Аконит (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone". Страница 2

Когда была совсем маленькой, на меня напал дикий пёс. В результате на лице появился длинный, от правой брови до подбородка, шрам, широкий, сильно выделяющийся на фоне белой кожи. Я из небогатой семьи фельдшера и учительницы, поэтому пластическая операция не по карману. Естественно, жизнь в маленьком селе рядом с Ангарском не была сладкой. Дети жестоки к не таким. И особенно жестоки к тем, кто не может дать сдачи.

Наверное, поэтому появилась она. Всего несколько дней в месяц, иногда чаще, иногда реже, но она занимает моё место, и мы становимся сильными, независимыми, даже жёсткими. Как раз такими, чтобы поставить всех на место и выжить.

Отец говорил, что эта сила станет слабостью. Что защита мнимая: я должна научиться справляться с агрессией самостоятельно. Он не верил мне, считая, что всё выдумываю. Что я это я. Возможно он прав. Но я не могу и не хочу сопротивляться.

Ведь только когда приходит она, я по-настоящему живу.

* * *

— Лена!

У неё вечно недовольный голос по утрам. И сама она типичный ипохондрик. Она любит проявлять жалость и сочувствие, но из-за особенностей характера всегда переводит всё на себя. С ней было бы невозможно дружить, если бы искала теплоту и заботу, но я просто не хотела быть одной в таком большом городе. И поэтому принимала её как есть.

— Женя, — киваю присаживающейся рядом на широкой подоконник, подруге.

Захлопываю тетрадь с конспектами, убираю в сумку, отодвигаясь назад, чтобы Женя не заслоняла обзор на широкую лестницу, ведущую на первый этаж к входным дверям университета. Мне важно было увидеть их.

— Я сегодня ночью так долго не могла заснуть. Кожа на запястье сильно чесалась, чуть ли не до крови расчесала, но не могла остановиться. Это ужасно! Я в интернете прочитала, что такой зуд может быть первой причиной возникновения сахарного диабета! А ещё это может быть грибковой инфекцией. Уверенна, что и ноги тоже покраснели…

Она тараторит, как сорока, а сама постоянно озирается, сканируя пространство и запоминая всякие мелочи. Любит сплетни, рыжая-бесстыжая. Не злая, просто не может найти что-то своё. И поэтому заполняет пустоту бессмысленными вещами.

— Не волнуйся, это всего лишь аллергия на кожаный ремешок новых часов, которые ты ухватила за сто рублей в переходе метро. Ты вчера ими хвасталась, сегодня не стала надевать, — перебиваю её на полуслове. — Помажь кожу противоаллергенной мазью, прими антигистаминный препарат и выброси часы. Всё скоро закончится.

— Ты не понимаешь! — патетично воскликнула она, расчёсывая забинтованную руку. — Со мной никогда ничего не бывает так просто! — Евгения вздохнула, поудобнее устроилась на подоконнике и достала из широкого рюкзака термос со своим особым дурнопахнущим чаем. — Я вчера чуть не умерла от страха, у меня сердце колотилось как ненормальное…

— Твоя мама опять не ночевала дома, правильно? — вновь перебила её.

И девушка умолкла, слегка поджав губы и смерив немного обиженным взглядом. Она потёрла руки, тряхнув кудрявыми волосами, а затем заявила:

— Она работала.

Но по глазам видно — девушка сама не верит своим словам.

— Вот именно, — отвечаю спокойно.

— Окей, опять твоя любимая тема. Все мои беды от того, что мама меня не слишком сильно любит. Её никогда нет рядом, и я постоянно придумываю всякие болячки, чтобы привлечь внимание. Скажи это моей руке! — она стянула с запястья повязку, обнажив голую, совершенно здоровую, но сильно расцарапанную кожу.

— Просто держи мои слова в голове в следующий раз, когда найдёшь очередные симптомы смертельного заболевания, вспомни замечательную повесть — Трое в лодке, не считая собаки. Недавно я зачитывала тебе отрывок, точь-в-точь напоминающий твои ежедневные стенания.

Наш разговор мог продолжаться до бесконечности. Вновь и вновь, по кругу, одно и тоже. И вновь по памяти зачитываю ей те строки, она смеётся, совсем не зло и не обиженно. А я смотрю в окно напротив, вижу, как подъезжает ярко-красная машина, с шумом, блеском, солнечным всплеском. И из неё выходят они. Яркие, живые, свободные.

Кудрявая блондинка с малиновой помадой на губах, в кожанке, на каблуках и в очках в форме красных сердец, а следом идёт вылитый молодой Джеймс Дин, и волосы залаченные, зачёсанные назад, ехидная ухмылка, в правом ухе серьга в виде доллара, кожаные брюки, печатка, сверкающая серебром, а после выходит он. И сердце, предательское сердце, вновь ухнуло, покрыв щёки ярким румянцем, и в животе проснулись пресловутые бабочки.

Блондин, в расстёгнутой на верхние пуговицы рубашке, небритый, скуластый, в нём было немного от скандинавской породы, голубоглазый, высокий бог, с порочностью во взгляде. Ему вслед смотрят все девушки, но смотрит он только на одну. И это, разумеется, не я.

— Земля вызывает Елену! — Женя провела рукой перед глазами и я очнулась. — Даже поворачиваться не нужно, чтобы понять: Артём Викторович Лукьянов со своей немногочисленной свитой прибыл в родную альма-матер.

— Да, он мне нравится, что в этом такого? Он всем нравится, — ответила раздражённо.

От неосторожного поворота головы слетел капюшон. Поймав взгляд одной проходившей девчонки, смутилась, пригладила волосы, натягивая его обратно.

— Именно из-за этого Артём мне и не нравится. Что в нём такого особенного, что все девчонки западают на него?

— Он умён, красив, уверен в себе, при богатых и щедрых родителях, с чётким планом на будущее. По-моему, всё очевидно.

Я проводила взглядом удаляющуюся сквозь холл компанию, вздохнула, мельком глянув на часы над входными дверями.

— Идём, скоро лекция, не хочу опоздать.

— Да-да, — закивала Женя, спрыгивая с подоконника и помогая в этом мне.

* * *

— Всё-таки не понимаю, почему именно он.

В столовой не протолкнуться, но нам удаётся занять столик. И даже возле окна, где на столах ещё сохранились не заляпанные скатерти и в стаканах остались салфетки. Сквозь шум и гам, приходится говорить громко, но в таком шуме подслушивать просто невозможно.

— Меня тянет к нему, — наклоняю голову вправо, чтобы за волосами скрыться от остальных.

Ковыряю остывшее пюре, хмурюсь. Женя заколола непослушные пряди и убрала их в пучок, полностью открыв лицо. Острая зависть шипами прошила сердце, а затем отпустила. Я не завистливая, нет, совсем не завистливая.

— Из-за таких как он, ты страдаешь, — уверенно заговорила она, пододвигая ко мне половинку от купленной шоколадки. — Забудь о нём, Артём может разбить тебе сердце.

— О да, ведь я такая рисковая, — рассмеялась, принимая сладкую помощь.

— Вот Тимур с параллели давно зовёт нас в поход на три дня. Поехали? Свежий воздух, природа, хорошая компания, гитара у костра, романтика!

— Из нас двоих ипохондрик ты или я? — восклицаю удивлённо. — Тимуру хочется залезть к тебе в трусы, потому что, цитирую: «Интересно, рыжие везде рыжие или это не так?»

— Злая ты, — обиженно проворчала Женя, но по глазам видно — слова её не задели. — Считаешь будет лучше пойти в клуб Меххх, где зависает Артём? Наркотики, беспорядочные половые связи, алкоголь, пот и насилие?

— А чем походы хороши? Комары, дешёвое бухло, пьяные грязные парни, которые лезут в твой «спальничек» и пристают точно так же, как и в клубах? — заговорила иронично. — И что это за клуб такой?

— Это место принадлежит отцу Артёма. Догадываешься, какой там ценник?

— Как будто бы я туда собираюсь! — проворчала в ответ на её сарказм.

— Нас всё равно не пустят. Рожей не вышли, — Женя покачала головой, даже не заметив, что обидела меня. — А вот в поход можно запросто пойти в эти выходные. Пятницу прогулять, на машине рвануть и вот, мы уже в Подмосковье, у реки в хорошей компании!

Она достала мобильный и принялась строчить письмо Тимуру, в то время как я, незаметно, открыла на телефоне сайт клуба.

* * *

Иногда жизнь подбрасывает события, значения которых понимаешь далеко не сразу. Новые знакомства проявляют себя спустя годы, а желание трансформируется в отвращение. Всё вокруг меняется, меняемся и мы сами.