Аферистка и Майор Воронцов. Семейное древо (СИ) - Босс Екатерина. Страница 31

— Нет, я не доверяю этой женщине, пусть она хоть трижды твоя дочь, — покачал он головой, складывая на груди руки. — Её дорогие вещи, машина, поведение, сомнительные места, в которые она ездит, люди, с которыми общается…

— Олег…

— Я хочу быть уверен, что она меня не подставит, — не унимался мужчина, у которого, кажется, напрочь сорвало крышу. — Я не хочу умереть от пули в спину, просто потому что не досмотрел, потерял бдительность. Не собираюсь умирать, потому что перешел дорогу хозяевам этой твари Смолина…

— Олег! — рявкнул Радов, снова ударяя ладонью по столешнице. — Прекрати сейчас же!

— Извини, — покачал головой Воронцов, потирая ладонями лицо. — Я…я не знаю, что на меня нашло.

Сан Саныч с минуты молчал, а потом тихо заговорил, смотря в окно на пасмурное серое небо:

— Это тяжело, жить с ощущением того, что любой может оказаться предателем, — вдохнув произнес мужчина. — Я всегда был один, одинокий волк, который никому не доверял, не верил в настоящую дружбу, братство, семью…, пока не встретил твоего отца. Миша был потрясающим человеком, добрее и справедливее которого я не знал, — Олег слушал внимательно, стараясь услышать каждое слово об отце, которого практически не помнил. — Чуть позже, я встретил молодую девушку, студентку медицинского, и влюбился. А я ведь даже хотел на ней жениться, — горько усмехнулся Сан Саныч, вспоминая дикие девяностые.

— Тогда почему не женились? — спросил Воронцов.

— Когда она забеременела, мы с твоим отцом только начали дело о распространении наркотиков, к которому местный бандит, Лютый, приобщал беспризорников, обычно это были детдомовцы, — полковник не хотел вспоминать те времена, когда он совершил главную ошибку в своей жизни. Жалел ли он? Скорее нет, чем да. — Веронике и года не было, когда наше с Мишей расследование начало приобретать очень опасный поворот и тогда я понял, что не хочу, чтобы моя дочь росла в этом жестоком мире. Чем дальше они были от меня, тем меньше шансов было, что они увидятся с людьми, которые могли причинить им вред.

— Она знает на что ты пошел ради нее? — спросил Олег, у него внутри все сжалось. Он чувствовал какую боль все эти годы носит внутри себя полковник.

— Нет и никогда не узнает, — покачал головой Сан Саныч понимая, что как бы не хотел уберечь дочь от жестокого мира, он все равно ее настиг.

Александр Радов, одинокий волк, который был воспитан в детском доме и знал лишь один способ, как добиться желаемого — сила. Будучи еще в звании капитана, почти тридцать лет назад, он познакомился с мужчиной, который изменил его жизнь, перевернув все его представления о любви и семье с ног на голову. В девяностые он познакомился с Мишей Воронцовым, веселым, добрым и честным милиционером, который напоминал ему персонажа дядю Степу из детского стихотворения. Миша изменил его жизнь, показал, что такое семья, научил дружить и помог поверить в то, что быть одиноким — значит быть слабым.

Сан Саныч никогда не рассказывал Олегу об отце, не потому что не хотел, а потому что не мог. Мужчина все эти годы винил себя в смерти лучшего друга, винил себя в том, что позволил другу пойти на ту встречу, которая была назначена именно ему. А ведь у Радова не было семьи, Вероника и Алла переехали, он почти не поддерживал с ними связь, отдалился от Миши и от его семьи в надежде, что никогда не испытает чувство потери. Это единственное, чего полковник Радов боялся больше всего на свете — потерять то, чего у него никогда не было и то, что подарил ему Миша. Знание того, что он не один.

Сейчас, когда он смотрит в глаза Олега, что так напоминает ему его лучшего друга, которому, по воле судьбы, не было суждено увидеть в какого мужчину превратится его мальчик, полковник, как никогда осознавал, что, прожив большую часть своей жизни, ему всё еще есть, что терять. Олег и Вероника, два абсолютно разных человека, но таких ценных для него. Его родная дочь, которой он причинил слишком много боли и крестный сын, которого на могиле отца он поклялся защищать.

Полковник Радов как сейчас помнит тот жуткий вечер, когда погиб его напарник, товарищ, друг, член его семьи…

Тусклый свет лампы освещал документы, лежащие на деревянном столе, стоящем у окна. На улице рано стемнело и резко похолодало, с неба хлопьями падал снег, заметая только с утра расчищенные дорожки. Осталось всего пара недель до Нового Года, Саша Радов обещал Алле прийти в костюме Деда Мороза и вручить маленькой Никуше, уже купленный женщиной, подарок. Миша был так рад, он до сих пор надеялся, что его лучший друг одумается и вернется в семью.

В тот вечер они засиделись допоздна, Саша все ждал, когда Воронцов поднимется со скрипучего деревянного стула, разомнет шею, как он обычно это делал, оденется и пойдёт домой к семье, к сыну, которому недавно исполнилось семь. Тогда он не знал, что его лучший друг уже знает о людях, с которыми он связался и о долге, который он должен вернуть.

— Тебя Люба не потеряет? — как бы невзначай спросил Саша, вчитываясь в материалы дела. Очередной висяк, который уже третий в этом месяце. С каждым днем бандиты убивают всё больше, а подчищают за собой всё меньше.

— Люба уже спит, — хмуро ответил Михаил, откладывая в сторону дописанный отчет и, сложив на груди руки, откинулся на спинку стула. Тот противно скрипнул.

— Тогда тем более, пора идти, — кивнул мужчина, не поднимая на друга взгляда.

— Ждешь, пока я уйду, чтобы подменить улики по висякам? — стальным голосом спросил Воронцов, напряженно сжав челюсть. — Думаешь, что сделаешь дело и они отстанут от тебя, простят долг?

Саша напрягся, его ладони вспотели и стало тяжело дышать. Он никогда не врал другу, за столько лет не было ни разу, чтобы он хоть что-то утаил. Честность — это то, что он ценил в Мише больше всего на свете и то, к чему он так стремился.

— Не понимаю, о чем ты, — покачал он головой, закрывая папку с делом и завязывая ту на узел и тугой бантик. — Я уже собираюсь уходить.

— Не ври мне, Саш, — покачал головой Воронцов, прожигая друга осуждающим взглядом. — Я видел записку, которую ты выкинул.

— Копался в моём мусоре? — усмехнулся капитан Радов, поднимаясь и выключая лампу. Теперь в кабинете стало еще темнее, горел лишь тусклый свет от лампы на столе Миши и лампочка под потолком, еще чуть-чуть и она перегорит.

— Твоего мусора стало так много, что он начал засорять все вокруг, — покачал головой Миша, поднимаясь на ноги следом за другом. — Прошу, расскажи мне всё, мы что-нибудь придумаем! — с нотками мольбы в голосе говорил мужчина, пристально смотря на друга. — Вместе, как семья!

— У тебя есть семья, Миша, — покачал головой Саша, не собираясь втягивать в свои дела друга. — Вот и возвращайся к ней, я не стою твоего времени и жертв, — вздохнул он, доставая из шкафа дубленку.

— ТЫ — моя семья, Саша! — крикнул Воронцов, подлетая к другу и хватая его за грудки. — И я никогда тебя не оставлю, слышишь!

И он позволил помочь, нырнуть в то же дерьмо, в котором варился сам. Он корил себя, но разве может скорбь, ненависть к самому себе и боль, будто с тебя живьем сдирают кожу, а потом заживо сжигают на костре, исправить хоть что-то. Жизнь человека, что был достоин дожить до старости и умереть, будучи седым морщинистым стариком, сидя в качалке и укрытый пледом, на крыльце своей дачи, которую он поменял на свою. Саша Радов, глупый испуганный мальчик, обреченный навечно остаться одиноким и расплачиваться за свои грехи. Именно таким полковник видел своё отражение в зеркале, именно такую судьбу он себе выбрал.

Наказание ли это божье, стечение обстоятельств, злой рок, проклятье, судьба…

Мужчина знал лишь одно — его вина, от которой нет спасения, его жизнь, что больше похожа на ад и его долг, который он выполнит ценой собственной жизни — это всё, что заставляет его просыпаться каждое утро и засыпать каждую ночь. Он умирает со светом луны и возрождается с лучами солнца. И это звучало бы поэтично, если бы не предательство, которое тяготит его уже долгие годы.