Паранойя. Почему я? (СИ) - Раевская Полина. Страница 63

– Потрясающе, – оглядываясь вокруг, заключаю я. Все действительно организовано на высшем уровне. Шатер декорирован в той же серебристо – розовой гамме, что и пригласительные. Нежно-розовая драпировка из атласа, парчи и органзы выглядит просто волшебно, даря ощущение, словно ты попал в сказочную страну. Серебристые скатерти и стулья, хрустальные вазы с воздушными букетами розово -белых роз, фонтанчики с подсвеченной водой и мерцающие теплым светом хрустальные люстры создают неповторимую атмосферу праздника.

– Я ужасно переживала, что мы ничего не успеем и никто из нормальных звезд не возьмется вести праздник, – делится Олька, когда за столом собирается вся наша компания, которой мы тусим последние полгода, – но папа от души компенсировал мне пролет с Сен -Бартом и выделил кругленькую сумму на все мои хотелки, так что сегодня у нас будет звездный концерт.

Ребята с девчонками одобрительно улюлюкают, Олька же перечисляет, кто из российских, а кто из зарубежных звезд будет развлекать нас, я машинально киваю и оглядываю зал, но поскольку гости все еще кочуют от стола к столу, найти Долгова не удается.

Наконец, появляется шоумен, ведущий наш праздник, и все рассаживаются по своим местам. Свет становится приглушенный. Я мысленно отсчитываю секунды, чтобы в очередной раз начать свои поиски, но внезапно чувствую взгляд.

Взгляд, который узнаю из тысячи, ибо только он способен вносить разлад в мои мысли, чувства и физиологию. Внутри все моментально обмирает от совершенно необъяснимой радости и волнения. Втягиваю судорожно воздух, стискиваю под столом руки и, глядя в одну точку, боюсь пошевелиться. Пульс грохочет в ушах так громко, что я не слышу ни единого слова ведущего. Облизываю пересохшие губы и едва дышу, вопреки отчаянному желанию вдохнуть полной грудью.

Несколько минут мне требуется, чтобы собраться с силами и повернуться. В этот же самый момент ведущий предоставляет слово родителям, и Долгов с Ларисой поднимаются со своих мест через два столика от нас.  Олька тоже встает, а я не могу оторвать взгляд от Сережи, только сейчас понимая, как сильно я соскучилась, как мне его не хватало.

Кажется, даже в самую первую встречу я не была под таким впечатлением. Чувство, будто мне всадили пулю в грудь. Такой он красивый, такой родной и в то же время бесконечно чужой, далекий.

Воздуха не хватает и так больно становится. Так, черт возьми, больно. Словно эта пуля застряла где-то посередине и сжимает все внутри до дрожи и слез. Наверное, люди, истекающие кровью, чувствуют то же самое. Только у меня вместо крови рекой льется любовь. Смотрю на Долгова: на его белозубую, мальчишескую улыбку, на смешливые глаза, на лучики морщинок вокруг них, на его мощное, тренированное тело и красивые, сильные пальцы, удерживающие бокал. Смотрю и люблю. Люблю безоговорочно, абсолютно, вопреки всему и всем.

Когда Лариса передает ему микрофон, все для меня перестает существовать, кроме звука его бархатного голоса и теплого, любящего взгляда, обращенного к Ольке.

– Мышонок, присоединяюсь к маминым поздравлениям. С Днем Рождения тебя!  – начинает он свою речь. – Восемнадцать лет… Даже не верится. Кажется, вот, только вчера принес тебя из роддома и недоумевал, в кого ты, черт возьми, такая рыжая?!

Гости смеются, со стороны родственников сыпятся непристойные шутки в адрес Ларисы, я тоже не могу сдержать улыбку, Сережа же, облизнув губы, продолжает:

– А теперь уже взрослая девушка, готовая к самостоятельной жизни. Если честно, вообще не представляю, как тебя отпущу жить отдельно. Для меня сколько бы тебе не было, ты всегда будешь моей маленькой принцессой и вместе с Дениской – самым дорогим, что у меня есть.

Сережа делает паузу и тяжело сглотнув, улыбается еще шире, пряча за этой улыбкой свою уязвимость и искренность.

– Я очень люблю тебя, доченька!  – поднимает он бокал. – Будь здоровой и счастливой, а все остальное папа для тебя сделает.

 Зал взрывается аплодисментами. Олька, всхлипнув, выходит из-за стола и спешит к родителям. Обняв их обоих, что-то шепчет. Лариса с Сережей смеются и одновременно целуют ее с двух сторон, заверяя в чем-то. К ним подбегает Дениска и тоже вклинивается в объятия.

Все умиляются, глядя на семейную идиллию, а я заживо сгораю от какой-то такой до слез больнючей обиды, что едва держусь, чтобы не уйти с этого праздника жизни.

– Ты в порядке? – спрашивает Илья.

 Он сидит напротив и вглядывается беспокойным взглядом. Киваю ему и, выдавив максимально искреннюю улыбку, кокетливо отправляю в рот тарталетку с красной рыбой. Терехин усмехается и, покачав головой, салютует мне бокалом с шампанским. Подмигнув, демонстративно жую, хоть и не чувствую абсолютно никакого вкуса.

Олька возвращается за стол, и ведущий продолжает вести праздник. Снова следует череда тостов от родственников, после нам дают время покушать и пообщаться между собой, дальше следуют разные конкурсы, выступления каких-то фокусников, акробатов, иллюзионистов и прочих скоморохов. Наконец, когда все уже порядком напились, начинаются танцы и выступления звезд.

Олька сразу же идет танцевать, когда на сцену выходит ее любимая певица, а я, сославшись на то, что присоединюсь позже, как и все эти несколько часов, продолжаю следить за Долговым. За все это время он ни разу не взглянул на меня. Даже вскользь. Даже, когда смотрел на Ольку, меня для него, словно не существовало. Это доводило до отчаяния и злости.

Я не знала, что мне делать. Сережа ни на минуту не оставался один. Почти весь вечер он с сосредоточенным видом слушал сидящего рядом мужика и практически ничего не ел, и не пил, зато курил сигарету за сигаретой. Было видно, что он очень сильно устал и весь этот праздник ему не в радость.

У меня щемило в груди, глядя на него, и в то же время я боялась. Боялась его такого чужого, холодного, жесткого. Мне отчаянно хотелось пробить эту стену отчуждения и убедиться, что там – под толстенной броней все тот же – мой Серёжа и ему не все равно есть я или нет меня. Однако, сколько ни ломала голову, не могла придумать, как нам хотя бы на пару минут остаться наедине. И чем больше времени проходило, тем сильнее я начинала паниковать.

Долгов, откинувшись на стул и пожевывая зубочистку, скучающе наблюдал за происходящим на танцполе, а я едва сдерживала слезы, понимая, что ему до меня нет абсолютно никакого дела.

– Вознесенская, вставай, пошли танцевать. Хватит киснуть. – видимо, заметив мое состояние, подбегает ко мне Олька. Сначала хочу откреститься, но увидев, что Долгов возвращается к разговору все с тем же мужиком, на меня накатывает злость.

Пошло оно все! – выплевываю про себя и иду на танцпол, где, закрыв глаза, полностью отдаюсь музыке, выплескивая всю свою боль и отчаяние.

В какой-то момент чувствую, что Долгов смотрит. Открываю глаза и встречаюсь с его пробирающим до дрожи взглядом. Меня тут же бросает в жар, ибо я очень хорошо знаю этот взгляд. Так Долгов смотрит на меня, когда хочет.

Улыбнувшись краешком губ, прогибаюсь сильнее и, соблазнительно облизнув губы, провожу ладонями по груди, животу, бедрам, шепча каждым движением: «Ты же знаешь, это все твоё. Иди, возьми.»

Серёжа понимающе усмехается и, опрокинув в себя содержимое своего бокала, продолжает ласкать меня глазами.  Это придает смелости и, заглушив вопящую во мне сирену стыда и страха, поддаюсь проскочившей в голове безумной идее.

Подхожу к столику Долгова и, стараясь не обращать внимание на обалдевшие взгляды его родственников, растягиваю дрожащие губы в улыбке.

– Сергей Эльдарович, – обращаюсь, как можно непринужденнее, – можно вас пригласить потанцевать?

Лариса, отшвырнув вилку, едва не подскакивает от возмущения. Да, наверное, и подскочила бы, если бы не золовка. Но мне на их реакцию абсолютно наплевать, я уже давно перешла все границы. Все, что меня сейчас волнует – это Долгов. Он же, хмыкнув, расплывается в своей фирменной улыбке сытого котяры и насмешливо отвечает:

– Да какие мне танцы, Настенька?! Я же тебе все ноги оттопчу.