. Поднимаюсь на коленях по кровати, пока не оказываюсь над его бедрами, а он неподвижно лежит на спине, глядя на меня снизу вверх.

— Ты уверена, что хочешь этого? — спрашивает Шон, но глаза выдают его. Они на моих губах, груди, животе и ниже. Легкое, как перышко, прикосновение его пальцев танцует по моим бокам, потом по бедрам, вызывая у меня мурашки, заставляя мои соски твердеть, лишая меня возможности говорить.

Я не отвечаю ему. Вместо этого опускаю свои губы к его, медленно целуя, пока мои пальцы ласкают его грудь, живот, тонкую линию волос, тянущуюся к югу от его пупка. Я обхватываю его рукой и дразню пальцами, наслаждаясь тем, как он сжимает мою талию. Когда я думаю, что Шон хочет толкнуть меня вниз, чтобы перехватить инициативу, тянусь к нему в поцелуе, а затем резко опускаюсь на него, чтобы мы оба это почувствовали.

У меня перехватывает дыхание, и он почти до боли сжимает мои бедра. С его губой, зажатой между моих зубов, я опускаюсь ниже, глубже, пока не перестаю понимать, где он закачается, а я начинаюсь. Воспоминания о том, как это было между ним в старшей школе, исчезли, но, боже, я знаю, что это не могло быть так восхитительно. Мое сердце, кажется, в десять раз больше в груди, и каждый удар лишает меня возможности думать. Все, что я знаю, это Шон между моих ног, Шон под моими ладонями, Шон крепко держит меня, пока я опускаюсь все ниже и ниже. Я хочу его всего, до последней капли.

Он стонет у моих губ, и я целую его, пока он не оказывается полностью внутри меня, мой лоб падает на подушку рядом с его головой. Его длина заставляет каждый нерв в моем теле вспыхивать электрическим жаром, и все, что я могу сделать, это издавать крошечные звуки экстаза ему на ухо, когда он начинает двигаться во мне, его сильные руки удерживают мои бедра на месте. Когда Шон толкается в меня, из меня, в меня, из меня, я хватаюсь за простыни, за подушку рядом с его головой, за корни его волос.

Стоны, вырывающиеся из моего горла, становятся быстрее, более неистовыми, и его темп увеличивается, чтобы соответствовать. Он толкается все сильнее, заставляя меня забыться, я сажусь прямо и кладу руки ему на плечи. Краду у него темп, мои колени поднимаются, пока мир не начинает вращаться, и я не оказываюсь на спине.

— Я так близко, — умоляю я, и Шон подтягивает мои колени к груди, откидываясь назад, прежде чем полностью выйти из меня и толкнуться обратно в мучительно медленном движении. Он смотрит мне в глаза, пока каждый его дюйм погружается глубоко между моих ног, мои веки трепещут, закрываясь, и я сгораю заживо под ним.

Матрас рядом со мной прогибается, когда он опускается на руки, и его горячее дыхание касается моего уха, когда он говорит:

— Знаешь, что я помню о нашем первом разе?

Каждое движение, которое он делает внутри меня, настолько контролируемо, настолько обдуманно, что я могу лишь хмыкнуть в ответ.

— Это продолжалось совсем недолго, — говорит он.

Его губы захватывают мочку моего уха в теплой ласке, которая заставляет мои пальцы сжиматься, тяжелое дыхание шевелит волосы на моем виске и заставляет мои бедра сжиматься вокруг него.

— Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? — спрашивает Шон, и то, как я пульсирую вокруг него — достаточный ответ. Он откидывается назад, смачивает подушечку большого пальца между губами и смотрит, как я извиваюсь, когда он опускает ее к готовому бутону, который заставляет меня выкрикивать его имя. — Я хочу снова увидеть это выражение в твоих глазах, Кит. Открой глаза.

Мне требуется каждая унция силы, чтобы открыть глаза и посмотреть на него, но, когда я это делаю, это занимает всего несколько секунд.

— О боже, — выдыхаю я, выгибая спину и впиваясь пальцами в изголовье кровати за подушкой. Мозолистый палец Шона вычерчивает твердые круги на моей плоти, и его образ остается отпечатанным на моих веках, даже когда они сжимаются, и моя голова откидывается назад.