Огневица (СИ) - Шубникова Лариса. Страница 11

Уже у хором своих увидала Тихомира Голоду: шел, тащил на плече палку со связками вяленой рыбы на торг. Цветава оглядела пригожего парня, слезы вперемешку со снеговым дождем смахнула белой рукой и заулыбалась. И чего, дурёха, раскрылетилась, расколыхалась? Некрас жених завидный, слов нет, но Нельга отлуп ему дала, а Тишка красавец, каких мало. Стало быть, любит Сокурова дочь Голоду, не Квита. А ей, Цветаве, достанется богатый муж и не придется пачкать руки белые работой, не нужно будет горбатиться с ранней зари до темени. Есть вкусно и спать сладко — вот и вся ее забота. Злато многие блага дарило, и Цветава понимая это, сдержала ревнивый нрав.

На порог дома ступила уже веселой. Девичье настроение, что погода весенняя — то дождь, то солнце.

Тихомир торга не любил: шумно, многолюдно и хлопотливо. Народ мечется, торгуется громко, сбивает с мыслей плавных, злит гомоном. А торговать надо!

Род Голодавых испокон века занимался промыслом — рыбаки знатные. Сам Тихомир любил поутру, по теплой поре уйти на однодеревке* на спокойную Свирку и рыбалить с рассветной мглы до высокого солнца. Тишь, гладь. Закинул сеть не спеша, дождался добычи и выбирай в лодку потихоньку. Пескари-то не говорили, и то Тихомиру было любо. Рыбы в реке немало, однако, не сравнить с тем, сколько ее водилось в полноводном Мологе. Туда на лодке соваться опасно, по нему лишь насады ходили, уж слишком сильным было течение.

По зиме рыбалка какая? Только в дом, на стол, а жить чем-то надо. Вот и приходилось рыбку, пойманную по теплу, вялить, солить да продавать. Какая-никакая деньга приставала к рукам и в морозы.

Сидел Тихомир, ждал покупцов. Манить не заманивал, не умел балагурить и товар свой расхваливать. А и молчком дождался. По рыхлому после дождя снегу, шел к нему Некрас Квит: зипун дорогой нараспашку, шапка редкого меха лихо заломлена.

— Здрав будь, — кивнул Квит. — Сколь хочешь за связку?

— По деньге за мелкашку, по две деньги за крупную. Сколь надо? — пришлось встать с чурбачка и заговорить с купцом молодым.

— Вялите насухо? Червя нет? — Словам Квита Тиша не удивился, купец на то и купец, чтобы товар брать с разбором.

— Гляди, — выложил связку рыбы на лоток. — Чистая. Сам ловил в Свирке по глубокой осени. Вялил отец. Коптил на березке.

— Добро. Все заберу скопом. За все даю по половине деньги за мелкую и одну с половиной за крупную. Идет?

Торговались долго, но Тишке пришлось уступить уж очень нахрапистый Квит. Одно слово — купчина. Сговорись, по рукам стукнули.

— Товар передай человеку моему Местяте Боровому. Знаешь его? — Некрас полез за пояс деньгу считать.

— Как не знать.

Некрас рассчитался по уговору, но от лотка не ушел. Тихомиру поблазнилось, что купец насупился недобро, но сдержал гнев.

— Ежели еще есть, все куплю. Вечером приходи-ка ко мне в дом побалакаем, цену рассудим. Посиделки у меня прощевальные. Парни придут. Обряд через месяц-другой.

— Приду, — вздохнул Тихомир.

Идти-то не хотелось, не любил шумных ватаг, но деньга сама собой в руки пришла, и отец похвалит, если товар продать вчистую.

— Добро. Так жду, Тихомир, — рукой махнул, ожёг недобрым взглядом и отошел, увязая в талом снегу.

Голода навесил рыбу на палку, дождался нескладного Местяту и передал, как было уговорено. А уж после с легким сердцем направился вон с торжища.

Дорогой разглядывал чужие торги: Новиковский с выделанными кожами, Зыковский с пряниками. Прошел мимо лотка Нельги, за которым стоял мужик из закупов — орал, товар нахваливал. Уже на выходе столкнулся и с самой Нельгой. Она улыбнулась светло, так, как только она и умела, рукой махнула и головой показала, мол, недосуг, вечером свидимся. Тихомир кивнул и только потом сообразил, что вечером не получится встречи — Квит ждет. Опечалился Голода, но дело есть дело. А Нельгу и завтра можно повидать, чай не в Новом Граде она, а тут в Лугани, под боком.

Тихомиру по сердцу была тихая, нежная девушка, что подолгу молчала, не донимала разговорами о вено и никогда не поднимала голоса до противного девичьего визга. Отец давно уже твердил Тихомиру — пора жену в дом вести, так Нельга была самой из всех подходящей. И с разумом, и с деньгой. Борти кормили исправно. Голода уж видел тихий домок вдали от городища и смирную Нельгу, что ждет его на крыльце после рыбалки. Все медлил, обдумывал, но уж знал, если брать жену, то только ее, Сокурову дочь. Одно злило — начал замечать, что Нельге вослед парни смотрели. Ну да не беда, станет мужатой, так кроме него никому и не нужна будет. Не красавица, чай, не придется махаться с другими за такую-то мышку. Да и покорна будет, до подарков не охоча.

От автора:

Иных жён — до Крещения на Руси было многоженство.

Однодеревка — челн-однодеревка, выдолбленный из целого дерева.

Глава 8

Нельга шла по торжищу, улыбалась. Рада была, что поутру Тишу встретила — то к удаче. Уже не раз такое бывало — улыбнется любый с самого утра и целый день все ладится и спорится.

Проскочила мимо пахучих кож Новиковских, миновала лоток с белёным льном, а вот уже и ее хозяйство.

— Вторуша, как торг нынче? — кивнула закупу, что работал на нее с зимы.

— Все путём, Нельга. Был утресь купец Квит, торговал бочонки с медовухой. О цене сговорились, токмо он хотел с хозяйкой балакать, — проворный мужик успевал и хозяйке отчет давать, и деньгу принимать от покупца.

Нельга брови свела, однако сердиться не сердилась. Радовалась, что Некрас донимал по парнячьей слабости, а не оттого, что узнал ее. Была ведь мыслишка неприятная, что понял он, догадался, кто такая безродная Сокур.

— Что говорил? Вернется ли? — пытала закупа Нельга.

— Сказал, опосля будет.

На том Нельга и унялась. Задумала торговать у Квита оберег матушкин, а если уж он посулился быть за товаром, то можно цену сбить: и мед продать, и огневицу назад получить безо всяких поцелуев.

Торжище гомонило на все лады! Народ толпой валил к шумным продавцам, что кричали шутейно и заманчиво. Сновали мужики и бабы с лотками, полными пряников, бус, посуды. Нельга любила это хлопотливое копошение, слушала не без радости веселые прибаутки и вспоминала отца.

Тот частенько брал маленькую дочку с собой на торг в Заречень, все показывал, мол, тут рыбка, а тут капустка сквасилась в кадушке, а там шапки разные. Нельга, как зачарованная ходила меж рядов, глядела восхищенно на лодки и насады, что причаливали к мосткам и мечтала хоть разочек единый проплыть по реке от края и до края. Повидать людей разных и жизни их подивиться.

Сама не заметила, как улыбнулась памяти своей, а вот кое-то приметил и сказал ей об этом:

— О чем задумалась, красавица? Такой-то улыбкой снега растопить можно, — голос медовый, глубокий.

— Здрав будь, Некрас, — Нельга очнулась, посмотрела на Квита, но улыбку с лица убрала — еще чего, улыбаться охальнику!

— Так не рада мне? — Некрас подбоченился, руку положил на пояс богатый, что виднелся под распахнутым дорогим зипуном.

— Чему радоваться? — Нельга приметила на Квитовской подпояске обереги: колесо Перуново, Велесов знак и свою Огневицу. — Ты, смотрю, решил бабий оберег на себя навесить? Засмеют люди-то.

— Да пусть смеются, лишь бы слезы не лили. Я к тому без интереса. А ты, вижу, все по огневице своей скучаешь? Так уговор-то в силе, Нельга. Глянь, меня и искать не надо, сам пришел. Откупись и оберег твой, — Некрас улыбался, красовался, а вот взгляд его Нельге не понравился вовсе: на дне темных горячих глаз пламенело что-то опасное и тревожное.

— Мало тебе вечор показалось? — девушка глянула не без ехидства на чуть припухшую губу Некраса, которую она вчера укусила. — Еще раз захотел?

— Я уж сказал тебе, чего хочу, — Квит сердиться не стал, только улыбнулся шире и коснулся пальцами губы. — Так об чем думала, когда улыбалась сладко, Нельга? Жуть как интересно.