Тринадцатый апостол. Том I (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 11

Евреи-ростовщики проворачивали вполне понятную спекуляцию, играя на разнице курсов. Иудея единственная из всех провинций получила разрешение чеканить свою монету — сикли. Дескать, мы только для религиозных нужд. Один сикль на столе менялы стоил двадцать римских денариев. Прагматичные фарисеи конвертируют полученное от меняльных столов серебро на золото по курсу 1:5, грузят римские ауреусы и слитки на корабли. После чего везут в Рим. Там меняют на серебро по курсу 1:13, и везут серебро обратно в «родные палестины». Где снова меняют на золото и вновь отправляются в неспешное плавание через Средиземное море в известном направлении.

Доходность этого валютного арбитража не снилась и евреям с Уолл-Стрита из моей родной первой реальности.

А что же Рим? А ничего. Хитрые ростовщики и левиты подкупают имперских чиновников. И те просто закрывают глаза. Закрывает глаза и Сеян — префект претория. Ему через Пилата и Вителлия евреи дают деньги на заговор, а также на подкуп легатов германских легионов, и на преторианцев.

— Что стоишь? Покупать будешь?! — грубо окликнул меня бородатый меняла в парчовом халате

— Буду, буду — пробормотал я, двигаясь вдоль столов. Хорошо устроились, левиты с фарисеями! Не купить сикль еврей не может, это грех — не жертвовать Храму. Каждый взрослый иудей только на Песах должен отдать полсикля. А продают их исключительно за динарии!

— Стража! — тот самый бородатый меняла повернулся к портику — Тут какой-то подозрительный человек бродит.

Из Храма вышла пара стражников, вооруженных копьями. Они лениво пошли в мою сторону. Надо что-то решать. Либо делать, либо нет. Я судорожно стал просчитывать варианты. Вернуться во дворец Ирода к Понтию? Так тот уже пришел в себя, ему проще убить меня и продолжать получать еврейские деньги. Спрятаться у Тиллиуса? На ликтора фрументариев я подействовал Словом, он поверил мне. А без Слова? Может ему тоже будет проще присоединится к заговору Сеяна? Карьерный рост возможен, и если сдать меня префекту.

Еще один вариант — идти к могиле Христа. Парни из центурии Петрония меня там защитят. Но надолго ли… Нет, другого варианта, кроме как “пути Христа” похоже, нет. Я оглянулся. Кто-то из легионеров Фламия выглядывал из-за угла дома, следил за тем, что происходит.

Солнце тем временем скрылось за облаками, в которых осталось лишь небольшое “окно”. Из него на площадь падал луч света. Я опять ощутил в себе биение Энергии. И принял это как Знак!

— Эй, парень, ты чьих будешь? — ко мне позевывая, подошли стражники — Покажи лицо.

Резким движением я скинул капюшон и вслед за этим сразу же сбросил на землю плащ.

— Римлянин…! — раздался дружный вздох на площади

— Салют, евреи! — я ударил с ноги в первый стол, тут же перевернул второй рядом. Сикли дождем посыпались на землю, звеня и переливаясь в лучах Солнца.

— Богохульник!

— Убийца!

— Отомстим за Анну!

Площадь взорвалась криками, За мной рванули стражники. Ну, как рванули? Попытались. Но я был неуловим. Прыгнул на третий стол, ударил ногой по стопкам монет. Выхватил меч и тут же отсек руку бородатому меняле, что попытался меня схватить за ноги. К нему, вытаскивая ножи, уже бежали его коллеги. Я перепрыгнул на следующий стол, громко свистнул в сторону спрятавшейся центурии. Из-за угла выглянула черная физиономия Флавия. Похоже, бывший гладиатор уже во всю меня материл.

— Барра! — заорал я во все легкие, издавая клич легионеров. Перевернул еще один стол, отпрыгнул к портику. Но тут уже на меня навалились по-серьезному. Замелькали копья стражников, ножи менял. Но они все были такие медленные по сравнению со мной! Я колол, рубил и вился как уж среди колонн портика.

— Барра! — раздался дружный крик легионеров. На площадь выбегала центурия Фламия.

— Волосатые яйца Оркуса! — орал на меня злой центурион, вспарывая гладиусом чей-то живот — Ты что творишь, Марк! Тебя же насмерть запорят!!! Нас всех распнут!

Легионеры легко, почти играючи перекололи Храмовую стражу и разогнали толпу у меняльных столов. Но на площадь выбегали все новые и новые группы евреев. И вооружены они были уже вовсе не ножами! Щиты, мечи, я заметил даже несколько луков в руках бунтовщиков. Их стрелы легионеры легко приняли на скутумы, и ответили бросками дротиков. Оба лучника погибли, но нас теперь упорно отжимали к Храму.

— Это зелоты! — закричал Фламий всаживая меч в чье-то оскаленное лицо

— Давай вовнутрь! — я повернулся к массивным дверям и ударил ногой по створке. Она жалобно скрипнула, распахнулась. Вой сзади усилился, мимо меня пролетело несколько копий. Какое счастье, что левиты не успели запереть двери! Пнув жирного священника в пах, чтобы не стоял на пути, я первым ворвался в Храм. Внутри он был просто огромен и очень обильно украшен. Прихожане из Храма уже успели испариться.

— Не распнут — я повернулся к вбежавшему следом Фламию — Еще и поблагодарят нас.

Надо было видеть лицо центуриона! Он даже не нашелся, что мне ответить. Вот так! Одним выстрелом — сразу двух зайцев. Нет, трех! Нарыв с финансовыми махинациями надо было вскрывать. Римляне дотянули до 60-го года и проблему все-равно пришлось решить. Причем кардинально — они вырезали половину Иерусалима. Второй заяц тоже очевиден — теперь Понтию будет трудно “включить задний ход”. Скандал на весь римский мир. Поди объясни, зачем легионеры вломились в Храм. “Какой-такой Марк Юлий?” — уже не скажешь. Наконец, третье. Деньги. Много денег.

Я огляделся, и увидел, как несколько левитов пытались вытащить из храма тяжелый сундук.

— Куда это собрались?! — я схватил одного из левитов за шкирку. Расшитый хитон треснул и начал рваться по шву. Сундук грохнулся на плиты пола, крышка приоткрылась, внутри знакомо блеснуло серебро.

— Прекратите богохульствовать!! — седой левит попытался снова захлопнуть крышку сундука, но я ему не дал.

— Яхве накажет? — я указал легионерам гладиусом на большую нишу рядом с притвором — Туда всех.

Солдаты вопросительно посмотрели на Фламия. Тот тяжело вздохнул и кивнул. Кто-то из легионеров принялся баррикадировать дверь, которая трещала уже под ударами зелотов, другие стали заталкивать левитов в нишу. Молодые служки кричали и бились в истерике. Пожилые молились, встав на колени. Видимо, начали дружно готовиться к Армагеддону. За такое святотатство Яхве должен тут все сжечь к чертям собачьим. Или затопить — благо прецедент уже был.

Под зубовный скрежет Фламия, мы прошли из притвора в Святилище Храма. Тут находился зажженный семирожковый светильник-менора из золота, рядом Жертвенник воскурения и Стол хлебов предложения, тоже покрытый листовым золотом. На нем сейчас стояли два сосуда с благовониями. Все как и в синагогах спустя тысячу лет.

— Марк, пошли отсюда — простонал центурион — Сюда только Первосвященник может заходить. Еврейские боги обозлятся!

— У них один бог — пожал плечами я, обходя святыни по кругу. В святилище была еще одна, совсем неприметная дверь. Зачем?

— А эти, с крыльями? — Фламий снял шлем, вытер пот

— Это ангелы — я почесал в затылке, задумавшись, как объяснить негру еврейскую религиозную иерархию — Они у них как бы малые боги.

— Во-во, сейчас прилетят и… Стой! Что ты делаешь?!

Я дернул за дверцу и оказался в маленькой, тесной комнатке. Почти всю ее занимал массивный черный камень.

— Что это? — центурион опасливо заглядывал внутрь через мое плечо

— Святая святых — я потрогал камень, пытаясь ощутить святость Скинии — Самое сокровенное место Храма. Тут раньше хранились Скрижали Завета

Никакой светлой энергетики в помещении не ощущалось, но камень заметно фонил какой-то особой Силой, чью природу я затруднялся определить.

— А что за валун? — Фламий убрал гладиус в ножны, прерывисто вздохнул — Что-то мне здесь не того….

— Камень Основания — я потрогал матовую черную поверхность — Евреи верят, что это краеугольный камень мироздания. С него Яхве начал сотворение Земли.