На волне (СИ) - Вейла Елена. Страница 16

И вот он бросает Асторию почти у алтаря, уезжает на другой конец мира, живёт себе спокойно и даже радуется жизни, а тут неожиданно появляется она, Гермиона Грейнджер, и сидит перед ним в своём красном купальнике на шезлонге как ни в чём не бывало! Красивая, загорелая, карие глаза блестят.

А потом это выражение лица, когда она узнала его. Как девятый вал! Как ледяной душ! Её обычное неприятие и недовольство, её разочарование.

Малфой чуть не убил Паркинсон.

— Почему ты не сказала, что она будет здесь? — орал он и не верил, что эта стерва не знала, что герои посетят его курорт.

— Я не знала! Честно, Драко! Они никуда не собирались, это точно! — оправдывалась Пэнси: она самая первая и единственная вычислила ещё на шестом курсе, что он сохнет по Грейнджер.

А Драко был готов сразу же исчезнуть из Бразилии, чтобы не видеть Гермиону. Не поддаваться на её чары, не сходить по ней с ума вновь. Сбежать, унести ноги. И он бы не поехал в бар, если бы не Тео. Ни за что. Видеть её. Слышать её голос, от которого он становился придурком… Пытка, схожая с Империо и Круцио смешанных с Сектумсемпрой! А когда Грейнджер села так близко, что он даже запах её волос услышал… Мерлин, он готов был эти мягкие кудри закрутить на кулак и прямо там напасть на объект своего желания.

Но нет! Он смог, сдержался. Драко внушал себе, что ненавидит её, он не тряпка какая-то и не простит её за то, как она подставила его на Выпускном…

И неожиданно… Её мягкие губы на щеке и его губах… Кровь прилила к паху, руки ослабли, язык прилип к зубам… Гермиона почти поцеловала его…

А потом она танцевала с этим гаденышем, и Драко готов был их обоих убить. Он хорошо знал своего друга, знал, что Люц мог спокойно уговорить любую девушку уйти с ним в номера. А Боул ничего не знал о проблеме Драко. И ведь не скажешь ему — «Отвали, это моя…» Кто моя? Люциан в ответ покрутил бы пальцем у виска.

Спасибо Пэнс, что отогнала Боула.

Тогда-то Драко и решил показать себя. Танцевать он любил. И он видел краем глаза — Гермиона была потрясена и восхищёна его танцем с Марикой, знакомой красоткой, с которой он пару раз переспал.

Да, Грейнджер, смотри, смотри, но не трогай!

Он был уверен, она хочет потрогать. Её горящий взгляд многое ему рассказал.

А потом этот разговор на пляже, после того, как Люц бросил её в прямом смысле слова.

Драко не знал, что говорить ей. Он впервые за долгое время был с ней наедине и всё снова портил. Внутри него что-то мешало быть с ней другим. Она сама его отталкивала, каждым словом и вопросом. Драко видел разочарование в её глазах, презрение, равнодушие… Он ей не нравился всё больше… Это было обидно, очень, до боли в сердце, но ведь именно этого он и добивался или нет?

А когда Гермиона закричала на пляже… Ужас пронзил его. Тот день, когда она рыдала на полу в его гостиной встал перед глазами, как вторая реальность. Драко не мог оставить её.

И да, он спас её. Спас уже дважды.

И он бы спасал её всю жизнь. Но Гермионе это было не нужно.

И Малфой бы и дальше старался быть для неё неприятным, как говорит Паркинсон — изображал придурка. Но Гермиона сама пришла к нему, чтобы всё узнать. Видимо, он слишком странно себя вёл, да и ещё эта комната с её вещами — он давно хотел избавиться от них, но отчего-то тянул время.

Когда Гермиона упала за борт и затерялась в волнах, как будто её и не было, Драко медлил всего лишь миг. Этот миг он представил, что не увидит её больше никогда. Такой разрывающей изнутри боли он ещё не чувствовал ни разу в своей жизни и бросился за ней в темноту.

Вытащил из воды, откачал, вернул к жизни. И унёс в свою спальню. Гермиона дышала, но была без сознания, и он решил оставить её до утра, чтобы она отлежалась. Драко старался не касаться её самых интимных мест и ни о чём таком не думать, переодевая в свою сухую одежду. Но разве возможно себя сдержать, когда девушка, о которой бредил столько лет, оказалась в твоих руках.

И да, Драко всё равно позволил себе кое-что. Он любовался её загорелыми ногами, щиколотками и ступнями. Драко до умопомрачения хотелось пройтись по ним языком и губами. Как же давно он мечтал сделать это. Хотел попробовать, понять, так ли это возбуждающе, как виделось в его извращенских мечтах. Он закрыл глаза и выдохнул. Мысленно попросил у неё прощения, взял её ножку в свои ладони и поцеловал колено. И это заставило его покрыться мурашками и наполниться благоговением. Он словно преклонил перед ней голову, как перед своей королевой. И это действительно будоражило кровь. Он коснулся губами ниже. Ещё и ещё, выцеловывая каждый дюйм загорелой бархатной кожи. Пока от возбуждения ему не стало больно.

Грёбаный фетишист…

Он оставил Грейнджер одну. Драко надеялся всё объяснить утром, ждал вселенского гнева и громких криков. И поэтому открытое личико, большущие глаза и вопрос Гермионы «Как меня зовут?» сначала ввели его в ступор. Драко лихорадочно соображал, что делать. Отвезти её в бухту и сдать Поттеру или…?

Или побыть с ней какое-то время, пока она не вспомнит. Идея пришла в голову мгновенно… Он произнес «Малышка!» и она не рассердилась. Он сказал «Любимый муж» и она с лёгкостью подхватила. И обняла его. Обняла! Доверчиво прильнула к нему, поверила. Она никогда не смотрела на него с таким безоговорочным доверием. Гермиона никогда не была так добра с ним. Не обнимала и не смеялась над его шутками.

И Драко уже не мог её отпустить. Лишиться её внимания. Её глаз, сверкающих интересом и симпатией. Это был либо конец всему, либо начало чего-то нового.

И он обнял её крепче, чувствуя себя хищником, заманившим в свои сети невинную жертву. А позже, пока Гермиона обедала, отправил по мобильному смс-ку Пэнси:

— Паркинсон, Грейнджер в порядке. Мы вместе. Отвлеки Поттера, придумай что-нибудь. Не ищите нас хотя бы этот день. Я потом всё объясню, — он отключил телефон и навел чары, которые обычно применяли к магглам, чтобы те были слепы к магии.

***

Пообедав, Гермиона напала на Дэймона с вопросами. Они уселись на носу яхты, и пока судно медленно дрейфовало по волнам, он терпеливо отвечал.

— Как я получила эту шишку на голове?

— Вчера был шторм, и ты свалилась за борт.

— Это правда? — она лукаво прищурилась. — Или ты хотел избавится от меня и сам столкнул?

Дэймон поглядывал на неё с полуулыбкой, немного снисходительной и при этом очень нежной. Гермиона не знала, почему, но ей хотелось флиртовать с ним и глупо хихикать с самого первого мгновения, как он заговорил с ней. Наверно, это потому, что он был её мужем?

— Если бы я хотел избавиться, то не спас бы, — ответил Деймон, усмехаясь.

— Я пошутила! Прости… — она виновато закусила губу и благодарно пожала его ладонь. — Спасибо, любимый. Спасибо, что спас, я обязательно всё вспомню!

Он покачал головой и осторожно прижал её к себе, обхватив за плечо:

— Конечно вспомнишь… Ничего, что я обнял тебя? Тебя это не беспокоит? Я же, наверно, кажусь тебе совсем чужим человеком?

Гермиона задумчиво облизала губы и сама ещё теснее приникла спиной к его груди, на которую он, к большому её сожалению, натянул белую футболку, и уверенно положила ладошку на его колено. Посмотрела на его реакцию. Дэймон вглядывался вдаль и улыбался. Его грудная клетка мерно подымалась и опускалась. Он был само спокойствие и тепло.

— Я не чувствую, что ты чужой, — проговорила она. — У меня ощущение, что я хорошо знаю тебя. Скажи, где мы познакомились?

— В частной школе, в Шотландии. Мы учились вместе. Но начали встречаться только после школы, — ответил он.

— Как случилось, что мы сошлись?

— Мы случайно встретились тем летом на курорте, и я рискнул и заговорил с тобой. Я давно был в тебя… Эм… Влюблен. С первого класса. Но всё так складывалось, что мы не могли быть вместе… Мы ссорились, и ты даже один раз врезала мне в нос.

— Что? — Гермиона рассмеялась. — Не может быть! Я не могла! Значит, ты мне сначала не нравился?