Север в сердце (СИ) - Брай Марьяна. Страница 16

Я хотела подбежать и обнять Драса, сказать, что все хорошо, что дети живы и здоровы, что в поселке мы стараемся и справляемся. Он опустил голову. Ладно, считай, что я подвела тебя, считай, потом я все объясню тебе. Гор рядом с ним старался незаметно, чтобы не забряцали цепи на руках, сжать его кулак.

- Макраш покинула их. Они не жили на одной земле. Они ходили и искали землю лучше. Земля у всех одна, Харкам, - я говорила, глядя на их правителя. Наконец, он опустил руки и подошел ко мне.

Я не стала дожидаться его, и пошла впереди, и сразу стала подниматься на крыльцо. Вокруг начали шептаться, но Харкам прервал ропот своим «Ха». Когда я подходила к крыльцу, Драс поднял глаза и быстро опустил и поднял веки. Я повторила за ним. Это означало, что все хорошо. Его туника была в засохшей крови, как и у многих мужчин, но я, как ни всматривалась в его тело, не находила свежих ран или увечий.

Меня обогнал Харат – младший сын предводителя, чей голос делился с девочкой тайнами отца. Он открыл мне дверь, и я, наклонившись перед дверным проемом, прошла в дом.

По сути, это был второй этаж. На первом жили рабы, скорее всего, те, кто не смирился со своей долей. Потому что в толпе были светловолосые и рыжие люди в плохой одежде. Они тоже рабы, но могут свободно передвигаться по стану. Наши мужчины вместе представляют силу, и сейчас их, скорее всего, «ломают». Только вот как?

Ноги сразу за порогом опустились в мягкий мех. Шкурами был выслан весь дом. В конце комнаты была каменная стена. Тепло шло именно от нее. Видимо, топили внизу, и запах был все тот же. Скорее всего, дрова поливали нефтью, потому что запах дымка от дров тоже был. В комнате было очень тепло. Два сундука, на стенах несколько луков, длинный нож, на полу куча из шкур. В углу занавеска, и там кто-то движется. Зря я сюда вошла, это его комната. Лишь бы он не подумал, что я намекаю, что жить буду с ним.

- Сарум, - Харкам вошел и произнес только это имя.

Из-за занавески вышла девушка с черными, как у него волосами, в простом прямом платье, но оно было полностью покрыто вышивкой. Орнамент был похож на его наколки, что украшали лысую часть головы.

Ее черные глаза быстро мазнули по мне, отметили, что на мне его шуба, вернулись на лицо. Она подняла бровь и выдохнула носом.

- Сарум! – уже крикнул мужчина, и она схватила покрывало с пола, накрылась с головой и вышла за дверь. Там стоял солдат.

- Я сама, - я выставила перед собой руку, и дала ему понять, что подходить ко мне не стоит.

Он коротко мотнул головой и вышел. Но следом за ним вошла женщина. У нее в руках была одежда. Она показала мне, что это для меня. Протянула широкие штаны, остальное положила на пол, где шкуры создавали ощущение, что здесь кровать.

В дверь коротко постучали. Она выглянула и вернулась с тазом – ведром. Указала на ноги. Я встала в ведро и ноги снова заныли. Слишком долго я бродила с мокрыми и голыми ногами. Лишь бы не простыть.

Вышла из ведра на холстину, что она постелила на полу и увидела за отогнувшимся краем шубы щель. Пол был из стесанных бревен, но они не были подогнаны, и щель была почти в толщину ладони. Застеленный шкурами пол казался цельным. Я надела штаны вроде шаровар, платье чуть ниже икр. Возле двери женщина поставила меховые чуни.

Снова постучали и она приняла из-за двери большое блюдо. Поставила на пол у шкур и вышла. На блюде был большой кусок разваренного мяса, какие-то шарики, скорее всего, из теста. Овощей не было. Прямо рядом с кусками мяса, в бульоне стояла большая кружка молока.

Сначала я набросилась на молоко, потом, пытаясь себя удержать, говоря себе, что нельзя сразу так много есть, я рвала руками мясо и засовывала в рот. Пока не увидела на полу возле блюда носки сапог. Подняла голову – надо мной стоял Харкам. Я не слышала, как он вошел. Дожевала мясо, запила молоком кобылицы и почувствовала, что веки налились тяжестью. Просто отодвинулась от блюда, залезла под шкуры и тут же заснула.

Когда я проснулась было темно. Неужели все еще не рассвело? Нет, тогда бы я не была такой бодрой. Желудок урчал от голода. Неужели я проспала сутки? Может и просыпалась, но не помню?

На полу стояло блюдо, накрытое холстиной. Я подняла тряпку и взяла комочек из теста, который вчера так и не попробовала. Это было что-то вроде клёцок, только сейчас бульон остыл, и они были покрыты слоем холодного сала. Это другое блюдо. Но все тот же набор продуктов. Я подняла глаза на шорох, и с трудом рассмотрела, что у занавески теперь еще одна куча шуб, и там спит Харкам.

Я боролась с желанием отогнуть шкуры и посмотреть вниз, туда, где Драс. Хотя бы просто посмотреть. Но, нельзя, потому что он может не спать. Я встала обула чуни, накинула толстое покрывало и вышла на улицу. Была тишина. Теперь хорошо было видно обустройство стены. С этой стороны на ней была надстройка, и по ней ходили люди. Луки были у них в руках. Мне нужен был туалет.

Я спустилась с крыльца, посмотрела на двери, что были под ним. На воротах был запор. Он был снаружи. Значит, у Харками под полом некая тюрьма. Дальше у меня плана не было. И я боялась, что везение на этом, скорее всего, закончится. Где же у них туалеты? Из соседней двери, на которую переключился мой взгляд, вышла женщина, что приносила мне одежду. Словно знала, что я стою здесь, и придумываю – что делать. Позвала меня и скрылась за дверью. Я пошла за ней. Здесь спали женщины. Темноволосой и смуглой была только она и… Оми, что сидела без цепи, в отличии от спящей Сиги, что подложила руки под щеку. На руках у нее синяки и ссадины от железа, лицо заострилось, под глазами синяки. Оми молча смотрела на меня. На меня и на свои руки без цепей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Женщина подозвала меня в уголок, где был оборудован туалет, она подала мне за занавеску чайник с теплой водой и чистую холстину.

Сквозь щель я наблюдала за Оми, которая никак не реагировала на женщину, что брала в руки ее ладонь, и гладила по смуглой коже, поднималась рукой до локтя, и брала другую руку. Она ей что-то шептала. А Оми чувствовала, что я смотрю на нее, наклоняла шею в мою сторону, и терлась ухом о плечо, словно, пытаясь уйти от морока, что наводит на нее женщина.

Я вышла из угла, и не посмотрев на них, вышла за дверь. Оми, все, что бы ты не сделала, только на твоей совести. Кроме этой моей клоунады у нас не будет шансов. За нами больше никто не придет. Я думала, как можно громче, и вложила все эти мысли в удар дверью о косяк. Она не могла не понять меня. Да, конечно, она ведь как они, смуглая, черноволосая, та бабка ее явно куда-то уговаривает. Хорошо, что они все здесь, рядом.

Решив поесть и снова лечь спать, я поднялась в дом, села в шубы, заметив, что хозяин не спит, но не подала вида. Выбирала мясо без замерзшего ободка жира, вытирала комочки из теста о мясо, и закатывала глаза от удовольствия, хотя это было бы вкуснее, если бы не было холодным.

Он смотрел молча, и мне становилось не по себе.

- Ешь, Харкам, не смотри, ешь, - я сказала, как могла, грубо и громко. Он встал со шкур и подошел к блюду. Сел на полу напротив, скрестив ноги перед собой.

- Почему ты пришла? – он смотрел на меня опустив голову и подняв глаза на меня. Брал куски мяса, и не обращая внимания на белый жир, кидал их в рот.

- Ты звал, Харкам, - я продолжала медленно и долго жевать.

- Я не думал, что у тебя тело простой женщины, - он говорил мягко, но я перестала жевать и сверкнула на него глазами:

- Я могу прийти рыбой или птицей, но ты не поймешь меня, Харкам, - я говорила медленно, но резко, указывая ему, что я не хочу этого разговора. – Спи, Харкам, завтра я буду говорить с тобой и твоими детьми.

- Зачем ты позвала Харата – моего младшего сына? Он еще мал, чтобы говорить с тобой.

- Нет, Харкам, его мысли и планы уже высоко, и ты даже не представляешь, как далеко он уже посмотрел. Он уже все решил и за себя, и за братьев. Скоро он все решит за тебя. Спи, - я закинула ноги на шубы, завернулась в них, подумала, что говорить надо проще, и снова заснула, будто не спала двое суток.