Южный поход (СИ) - Тыналин Алим. Страница 50

Про себя я решил, что еще пара таких ран и он точно не переживет это сражение. Но делать было нечего, я должен был донести Суворову, что его послания доставлены.

Я отправился обратно по улице к проему. Вдали в конце улицы я увидел казаков. Они и в самом деле построились глубокой колонной по три человека в ряд и отправились дальше по улице в сторону ворот.

Когда я подходил к проему и повернул голову в сторону, то увидел гренадер, до сих пор сражающихся с копейщиками на улице, что вела к центру Туркестана. Это, наверное, те самые гвардейцы правителя, что чуть не зашибли нас на площади перед его резиденцией. Сейчас гренадеры покажут вам, как надо колоть штыками.

Впрочем, судьба тут же предоставила и мне возможность показать себя в деле. Из-за глиняной стены в человеческий рост, окружавшей ближайший домик, выскочили два пренеприятнейших типа с саблями в руках. Лица покрыты густой бородой, глаза бешеные, на халатах пятна крови.

Увидев меня, одинокого солдата, они тут же устремились ко мне. Их намерения и так были понятны, они явно бежали, не для того, чтобы обниматься и чествовать меня, как дорогого гостя.

Выбирать не приходилось, я поднял штуцер и выстрелил в ближайшего, в который раз обрадовавшись, что зарядил оружие заранее.

Пуля угодила нападавшему в живот. Он упал на землю и дико заорал, выронив саблю и прижав колени к груди.

Его спутник замер на мгновение, с испугом глядя на товарища. Он стоял в двух шагах от меня с поднятой саблей и я не стал ждать, пока он очнется.

Вытянув ружье вперед, я вонзил штык в его грудь. Это был первый раз, когда я колол живого человека. Я не ожидал, что остро заточенное лезвие войдет в человеческое тело так легко. Штык погрузился в грудь противника наполовину.

Нападавший закричал еще истошнее, чем первый и отшатнулся назад. Штык вышел из его тела и я, по большей части неосознанно, под влиянием занятий с инструкторами штыкового боя, сделал пару шагов вперед, догнал врага и снова ткнул в него оружие. Помнится, при этом я испуганно кричал:

— Сдохни, тварь! Сдохни! — потому что боялся, что противник оправится от ранения и сам зарежет меня.

На этот раз штык задел его руку, которой он пытался прикрыться, прошел дальше, скользнул по боку и вонзился подмышку. Противник споткнулся и упал спиной назад, громко крича при этом. Сабля его улетела далеко в сторону.

Я шагнул еще ближе к нему, снова подтянул штуцер к себе и воткнул штык врагу в шею. Брызнула кровь, он захрипел и схватился за лезвие обеими руками, тут же порезав их.

Это была самая настоящая жесть. Человек, которого я заколол, долгое время не хотел умирать. Он оказался чертовски живучий. Если тот, что получил пулю в живот, вскоре утих, то этот дергался еще минут десять.

У меня не было сил добить его. Несколько раз я поднимал ружье, чтобы ударить его штыком и каждый раз останавливался. Я думал, что сейчас попаду не туда и принесу несчастному еще больше страданий.

Наконец, второй нападавший тоже умолк и его взгляд остекленел. Я повернулся и пошел к проему. Около ворот к тому времени разгорелась самая настоящая свалка.

Едва я приблизился к завалам, на помощь к казакам помчались гусары и гренадеры. Они бежали, еле передвигая ногами от усталости и от этого поднялись клубы желтой пыли.

Я осторожно перебрался через брешь в стене и вышел ко рву, заваленному фашинами. Также осторожно перелез через препятствие и вернулся к коням. Сел на Смирного и поехал к штабу. Конь чувствовал, что со мною что-то не так и вел себя по-другому, послушно и покорно.

Когда я подъехал к штабу Суворова, ворота распахнулись. В город ворвались несколько оставшихся рот гренадеров, а казаки и гусары вышли, чтобы пересесть на коней.

— Ты славный герой, помилуй Бог, — похвалил меня князь. — А чего так поник? Э, да ты не ранен ли?

К нему подъехал Платов и доложил, что сопротивление почти сломлено. Суворов едва успел обнять казака, как привезли Яковлева. Полковник лежал без сознания, одежда окровавлена, вместо бинтов перевязка из рубах и грязных штанов.

— Эх, жаль Андрюшу поломали, — с содержанием сказал Суворов и поручил командира гусар заботам медиков.

Я сел на камень неподалеку, а Суворов вместе с адъютантами поскакал к городу. Я видел, как казаки и гусары конной рекой потекли в ворота, всасываясь в Туркестан.

Ко мне подошел хирург и спросил, не ранен ли я.

— Нет, все в порядке, — ответил я.

Он хотел уйти к другим раненым, а я окликнул его:

— Скажите, у вас есть водка? Дайте прополоскать горло, а то совсем запахов не чувствую, будто бумаги обожрался.

Лекарь дал глотнуть из фляги и ушел, а я сидел на камне и смотрел на дымящийся город.

Глава 25. Кратковременный отпуск

К десяти часам утра Суворов полностью захватил город. Он приказал арестовать бывшего правителя и посадил его в городскую темницу. Гарнизон разоружили и отправили по домам.

Войска расположились на площади. Часть дежурила в городе, следя за порядком и помогая тушить пожары, другая часть войск отдыхала. Пожары удалось быстро потушить, таская воду из небольшой речушки, протекающей через город.

Хорошо, что большинство домов сделаны из глины и камня, огонь распространялся не так быстро, как если бы дома были деревянными. В такую жару дома из досок быстро превратили бы весь город в пылающий костер.

Я всего этого не видел, так как дрыхнул сном младенца прямо перед стенами, положив голову на седло и укрывшись овчинным покрывалом. От водки, усталости и перенесенных напряжений меня разморило, как первокурсника от портвейна.

Проснулся я в полдень, весь запотевший, потому что лежал на самом солнцепеке. Неподалеку несколько казаков пасли коней.

— Здоров спать, ваше благородие, — сказал один, чистя свое животное от грязи. — Сходи в город, погляди на чудеса туземные.

Я поднялся и расправил тело. Отдых придал силы, произошедшее не казалось мне великой трагедией. Я ведь убил человека не просто так, а на войне. К тому же вряд ли нападавшие, покончив со мной, также терзались угрызениями совести. Если бы не мои своевременные действия, это мой скрюченный и окровавленный труп валялся бы сейчас там на грязной улице.

Я оседлал Смирного, который снова начал коситься на меня недовольным глазом и поехал в город. Жара стояла страшная, по спине текли струйки пота.

Едва отъехав и нечаянно оглянувшись, я заметил на горизонте клубы пыли и темную полосу. Кто-то приближался к городу с северо-запада и я искренне надеялся, что это подходят наши оставшиеся войска.

— Эй, мил человек! — окликнул я ближайшего казака. — Кто это там едет, уж не наши ли?

Казак лениво кивнул.

— Верно, они самые. Наши ребята недавно с дозора вернулись, подтвердили.

Значит, это вся наша армия на подходе. Вот удивятся жители города, когда узнают, что их захватила только часть войска. Я лупил Смирного пятками и жалел, что у меня нет шпор, потому что вредное животное отказывалось ехать быстрее. Наконец, поддавшись моим угрозам и увещеваниям, чертов конь соизволил поскакать к городу крупной рысью.

Навстречу мне то и дело попадались повозки, груженные нехитрым скарбом. Смуглые горожане, усадив на арбы чумазых ребятишек, спасались из Туркестана бегством. Видимо, они опасались, что Суворов, овладев городом, немедленно начнет репрессии.

Я въехал в город через ворота, где на часах уже стояли гренадеры. Меня поразило, как быстро люди высыпали на улицы и приступили к уничтожению последствий штурма. Видимо, местные жители убедились в том, что с нами можно сотрудничать, когда Суворов приказал немедленно очистить город от трупов и потушить пожары.

Проехав по главной улице, я вспомнил, как мы спасались отсюда бегством вместе с Милорадовичем. Улицу уже заполнили местные жители в халатах, в основном темного покроя. Они кричали друг на друга, наверное требовали уступить дорогу. Многие ездили на лошадях, некоторые на ишаках. Иные глядели на меня с любопытством, иные с плохо скрытым раздражением.