Охота на некроманта (СИ) - Молох Саша. Страница 10

Куртку пришлось снять и накинуть на две сучковатые палки.

Во-первых, она стесняла движения, капюшон ограничивал обзор, а во время работы нужно смотреть в оба. Волосы по этой же причине Настя собрала в пучок: сейчас не до красоты, лишь бы в глаза не лезли.

Во-вторых, рабочее место стоило прикрыть от воды, чтобы непрекращающийся дождь не размочил глину в жижу. Перчатки тоже стянула — при замешивании состава требовалась точность, рука в перчатке могла соскользнуть.

Настя торопилась. По ее расчетам, было уже за полночь. Нехорошее время.

Всегда лучше работать до двенадцати — клиенты спокойнее и настроены доброжелательней. Чем ближе к рассвету, тем больше проблем обещал подъем. Клиенты нервничали, ругались, а то и пытались открыть гроб. Иногда успешно.

Одного такого сердитого типа Насте пришлось успокаивать минут пять, еле управилась. Тип внял и улегся обратно, но еще полчаса ворчал о бестолковых дурах, которых ничему не учат в «ихних тухлых СПП». О том, как потом до утра тряслись поджилки, Настя не рассказывала никому: мужик был крупный, всю жизнь работал грузчиком, и уволочь с собой хилую некромантку для него проблемы не представляло. Хлоп крышкой — и конец карьере.

Учитывая сегодняшнюю череду умопомрачительного везения, Настя заставила себя открыть страховочный конспект и начала замешивать состав, поминутно сверяясь со старыми записями.

Не хватало еще вдобавок ко всем несчастьям в классическом растворе напортачить! Хорошо тем, у кого категория выше — меньше возни. С шестым разрядом распечатки не нужны, и замешивать составы тоже. А выше пятого — и лепка глиняных покрышек сплошная условность. Все, что надо — там, в голове.

Когда в общей пробирке заплескалось черным, а воздух вокруг пропитался лавандой, Настя чуть расслабилась и выдохнула. Вылила часть жидкости на глиняную заготовку и сосредоточилась. Над покрышкой медленно проявилась печать — тонкая серебристая геометрически правильная сеть. Мигнув пару раз, сеть стала ярче и развернулась рисунком полноценной печати на пробуждение — не слишком сложной, на обычный подъем.

Настя, еще раз сверив все с конспектом, направила печать на гроб. Сеть скользнула вниз, легко прошла сквозь крышку, на мгновение высветив контур лежащего внутри тела, и поблекла.

Настя прислушалась. На самой грани слуха и интуиции возник тонкий звук, точно где-то далеко летел комар: покойная начала «фонить», переходя во вторую форму. Значит, все было проделано верно.

Настя открыла планшет, протерла рукавом запотевший экран, ткнула в иконку программы учетника, развернулась к могиле и перегнулась через край.

Гроб родственники выбрали из дешевых — тонкая бордовая ткань, покрывавшая доски, успела порваться в нескольких местах, а бахрома распушилась.

— Екатерина Григорьевна Филатова, — позвала Настя, сверяясь с учетником. — Екатерина Григорьевна, я вас беспокою по долгу службы. Меня зовут Анастасия Князева, я некромант седьмой категории, служба СПП. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

В ответ из могилы дохнуло холодом и сыростью.

— Еще раз приношу извинения за беспокойство и поздний визит, охрана отлучалась — меня раньше не впустили. Но я обязательно напишу на них жалобу, — настучала на сторожа Настя.

Авось клиентка смилостивится, не станет вредничать.

Настя заглянула в досье покойницы. При жизни та была филологом, работала учителем русского языка. Шансы на беспроблемный подъем резко упали: учителя — народ тяжелый, а уж мертвые... Иногда Насте казалось, что вся теория некромантии, утверждающая, что у второй формы нет личности, а только память, бессовестно врет. Иначе откуда в клиентах столько вредности?

В гробу тем временем тяжело заворочалось.

— Слушаю, — недовольно отозвалась покойница.

Голос у нее был гортанный, скакал с высоких нот на низкие. Значит, в тканях уже начались изменения. Через три дня речь станет совсем невнятной, а через месяц перейдет в мыслеформу. Но разговаривать с такими мертвецами Насте точно не по чину, тут нужен шестой разряд, не ниже. Вот Лука — тот мог хоть столетнего клиента поднять, расспросить и уложить. А после пойти пить кофе с булочками.

— Учтите, девушка, вы мне не нравитесь. Никогда не доверяла тем, кто способен вломиться в чужой дом среди ночи, да еще с глупыми вопросами.

— Екатерина Григорьевна, прошу простить, работа такая. Ваша дочь обратилась в СПП, заключила договор. У нее есть важные вопросы, связанные с имуществом. Я вам их прочитаю. Ну и раз я вас пробудила — нужно удостовериться в естественности вашей смерти.

— Нет в смерти ничего естественного, — отрезала покойница, качнув гроб. — Отвратительное состояние. Я недовольна. Спрашивайте уже.

Первые шесть вопросов проскочили без заминки. Личность подтвердили. Скончалась дома. Находилась в сознании. В одиночестве. Около пяти вечера. В воскресенье.

А вот на седьмом вопросе забуксовали. Неожиданно.

— Вспомните ваши ощущения за минуту до смерти. Холод? Боль?

— Не помню, девушка, — покойница внезапно зазвучала тише, в голосе появилась растерянность. — Заканчивайте, мне нехорошо. Что-то происходит...

— За три, пять минут?

— Не помню, — уже тверже ответила покойная. Крышка гроба недовольно содрогнулась, словно изнутри по ней гневно стукнули кулаком.

Что-то шло не так.

По документам получалось, что родственники просто хотели уточнить какие-то детали, но для помершей своей смертью клиентка слишком буйствовала. Конечно, был один безотказный способ проверить, убили ее или сама умерла: выждать, пока она из второй формы перейдет в третью и пойдет искать виноватого. Жаль только, что рядом стоящего некроманта она первым и раскатает.

Видимо, чтобы оживить воспоминания покойной, у Насти не хватило разряда. Смесь для поднятия была стандартной, без усиления, пентаграммы — тоже для обычных случаев. Да и когда сам некромант промок, замерз, проголодался, ждать запредельных результатов не стоит.

В таких случаях следовало работать строго по инструкции: консервировать подъем и вызывать помощь. А еще последние время у Насти отчетливо ломило шею, что было дурным признаком.

— А за десять минут, Екатерина Григорьевна? — уже готовясь сгрести покрышку в кулак, спросила Настя.

— По телефону говорила. Душно мне, нехорошо стало. Окно открыла, — пожаловалась покойница и заворочалась. — А дальше не помню.

Настя досадливо поморщилась — боль с шеи сместилась за уши. Еще минут пять — и начнет бить пульсацией по мозгам, сигнализируя, что пора закругляться и отдыхать.

Но сначала придется закончить тут.

Потом идти до конторы, сдавать покрышку и снова топать в другой конец кладбища до второго клиента. А вишенкой на торте станет общение с ночным охранником: ему же незакрытую покрышку принимать.

День из просто неудачного превращался в лидера отстойного хит-парада. Настя задрала голову и вытерла лицо рукавом — и шут с ней, с тушью, наверняка давно растеклась.

Если бы не общая усталость и шум дождя, она бы услышала шаги.

Наверное.

Во всяком случае, движение заметить Настя успела, но и только: что-то темное, темнее окружающей ночи, мелькнуло справа, а потом со всей дури ударило в спину.

Настя вместе с большим пластом мокрой земли свалилась в могилу, зацепив и утянув за собой и куртку, и рюкзак, и рабочую раскладку инструмента.

Вот тут посреди невезения, которое сегодня можно было кушать столовой ложкой, мелькнула удача — раскоп на подхоронение все-таки был неглубоким, метр с небольшим, и лететь пришлось недолго.

Удача мелькнула и пропала: падать на гроб оказалось больно и вредно не только для отбитого плеча и треснувшей дешевой деревянной крышки, но и для жизни в целом. Клиенты таких вольностей не прощали. Вторая форма нежизни, что с них взять.

Не зря все религии мира дружно от мертвых открещивались, оставляя некромантам полную свободу действий: мол, мы душой занимаемся, а вы, родные, мясом. Да еще и бешеным.