Ненависть и наслаждение (ЛП) - Уильямс Шанора. Страница 17

— Может, этим утром мы сделаем все по-другому? — предлагаю я, когда Драко садится на край кровати. Солнце сегодня яркое, проникает через окно и пылает жаром на моей коже.

— Что, например? — спрашивает он.

— Например, посидим у бассейна, выпьем «Мимозы». К этому месту я бы хотела начать относиться как к месту отдыха, а не как к тюрьме, если я здесь останусь.

Драко оглядывается через плечо.

— Завтрак важен для меня, мы можем посидеть у бассейна потом. — Он встает с кровати и заходит в ванную, ткань его трусов еле сдерживает утренний стояк.

Я тоже поднимаюсь с кровати и на цыпочках подхожу к ванной. Задержавшись у двери, я думаю о том, с чего начать. Например, должна ли я вернуть его в постель и ублажать его, пока он не согласится на идею о бассейне, или действительно должна быть скромной и спросить, почему он не любит пропускать завтрак.

Из вежливости я предпочитаю последнее. Я смогу убедить его позже.

— Почему ты не хочешь пропускать завтрак? Я все еще не понимаю, почему это так важно для тебя, — говорю я, когда слышу, как он спускает воду в унитазе. Драко глубоко вздыхает.

— Это имеет значение? — Он идет ко мне — плечи широкие, взгляд удивительно мягкий.

— Да, я хочу знать.

Он проходит мимо меня, направляясь к окну, чтобы раздвинуть прозрачные занавески.

— Это личное, — это все, что он говорит.

— Драко, ты сказал мне больше: никаких секретов.

— Это не секрет, — говорит он резким тоном. — Многие знают причину. Я просто не хочу делиться ею прямо сейчас.

Драко стоит ко мне спиной, но я иду вперед и хватаю его за запястье, чтобы развернуть. Он злится, когда смотрит на меня, и смотрит так, словно готов отрубить мне руку за то, что я прикоснулась к нему.

Но мне все равно. Он меня не пугает. Он не может, потому что теперь я знаю, что он не причинит мне вреда. Узнав правду — о Тони, наших с Драко отцах, — он не сделает ничего, чтобы снова поставить это под угрозу.

— Скажи мне, — настаиваю я, поднимая руку, чтобы погладить его подбородок. — В конце концов, я твоя королева.

Твоя королева.

Я удивляюсь, увидев его улыбку. Едва заметную. Я ухмыляюсь, но улыбка исчезает, когда он говорит.

— Эта история покажет меня слабым.

Я усмехаюсь.

— Думаю, что из всех людей, которых я знаю, ты далеко не слабый.

Драко делает глубокий вдох, хватает меня за руку и ведет прямо к двери. Мы оба все еще полуголые. На мне только футболка, а на нем одни боксеры. Но, похоже, ему на это наплевать.

Он открывает дверь и идет по коридору в комнату, в которую, по-моему, я даже не удосужилась зайти раньше. Она находится прямо рядом с дверями, ведущими на террасу. Еще один набор двойных дверей. Изнутри на окнах висит красная занавеска, так что никто не может видеть, что находится внутри комнаты.

Драко оглядывается на меня один раз, прежде чем протянуть руку над дверным косяком и вытащить ключ. Когда он открывает дверь, мы заходим в комнату.

Я ожидаю увидеть здесь что-то опасное. Что-то плохое, как бочку с кислотой и частями тела в ней, больше оружия, или даже коллекцию черепов.

Но ошибаюсь.

Это обычная комната, похожая на его галерею, только меньшего размера, и никаких холстов для рисования, но на стенах висят картины. Все они выглядят одинаково.

Темные. Пугающие.

Некоторые мужчины выглядят как Драко, только старше, с более холодными, мертвыми глазами. На самом деле, теперь, рассмотрев, я вижу, что это один и тот же мужчина. На каждой картине он одет в разную одежду. Смотрит в разные стороны. На некоторых с усами. На некоторых без.

— Здесь я храню свои... более темные произведения, — объявляет Драко низким голосом.

Я прохожу мимо него, тщательно рассматривая каждую картину. Темные картины с красным, очевидно, доказывают, что это кровь, судя по тому, как она разбрызгана.

Но мужчина один и тот же? Я просто не понимаю... пока не наталкиваюсь на одну картину, на которой изображен мужчина, но его лицо обезображено. На нем красные следы, из пустых глазниц течет красная кровь. Его рот приоткрыт в недоумении, как будто он только что увидел монстра, прежде чем потерять эти глаза.

— Кто это? — не оглядываясь, шепчу я. Поскольку не могу отвести взгляд. Это такой ужасающий портрет. Слишком реалистичный. Определенно ужасный, чтобы вызвать кошмары.

— Дядя.

— Отец Тьяго? — спрашиваю я.

Я оглядываюсь назад, и Драко медленно кивает.

— Ты правильно заметила.

— Почему он здесь так выглядит? — Я указываю на портрет. — Весь изрезанный и изуродованный?

— Потому что именно так он выглядел в последний день, когда я его видел.

Я хмурюсь в замешательстве, когда, наконец, поворачиваюсь к нему лицом, без слов умоляя о подробностях.

Он судорожно сглатывает.

— Когда отец умер и меня отправили обратно сюда, в Мексику, моя мать позволила дяде Мануэлю остаться здесь, с нами. Мне было всего семнадцать, поначалу я мало что знал — ну, не так много, как мне хотелось, — но я знал, что это придет. Я все еще был наивен по отношению ко всему этому, думая, что у нас с мамой все наладится, но у нас ничего не вышло. Все только ухудшалось, пока он оставался здесь, чтобы «заботиться» и «обеспечивать» нас.

— Как? — спрашиваю я.

— Потому что он был жестоким сукиным сыном, который не заслуживал жить. Пока он был здесь, я был молод и слаб, и это заставило его предположить, что я еще и тупой. Я все еще страдал от потери отца, поэтому был тихим, и он подумал, что тишина погубит меня. Мама сочувствовала, и тогда она не могла достучаться до меня, но только потому, что я ей не позволял. Я полагал, она не поймет, потому что ее там не было. Я лично был свидетелем того убийства. Был там, неспособный ничего сделать, кроме как увидеть и убежать. — Драко проводит рукой по своим растрепанным волосам, пристально глядя на портрет своего дяди Мануэля. — Он пробыл с нами около года, и сначала он был тихим. Спокойным. Но теперь я знаю, что он только изучал нас. Наши графики. Рассчитывал наши передвижения. Тьяго тоже остался здесь. В то время он был более спокойным и немного сдержанным. Тем не менее, болтал всякое, но по большей части молчал. Хотя он был достаточно близок со мной. Это было тогда, когда он действительно имел хоть какие-то мозги, когда я мог доверять ему, чтобы он прикрывал мою спину.

— В любом случае, примерно на пятый месяц пребывания Мануэля, он начал показывать свое истинное лицо. Я не рос рядом с этим человеком. Почти ничего о нем не знал. Мама доверила ему управлять тем, что осталось от картеля моего отца. Я знаю, что она сделала это только для того, чтобы мы могли продолжать жить той жизнью, которая у нас была, но я действительно хотел бы, чтобы она этого не делала. Он только хотел украсть то, что построил мой отец, забрать все деньги и оставить нас ни с чем. Я смекнул это, поэтому назначил встречи с мужчинами, которых мы оставили. Некоторые все еще были верны семье Молина, и им все еще платили, благодаря бухгалтеру моего отца, и Лиону тоже. Я вспомнил, как все было устроено, что он заставлял их делать каждый день недели, пробежки и сборы. Я сказал им, что перевозка наркотиков не прекратится только потому, что мой отец умер, и деньги тоже. Нам это было нужно.

— Мануэль узнал, что я делаю за его спиной, и попытался стать главным в нашем доме. Он начал устанавливать для нас правила, которым мы должны следовать, как будто это был его дом. Как будто он создал это — построил все это, — рычит Драко, раскинув руки и осматривая комнату. — Его первым правилом было для меня не вмешиваться в дела картеля. Я отказался. Я все еще выполнял свою часть работы. Теперь это была моя работа — моя роль — продолжать этот семейный бизнес. Лион сказал мне не сдаваться и не отступать — не позволять этому продолжаться, потому что он нуждался в нас. Я сделал это для него, потому что обещал и был ему должен. Второе правило состояло в том, чтобы каждое утро приходить на завтрак в одно и то же время. Ровно в семь. Каждый божий день. И я подчинился не потому, что он этого хотел, а потому, что мне очень понравилось завтракать с мамой. Я не хотел, чтобы она чувствовала себя более одинокой. Он ожидал, что я устану от этого, но я просыпался еще до того, как поднималось солнце, чтобы заняться делом, решал вопросы с охранниками и людьми, и иногда ходил в доки. Я продолжал. Я был пунктуален и до сих пор управлял людьми, которых оставил мой отец. Он завидовал тому, что я был способным, ненавидел, что я так быстро улавливал суть бизнеса в столь юном возрасте. Он знал, что однажды мы больше не будем нуждаться в нем, и что картель Молина все равно будет нашим.