Отдел Химер (СИ) - Бурак Анатолий. Страница 56

— Тьфу-тьфу-тьфу. — Я притворно испуганно сплюнул через плечо. — Нормально.

— Скажу вам по секрету, что Магистр остался доволен последней акцией. И, что самое главное, ваше предположение оказалось верным. Никто из наблюдателей Конвента не связал деятельность «наземной группы» с нашим Отделом.

Я молодцевато расправил плечи и гордо улыбнулся. И вспомнил, каких трудов мне стоило уговорить руководство принять участие в судьбе молодых людей. Тогда, после выдворения восвояси спецназовцев, я отправился в Санаторий и попросил аудиенции у Магистра. Именно так, ибо вынужден был умолять о личном одолжении. Связанным к тому же с довольно нестандартной ситуацией.

Поздоровавшись, он хмуро взглянул на меня.

— Докладывайте.

— Согласно приказу присутствовал как наблюдатель.

— И что? Как вы объясните, что двум, смею заметить, совершенно неподготовленным людям пионерского возраста удалось уйти от десятка матерых волков, у которых на счету не одно успешное задержание?

Осознавая всю ответственность момента, я смотрел ему в глаза. Сейчас решалась судьба не только Игоря и его желторотой пассии, но и моя собственная. Прикажи Магистр сообщить о местонахождении юной парочки, и я бы пошел на должностное преступление. Да-да. Несмотря на то что давал присягу. Прекрасно осознавая, что для того, чтобы прекратить мое существование, Магистру достаточно отдать приказ вывести тело из зоны действия установки, я бы выбрал единственно возможный путь. Ибо клятвы, присяги и прочие обещания не идут ни в какое сравнение с инстинктами, заложенными в нас на подсознательном уровне. И те, кто способен поставить под угрозу существование потомства — неважно, по какой причине, — очень скоро исчезают с лица Земли. Перестают существовать как вид. Конечно, в истории есть несколько примеров сильных личностей, но положа руку на сердце признаюсь, что я не из их числа.

— Дело в том… — не зная, как отнесется Магистр к моему сообщению, я немного помедлил, — что у этого дуэта явно выраженные паранормальные способности. Не знаю, как это у них получается, но помимо физических тел они имеют своеобразную эфирную оболочку. В чем-то подобную нашему теперешнему состоянию.

— Повторите, — попросил Магистр.

— Они находятся в, если можно так выразиться, естественной раздвоенности. Кокон в точности повторяет очертания тел, служа своеобразным скафандром. Выступая за физический объем не более чем на сотую долю миллиметра, он тем не менее вполне реален… — Я в нерешительности умолк, но сидящий напротив человек кивком приказал продолжать. — Во всяком случае, я наблюдал такие способности, как умение левитировать и чудовищную быстроту реакции, ни при каких обстоятельствах невозможную у простых смертных.

— Интересно, интересно, — в задумчивости пробормотал Магистр. — И что, чем теперь занимается современная молодежь?

— Полагаю, как и мы в свое время, прожигает жизнь и ниспровергает устои.

Магистр усмехнулся, показывая, что оценил шутку.

— Каковы шансы вербовки и, что самое главное, лояльности вновь прибывших рекрутов к Отделу?

— Учитывая то, что они успели нагрешить и с сегодняшнего дня находятся в бегах, думаю, что высокие. Можно сказать, стопроцентная вероятность успеха.

Магистр улыбнулся:

— Неплохо, неплохо, Асмодей.

— Есть еще одно обстоятельство.

Он благосклонно взглянул, и я продолжил:

— Они свободно проникают в зону действия глушилок. Как вполне нормальные, ведущее только физическое существование люди. А учитывая нечеловеческие рефлексы и умение летать, думаю, что мы сможет извлечь максимальную пользу из привлечения их к делу.

— Что ж, Асмодей. Благодарю за службу. В конце концов, интересы МВД могут иногда идти вразрез с нашими. И отстоять честь мундира долг каждого офицера. — Он сделал отрицательный жест рукой. — Сидите, сидите. В общем, считайте, что с сегодняшнего дня повышены в должности. Под мою личную ответственность в Отделе создается Группа Наземного Реагирования. Старшим назначаетесь вы. Да, и прошу привезти наших уникумов для личного знакомства. Скажем, часикам к семи…

Он встал, давая понять, что аудиенция подошла к концу.

— Слушаюсь. — Я тоже вскочил. — Разрешите выполнять?

— Выполняйте. — Он уже открывал портал, в котором мелькнуло звездное небо. — В семь вечера жду всех троих.

В следующее мгновение я остался в кабинете один и, пройдя сквозь стену в приемную, присел рядом с Ольгой.

— Что-то случилось? — участливо спросила она.

— Скорее, произошло.

— Надеюсь, ничего необратимого? — пошутила она.

— Кто знает, — задумчиво пробормотал я. — Кто знает…

Она показалась мне жительницей другого мира. Стройная и гибкая, Прекрасная и совершенная. Идеальная, как статуэтка, вылепленная искусными руками древнего мастера. Виденье, порожденное сладостными грезами пылкого юношеского соображения. Сон Востока… Изумительно сложенная брюнетка в плотно облегающем современного покроя брючном костюме из тонкой черной шерсти. Фасон брюк позволял угадывать восхитительно длинные ноги, а лаковые туфельки, подчеркивающие маленькие ступни, поражали своим изяществом.

И, дополняя эту фантазию, навеянную сказками Шахерезады, Майя притворно обидчиво оттопыривала нижнюю губку, показывая, что, как истинная женщина, видит огрехи и упущения, недоступные грубому мужскому глазу.

— Вы только посмотрите на эту волшебную ночь, — стараясь поднять ей настроение, проникновенно заговорил я, ибо хорошее расположение духа такого агента много значит в нестандартной ситуации. Если быть лаконичным, чем больше улыбок — тем филиграннее работа. И соответственно меньше трупов потенциального противника. — Луна, похожая на аппетитный кусочек сыра, словно приклеена на темно-синем полночном небе. Мы будто находимся среди декораций, расположенных на театральном заднике.

— Ага. — Майя засмеялась. — И среди статистов. Медлительных, неповоротливых манекенов, озабоченных разной чепухой вроде престижа и потеющих от страха при мысли об угрозе собственной безопасности.

— Будет вам, девочка моя. — Я смотрел на нее с отеческой любовью. Да так оно и было в какой-то мере. Ведь эта молодая женщина — избранница моего внука. Вернее, он ее. — Вот мы с вами сидим здесь, в вестибюле, и ждем прибытия очередной шишки, которой, по мнению Магистра, требуется негласный бодигард. Но это не значит, что мы должны любить эту VIP-персону. Или ненавидеть. Это просто работа, и ничего более.

— Ах, бросьте, Асмодей. — Она снова засмеялась. — Я же не Игорек с его мальчишеским упрямством. И прекрасно понимаю, что свобода — вещь достаточно относительная.

— Зачем же тогда дуетесь?

— На всякий случай. Кстати, Асмодей, а как вы воспринимаете свою невольную зависимость от Отдела?

— Ну, во-первых, большую часть жизни я провел в армии. И должен вам сказать, что чувствовал себя не так уж плохо. А во-вторых… Свободу всяк понимает по-своему, — в задумчивости произнес я. — Каждый, кто обладает хоть толикой разума, вкладывает в это понятие собственное значение. Но, на мой взгляд, свобода — это всего лишь совпадение того, что есть, с тем, что должно быть. Если вы не просто коптите небо, но живете так, как нужно, вы в прямом смысле слова ни от чего не зависите и ни в чем не нуждаетесь. То есть в этом смысле вы свободны. Догматики говорят о свободе как об осознанной необходимости, но, на мой взгляд, понимается это довольно искаженно и зачастую из рук вон плохо. Получается, что я нахожусь в рабской зависимости от объективной реальности и действую против своей воли, только сознавая подневольность. И только в этом заключается свобода. Мне же, молодая леди, хочется высказать совсем другую точку зрения. Та надобность, которой я подчинен, не есть внешнее насилие. И, когда повинуюсь, я вовсе не чувствую себя рабом. Наоборот, эта непредубежденная необходимость и есть мое естественное внутреннее побуждение. Если вы хотите, чтобы ваш труд был осмысленным, нужно, чтобы движущими причинами являлись не какие-то внешние приказы — это было бы рабство. И не достижение узкоэгоистических целей — это просто каприз. Но и не какая-то чуждая и идущая извне нужда. Всякое деяние осмысленно и свободно лишь тогда, когда оно понимается, с одной стороны, как стремление к общечеловеческой свободе, а с другой — как моя собственная, чисто личная потребность.