Сердце Дракона. Том 19. Часть 1 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 36

— Вашей королевы? — спросил он. — Я думал…

— Что я принадлежу числу подопечных Титании? — и вновь эта улыбка. Нечеловеческая. Почти звериная. — Посмотри под ноги, смертный.

Хаджар посмотрел вниз. Там, где еще недавно простирался летний луг теперь поднимался снег вплоть до колена. Колючий холод грыз ноги Хаджара, но тот, отчего-то, чувствовал облегчение. Он скучал по настоящей зиме и ветрам Лидуса и Балиума.

— Я Эглхен, смертный, та, что провожает зимнее королевство, подготавливая природу к жаркому лету. Я последний час осени.

Иными словами — перед Хаджаром стояла сидхе. Одна из высших фейри. Олицетворение осколка самой природы. Нечто очень метафоричное и неподвластное разуму смертного.

— Что же о моем проклятье, — королева радужных эльфов опустилась на небольшой ледяной стул. — мой муж имел несчастье завести мимолетный роман с дочерью Титании. А я имела неосторожность так же мимолетом указать ей на чрезмерную, даже для нашего народа, любвеобильность. За это её мать прокляла меня и, если не вуаль, — королевна провела ладонью по ткани, закрывающей её лицо. — то я обречена принимать облик чужих возлюбленных. Поначалу, признаться, я находила в этом одни лишь плюсы, но спустя несколько тысяч лет…

Она замолчала, а Хаджару не требовалось уточнять что именно произошло через несколько тысяч лет. Может быть, она проснулась и поняла, что ей муж видит кого-то другого вместо неё?

— И все же, ваше величество, что заставило вас посетить меня, кроме…

— Избавь меня от своих витиеватых речей, смертный, — отмахнулась, словно от назойливой мухи, Эглхен. — я почувствовала всплеск чуждой мне магии и подумала, что несчастный Горшечник опять замыслил что-то… неправильное.

От Хаджара не укрылось то, что она сказала именно “неправильное” вместо “недоброе”.

— Я поспешила сюда, но вижу перед собой лишь ветер из далеких земель, затерянных во времени. Не знаю, есть ли силы у Горшечника призвать себе помощников сквозь время и пространство или это лишь совпадение и… есть ли между этими явлениями разница, но… я просто решила утолить свое любопытство.

Фейри не могли лгать. Такова их суть. Королева действительно испытывала любопытство. Но из простого интереса, сколько бы она не бахвалилась о том, что этот край — её творение, она бы не стала так рисковать.

— Между нами нет крови, королева Эглхен, — поклонился Хаджар.

— Ты знаешь обычая северян? — удивилась фейри, а Хаджар внутренне ликовал — всего парой слов он смог убедиться в том, что истинный север существовал куда дольше, чем думали ученые умы. — Впрочем не важно, я…

— Прошу простить меня за грубость, но я вынужден вас перебить, — когда говоришь с королями — изъясняйся как один из них. — Мое время здесь крайне ограничено. И я хотел бы знать, с какой просьбой вы пришли ко мне. Потому как если выполнение её в моих силах и не против моих интересов — я выполню.

Эглхен не стала спорить и юлить, пытаясь обставить все так, будто это Хаджару надо ей помочь, а не наоборот. А это — основная черта фейри. Вывернуть ситуацию таким образом, что ты им услугу сделаешь и еще должен останешься.

А значит — она была в тупике.

— Почему?

Такой простой вопрос и… такой трудный.

Почему? Может из-за того, как Горшечник смотрел на древний замок и потому, что Хаджар прекрасно понимал этот взгляд. Может потому, что, оказавшись в прошлом, он хотел, для разнообразия, сделать что-то… хоть отдаленно похожее на “хорошее”.

— Просто так.

Эглхен поднялась со стула и подошла к нему на расстояние вытянутого клинка. Только теперь Хаджар понял, что она была выше его куда больше, чем на голову. Он едва дотягивал до середины живота королева.

— Битва с Горшечником — это наша битва. Людей и Радужных Эльфов. Я бы попросила тебя не принимать в ней участие, но не могу. Если такова судьба — то ничто этого не изменит, — королева наклонилась и провела ладонью над камнем. И на его поверхности вдруг появился бутон вишни. Эглхен сорвала его и протянула Хаджару. — Но есть та, кто не имеет никакого отношения к нашей битве. Она здесь не причем. И если придет час, если ты поймешь, что иначе никак, что никто другой не поможет и не спасет, то я прошу лишь одного…

Проклятье.

— … пожалуйста спаси…

Клятая книга тысячи!

— … мою дочь…

Хаджар знал её имя.

— … спаси Фрею.

Хаджар принял цветок и тем самым скрепил данное слово.

Глава 1676

Хаджар, по старой привычке, поправил кожаные ремешки на его плотной, но легкой, кожаной броне. Стеганная куртка с широкими наплечниками и металлическими наручами, подпоясанная ножнами над штанами из того же материала, заправленными в узкие ботфорты с широкой подошвой. Именно так теперь выглядели его доспехи. Оставь он их изначальный вид, то проблем было бы куда больше, чем возможность оказаться раненными в бою.

Тот факт, что у него остались одежды, сшитые Мэб, еще не означало, что они сохранили все свои свойства. Накануне Хаджар попросил Шакха ударить по ним саблей — как итог сталь не смогла их рассечь с первой попытки, но с третьей — вполне себе успешно.

Что же до самого Пустынного Миража, то тот наспех слепил из того, что смог найти в лагере, некое подобие такой же — стеганной, кованной бригантины. И, учитывая цвета, то кто-то из снабжения кавалерии явно не досчитается запасной кожи и прочих материалов для седел и сбруй.

— Долго он еще там? — Шакх подул на ладони и потер руки о плечи. — Я задубею тут скоро.

Эглхен нисколько не приукрасила, когда причислила себя к аристократии Зимнего Двора фейри. Стоило армии Короля не без труда подняться на горное плато (иронично, но они стояли там же, где в далеком будущем расположились люди Горенеда), как цветущее лето обернулось холодной и мрачной зимой.

Но на ведьма пошла дальше. Ей было мало снега и бурана, проникающего под броню и одежду солдат. Она призвала все силы, на какие только была способна и Сумеречный Замок, стоявший на горном пике, обзавелся волшебной защитой.

Пока армия поднималась по склонам, две огромные ледяные ладони сомкнулись по разным сторонам замка, закрывая их от любой возможности подхода. Огромные валуны льда, камней и снега наслаивались друг на друга, поднимались все выше и выше, пока не замерли где-то в сотнях метрах над землей.

Это сделало невозможным осадить замок по всему периметру. С северной стороны его оберегал практически пологий склон и бескрайняя пропасть, ждущая тех смельчаков, что рискнут попытаться забраться сперва по её недружелюбным уступам, а потом еще и преодолеть замковую стену.

С восточной и западной стороны же, благодаря усилиям Эглхен, теперь поднимались навстречу друг другу две ледяные длани, сложенными крыльями накрывшие замок.

Оставался лишь один единственный — южный подход, вместо цветущий лугов обернувшийся ледяной пустыней, рассеченной по центру длинным провалом. Хаджар мог поклясться, что в будущем такого своеобразного “рва”, как и моста через него — не было.

Так что вся тридцатитысячная армия Короля встала за несколько сотен метров до разлома. Сюда не долетали стрелы Радужных Эльфов и камни, выпущенными их защитными орудиями, спрятанными за стенами замка.

— Не знаю, — ответил Хаджар и посмотрел в сторону скалистого холма.

Их, вместе с Шакхом, поставили в третью линию западных фаланг. Около третьей башни. Самое неприятное из всех расположений для пехоты, потому что именно третья, четвертая и пятая башни должны были заняться прорывом защиты около центральных врат замка. По обыкновению — самого укрепленного рубежа.

— Оказаться в прошлом и не услышать речи Короля, — сетовал Шакх. Казалось, что окружающие их солдаты, ржание лошадей, скрип леденеющих доспехов — все это нисколько не волновало Пустынного Миража. — И какой смысл в этом?

Там, на холме, на черном, как смоль, коне, восседал Король. Он что-то кричал армии, расположившейся у его ног, и та отвечала тем же. Гремели мечи, стучавшие о щиты, стучали о землю копья, но пока еще молчали боевые барабаны.