Легенда о Спящем (СИ) - Кара-Басов Максим. Страница 19

— Да не волнуйтесь вы так! — усмехнулся стоявший неподалёку от нас сержант Мосторга, — Марфа своё дело знает туго. Не первый раз от паутины осорка человека спасает. Завтра ваш жрец будет уже польку плясать. Если, конечно, раньше умел.

За стеклом потрёпанного вагона была сплошная темнота. Она прерывалась лишь тогда, когда мотовагоны притормаживали у очередного перрона, чтобы забрать новую порцию пассажиров.

Иногда перрон был хорошо освещён такими же газовыми лампами белого цвета, что и в нашем поезде. Но чаще бывшие станции и перегоны были погружены во тьму, лишь изредка рассекаемую светом белого газового фонаря.

Баррикадная, к примеру, вообще не отличалась особо от довоенного времени, разве что прямо посередине станции стояло множество деревянных контейнеров с широкими запертыми дверьми. На каждой двери был собственный номер, а ниже — символ одной из четырёх Мастей и фамилия владельца.

— Арендаторы, — пояснил на мой немой вопрос Кержак, — Удобно им так. Занёс товар с очередным поездом или караваном — и хранится себе здесь. Охрана круглосуточная, условия здесь хорошие, воды нет и температура всегда одинаковая поддерживается.

Да и люди, что встретились нам на Баррикадной, выглядели под стать станции: ухоженные, хотя и в очень старой одежде. Бритые, хотя и не совсем чисто. Стриженые, но явно не парикмахером. Многие из них носили повязки разных цветов с неряшливо отпечатанными поверх белой материи пиками, бубнами, червами и трефами.

Да и жили они в собственных комнатах-купе, которые изготовили из десятков вагонов, стоявших друг за другом на левом, неиспользуемом перегоне. Мы успели прогуляться аж до Пушкинской, и вагоны эти всё не заканчивались и не заканчивались. На ночь нас как раз и разместили в одном из таких вагонов, с кривовато прикрученными буквами “МОТЕЛЬ” на борту, так что мы смогли впервые за много дней наконец-то искупаться и привести себя в порядок.

В каждом вагоне — 4 отдельных комнаты, с отдельным входом через сдвижные двери. В каждом таком купе — стандартный набор мебели. Две двухэтажные кровати, по две тумбочки у каждой, газовый камин и одна газовая лампа под потолком. Топливо, как я заметил, поступало к каждому устройству из собственного небольшого баллона примерно на литр объемом. Искупаться нас повели, правда, в отдельный блок, который находился почему-то в служебном тоннеле.

В соседнем вагоне — ресторан, в лучших традициях РЖД.

— Ну и цены здесь! — сглотнул слюну хозяйственный Крюк, знакомясь с меню.

Для удобства, каждое блюдо было тщательно нарисовано, и под каждым рисунком были нарисованы жетоны, которые требовалось заплатить за него. Жетон Мосторга, металлический кругляш размером с рубль, стоил ровно одну жевелку.

— Курица с картошкой аж 15 жевелок! Сок томатный — 10! Нет, я пожалуй только хлеб и воду закажу. Всего-то 3 жевелки на брата! — ошарашенно вторил ему Март.

— Девушка, а комплексный обед у вас имеется? — спросила у официантки Ворона.

Она как-то посмурела:

— Да, имеется. Но он только для жителей станции.

— А разве мы, как клиенты Мосторга, не имеем прав на такое же питание?

Девушка оглянулась на старшего официанта, который стоял за стойкой бара и прислушивался к нашему разговору. Перехватив мой взгляд, он долго играл со мной в гляделки. Затем, подозвал к себе официантку что-то ей шепнул. Та фыркнула, подняла со стойки другое меню и снова подошла к нам:

— Комплексный обед у нас уже холодный, но для КЛИЕНТОВ каравана мы его подогреем.

В итоге, обед из тарелки борща, макаронов по-флотски и прозрачного компота из сухофруктов обошёлся нам в 20 жевелок на всех пятерых. Тоже неслабо, но, судя по довольной физиономии Вороны, очень даже приемлемо.

Запихнув в себя остатки довольно позднего “комплексного обеда” в ужин, пошли всей группой шляться по станции.

Для начала, попытались пройти на переход до Краснопресненской. Увы, стоило только подойти к нему, как упёрлись в ворота и пару недобрых взглядов людей в черной форме с золотыми полосами на рукавах и штанинах. Поправив бескозырку с надписью “Патруль”, старший из них обратился к Вороне:

— Ну и куда вы собрались?

— Вот, гуляем…

— Гуляйте в другом направлении.

Пожав плечами, последовали совету. Шлявшийся недалеко от нас Кержак (очевидно, присматривавший за нами), прокомментировал это так:

— Там уже территория Пиковой Масти. Завтра мы с сержантом вас сопроводим на поезд, а пока что — доступа туда нет.

Ну, нет так нет. На правую платформу нас тоже не пустили — мол, по ней иногда поезда проходят. А вот по левой разрешили гулять, сколько угодно. Собственно говоря, “сколько угодно” оказалось двести метров по направлению к станции “Улица 1905-го года”, где была настоящая крепость, выстроенная из металлического каркаса и деталей старых вагонов. За ней — те самые ворота, через которые пару часов назад мы и вошли на станцию. В направлении Пушкинской — десятки жилых вагонов, несколько переходов в служебный тоннель… И пара перекрытых наглухо решётками боковых ответвлений. В служебном тоннеле оказались санузел, пищеблок, столовая и какие-то кабинеты администрации станции. А за решётку нас погулять опять же не пустили.

— Это — территория совместного использования, — прокомментировал нам Кержак, — а вот в те тоннели уже доступ только местным.

— А что это значит?

— Ну, так в Маляве Мосторга записано. Все маститые и гости Метроторга могут свободно находиться на тоннелях совместного использования. Так решили на Первой Сходке, и с тех пор стычки за тоннели и прекратились…, — начал свой рассказ наш охранник.

… В момент начала войны часть населения Москвы спряталась в станции метро. Выжили только те беженцы, которые скрылись в глубоких станциях, около которых не было сильных разрушений и радиационного загрязнения. Ну и, само-собой, которые в первое время смогли организоваться. Те, кто сообразил в первые же месяцы активно заготовить продукты питания, воду и системы очистки воздуха, смогли пережить первое, самое тяжелое время после ядерных ударов. Таких подземных убежищ оказалось всего около дюжины, причём в каждом из них оказались в результате свои… “правительства”, которые и начали “эффективно” распределять очень ограниченные ресурсы между выжившими.

Сначала эти группы на глубоких станциях метро были озабочены только собственным выживанием. Выпотрошив ближайшие склады, принадлежавшие собственно метрополитену, выжившие принялись рассылать отряды для поиска и экспроприации оставшихся запасов на соседних станциях и в связанных с ними убежищах.

— Сразу же начались столкновения. Те, у кого оружия было недостаточно или не было вовсе, пошли на поклон к более авторитетным людям. Так что скоро народ скучковался в четыре Масти: вокруг станции “Динамо” как раз собрались Пики, так они себя называли — много бывших ментов, то есть, авторитетных в погонах. Станция Чистые пруды оказалась под Бубнами, ну, типа авторитеты в законе её организовали, которые там торговлю держали. Деловой центр — ну там понятно, деловые, обозвались Трефами. А самые богатые и влиятельные люди, купцы, собрались на Спортивной, эти сейчас Червами называются. И началась буча…

Примерно к 4-му году Я.Э. выжившие стали достаточно сильными, чтобы постепенно проводить экспансию через бывшие тоннели метро. Шаг за шагом, они вручную ремонтировали повреждённые тоннели, сначала для расширения городского пространства, а затем и для поисков новых выходов наружу. Несмотря на пребывание внутри Мути, выжившие в метро не могли использовать Силу. Увы, но не подвергнувшись первоначальному её воздействию глубоко под землёй, это оказалось для них невозможно. Впрочем, довольно скоро они научились собирать Зёрна и использовать их для генерации электричества. Также они обнаружили, что при длительном нахождении у Мути, Зерна заряжаются от неё, создавая чистые от тумана зоны, пригодные для обитания.

— Я не очень в этой теме секу, если честно, — признался Кержак, с удовольствием похлёбывая пиво у ларька в центре зала, — Сейчас-то, конечно, никто к Мути за Силой уже не ходит, для этого везде понастроили энергозаводы и там в Зерна как-то её закачивают без риска, шума и пыли.