Гора в объятьях облаков (СИ) - Питкевич Александра "Samum". Страница 4

– Госпоже нужно следовать за нами. Госпоже следует обуться.

Опустив глаза, я с легким испугом сглотнула вязкую слюну. Мои гэта, не самые удобные, но низенькие и простые, заменили каким-то подобием утюгов, что я видела в фильме «Мемуары гейши». Его я смотрела давно и помнила мало, но огромные лакированные тапки, в которых актриса едва могла ходить, запомнила хорошо. Эти, конечно, были чуть ниже, и очень красивы, но пугали. Хотелось возмутиться, но вспомнив, что я отстояла право пойти не накрашенной, решила попробовать. Авось не расшибусь.

Опершись о деревянный столбик, осторожно спустилась прямо в туфлю. Назвать это произведение искусства с золочеными узорами по бокам, шлепками, язык не поворачивался. Конструкция была довольно устойчивой, но ноге очень не хватало подъема на плоской поверхности. Сделав для храбрости глубокий вздох, осторожно скользнула во вторую гэта, все еще не отпуская столбик.

Первый шаг дался с трудом. Психологически не удавалось просто поднять ногу и переставить, но минут через пять я почти приноровилась. Главная идея была в том, чтобы делать все плавно и медленно, с минимальной амплитудой. Конечно, об изяществе и речи не было, но, надеюсь, смотрелось не слишком комично.

– А господин Рю будет на завтраке?

– Рю-доно отбыл домой вчера ночью, когда переговорил с хозяином, – чуть обернулась зубатка идущая немного впереди и сбоку. Я же чуть не споткнулась на ровном месте. Кажется, я вчера не все правильно поняла.

– Так хозяин не господин Рю?

– Нет, Рю-доно друг и гость. Наш хозяин Шиджеру-сама.

Волнение вернулось с новой силой, сбив дыхание. Вчерашний блондин показался мне вполне дружелюбным. А теперь я всерьез опасалась, кем же окажется этот Шиджеру-сама, и как себя правильно с ним держать.

Глава 3

Зубатки вели меня по мощеной дорожке куда-то в другую часть сада, откуда доносились голоса и металлический звон. Пройдя прямо под пышной, словно собранной из фатина и кружев, сакурой, мы повернули, пройдя вдоль стены дома, выйдя в большой двор. Несколько пораженная увиденным, я остановилась.

На площадке, выложенной теми же плиточками, тренировалось четыре пары молодых парней. Они повторяли какой-то комплекс, размахивая длинными клинками с удивительной синхронностью. Одетые в серые широкие штаны, все, как один, с черными волосами и одухотворенными лицами. Зрелище было весьма интересным.

– Стоп, – от резкого окрика юноши замерли, превратившись в статуи. Из глубокой тени под деревьями плавно вышел мужчина. Весь какой-то растрепанный и «черный». Волосы, чуть волнами, спадали куда-то за спину, на темную накидку, сливаясь с тканью. Я сморгнула, пытаясь избавиться от наваждения. Казалось, что накидка со спины рассыпается, размывается, оставляя за собой какой-то серый пепел. Мужчина казался очень, слишком высоким, по сравнению с юношами, между рядов которых он двигался, поправляя им положение рук и ног.

Присмотревшись, с облегчением выдохнула. «Черный» просто ходил в необычайно высоких гэта на одной подставке. Я таких не встречала, и плохо понимала, как на подобных удержать равновесие.

– Плохо, – голос был низкий, хриплый, каркающий, разносясь по всему двору, – медленно, вразнобой. Отвратительно.

– Да, мастер, – как кадетский хор, одновременно отозвались парни.

– Еще раз. Быстрее. На раз-два-три… Начали.

– Да, мастер. Хууу! – от последнего совместного вопля я слегка покачнулась на своих ходулях, немного испугавшись.

– Это что у вас тут за Училище олимпийского резерва? – обернулась я к своим статс-дамам.

– Госпожа?

– Спрашиваю, что за учения?

– Шиджеру-сама обучает юных тэнгу.

– Шиджеру-сама? Это он хозяин поместья?

– Да. Замечательный хозяин. Справедли-и-ивый, – оскалились зубатки, кивая как китайские болванчики. Или, если правильней, как японские.

М-да. Если основная характеристика у местного господина – справедливый – то это как-то даже грустно. По мне так он скорее суровый. Вон как парней гоняет, даже практически на них не глядя. Только прутиком каким-то такт отмахивает.

– Ино, сам! – «черный» даже не повернулся в сторону юношей, отдавая команду. Группа синхронистов замерла на середине взмаха, и только один парень продолжил выполнять упражнение.

– Госпоже следует поздороваться с хозяином, – тихо позвала одна из зубаток, легонько дергая цветной рукав моего кимоно.

– Он пока занят. Вон, молодежь муштрует, – по правде, я совершенно не горела желанием знакомиться со столь мрачной особой.

– Это не помешает госпоже,– привычка этих большеголовых дам говорить обо мне в третьем лице немного забавляла, но сейчас я вдруг заволновалась, в преддверии знакомства с местным хозяином, так что даже сил посмеяться не было.

– Ладно, раз уж должна и не помешает…

Мои лакированные расписные шлепанцы как-то по особенному громко стучали о камни. То ли ноги поднимала слишком высоко, то ли просто не правильно ставила, но получалось отвратительно, от чего усиливалось чувство неловкости. Стало совершенно ясно, что мне в этом мире не место.

Сосредоточенная но собственных ощущениях, я перестала контролировать ноги, споткнувшись о неровный край плитки. Не имея возможности сделать широкий шаг в этом одеянии и вернуть равновесие, только взмахнула руками, изобразив мельницу и тихо вскрикнула. Перед глазами в красках пронеслось, как на лице художественно отпечатается узор всех неровностей плит, и меня поймали.

За какое-то мгновение меня чуть подкинули, снова поймали, и аккуратно поставили на землю. Слегка пошатываясь, пытаясь вернуть равновесие, я в запоздалом испуге ухватилась за предплечья того, кому была обязана собственной целостностью. Подняв глаза, уже сообразив что к чему, встретилась с темным прищуром Шиджеро-самы.

– Кин, Кей, недопустимая оплошность, – вроде бы как отчитывали не меня, но под этим черным немигающим взглядом возникло сильное желание втянуть голову в плечи и поежиться. Не слишком разбираясь в причинах, я все же последовала внезапному порыву защитить зубаток.

– Это моя вина. Задумалась, – «черный» смотрел внимательно, и молчал. Предположив, что от меня ожидают дальнейших объяснений, продолжила, – все эта обувь. Я совершенно не умею ходить в подобной.

Ладони, кожа под которыми стала горячей, исчезли. Шиджеру отступил на шаг, оглядывая весь мой облик. Выражение лица не изменилось, но воздух вокруг как-то загустел, а за широкими плечами мне показалось это странное облако из опадающего пепла.

– Как ваше имя? Вы не японка, но говорите хорошо. И в кимоно вам не удобно. Стоп! – от окрика я чуть опять не оказалась в опасной близости от пола. Как-то запоздало сообразив, что это касается юношей, с облегчением выдохнула, стараясь не обращать внимания на взмокнувшую спину. – На стойки!

Парни исчезли буквально за мгновение, ускакав куда-то за зеленую изгородь. Проводив взглядом их дружную компанию, запоздало сообразила, что от меня все еще ожидают ответов.

– Ну да. Это… Я Алиса. Не японка. И говорю… елки-иголки! Я говорю по-японски! А-фи… удивительно, в смысле, – обычно я вполне хорошо соображаю, но видимо, все дело во вчерашнем чае.

«Черный» видимо подумал так же, повернувшись к зубаткам.

– Рю?

– Шиджеру-сама прав. Рю-доно вчера помог госпоже освоиться, – закивали большегловые, продемонстрировав всю красоту зубов.

– Что ж, мне он об этом не сказал. Проводите Орису-сан к завтраку, я буду позже. Нам нужно обсудить ее пребывание тут.

И под моим удивленным взглядом, местный хозяин развернулся на своих ходулях и за каких-то два шага исчез с поля зрения.

Шиджеру.

Славянка. В фонарик-ловушку госпожи Мисао попалась славянка. Это было бы смешно, не создавай мне сразу гору новых проблем. Не было печали. Я намеренно вчера еще днем отправился в Сеул, надеясь, что в Корее меня не станут дергать и удастся избежать ритуала. Но эта склочная и упрямая женщина сделала все по-своему. Она просто выставила фонарик собственноручно. Мой фонарик. И что мы имеем? Задачу с неизвестными составляющими.