Безумство (ЛП) - Харт Калли. Страница 39

Я бы забрал назад все дерьмо, которое преподносил Джеки, если бы это означало, что мой брат не умер в том дурацком автомобиле. Я бы отменил все свои притязания на Бена. Черт возьми, я бы согласился никогда больше с ним не разговаривать, если бы это означало, что он жив, в безопасности и далеко от Роли. От меня. Вместо этого мой младший брат лежит в могиле, холодный и одинокий, а я все пытаюсь придумать способ исправить это, вернуть его из мертвых, но все, что я вызываю — это призраки.

Я потерял мать.

Я потерял брата.

И теперь я знаю, как опасно мечтать.

Сильвер снова ворочается во сне, прижимаясь к моему телу, мягкие звуки ее медленного, ровного дыхания подчеркивают оглушительную тишину комнаты, и я лежу очень тихо, пытаясь представить себе будущее, которое она предложила мне сегодня вечером перед камином.

Совместная жизнь в колледже. Маленький домик с белым забором и маленьким двориком для Ниппера. Комната, в которую проникает послеполуденный свет, заполненная стопками нот, потертым старым пианино у окна и нашими фотографиями на стенах. Маленькая кухня, где мы учимся кормить себя, не поджигая кастрюли и сковородки. Спальня, которую мы делим вместе, где мы засыпаем, запутавшись в телах друг друга каждую ночь, несмотря ни на что.

Это звучит мирно.

Это звучит волшебно.

Это звучит как гребаный сон... и это пугает меня до смерти.

Ни одно из трагических событий, которые я пережил с тех пор, как родился, не произошло из-за того, что мое существование было злополучным. Моя мать была беспокойной женщиной, страдающей от депрессии и маниакальных колебаний, которые делали ее жизнь невыносимой. Джакомо ушел, потому что был очень слаб. Бен умер…

…бл*дь…

Я крепко зажмуриваюсь от темноты, позволяя боли, которая обрушивается на меня на мгновение, успокоиться. Зубы от потери Бена все еще так остры, что, вероятно, никогда не затупятся. Однако их невозможно избежать. Они кусаются сильно и глубоко. Все, что я могу сделать, это собраться с силами и ждать, когда пройдет одышка, которую они вызывают.

Бен умер, потому что олень выскочил перед машиной, когда Джеки была за рулем, и у нее не было времени, чтобы отреагировать.

У этих трагедий были свои причины. Однако я являюсь общим фактором во всех этих событиях, и поэтому мне трудно убедить себя в том, что я не являюсь причиной того, что все продолжает разваливаться снова и снова. И когда эти мысли прокрадываются внутрь, отравляя мой разум, как сегодня ночью, не давая мне спать, страх берет верх надо мной.

Если я буду мечтать о красивой жизни с Сильвер, я, черт возьми, могу все сглазить. Не будет маленького домика с музыкальной комнатой для нас. Не будет маленького двора для Ниппера. Сильвер уйдет, как ушли все остальные... а я останусь совсем один.

«Она любит тебя, Алекс. Она никуда не денется. Она здесь, чертов идиот. Она здесь с тобой».

Слова, которые я повторяю в своей голове, как молитву, должны были бы успокоить меня, но это не так, потому что другой голос, не такой громкий, но гораздо более коварный, шепчет мне в ухо одновременно.

«Да. Да, она здесь. Но как надолго, черт возьми?»

— Ух ты, мужик. А это еще что за хрень? Не знал, что они делают ракушки маленького размера.

Утро понедельника приносит с собой шквал свежего снега и еще одну тренировку в помещении для новоиспеченных «Бунтарей Роли Хай». Я наполовину одет и хмуро смотрю на свой шкафчик, недоумевая, какого хрена я все еще делаю это с собой, когда Зандер появляется из душа с полотенцем, обернутым вокруг талии, протирая полотенцем поменьше свои мокрые волосы. Он бросается вперед, ухмыляясь, как идиот, пытаясь щёлкнуть по моему упакованному барахлу, но я бросаю на него такой злобный взгляд, что он не может ошибиться в предупреждении: «Сделай это. Давай, попробуй. Я убью тебя на хрен».

— Ну-ну, Сьюзен! — Он отскакивает назад на пару шагов, стараясь оказаться вне досягаемости. — В этом нет никакой необходимости. Сегодня утром кто-то встал не с той ноги.

— Отвали, Хоук. Я сейчас не в настроении.

— Да уж. — Он прислоняется к шкафчикам, скрестив руки на груди, его глаза изучают меня с головы до ног. — Да, я вижу, — задумчиво произносит он. — Твоя хорошенькая подружка не заботиться о тебе или что-то вроде того?

Я захлопываю дверцу шкафчика, издавая низкий горловой рык.

— Не смей, черт возьми, так говорить.

— Ладно, ладно, приятель. Черт. Успокойся.

— Спокойствие сегодня не входит в повестку дня. — Схватив свое снаряжение, я отворачиваюсь, показывая Зандеру свою спину, делаю то, что он учил меня не делать в колонии для несовершеннолетних. Показывать кому-то свою спину в такой обстановке гораздо хуже, чем тыкать ему в лицо средним пальцем. Это значит, что ты не уважаешь их, не считаешь угрозой. И хотя Зандер определенно представляет собой угрозу, учитывая его тесные связи с Джакомо, я, черт возьми, не уважаю этого ублюдка. Я кладу свои наплечники на скамейку, раздувая ноздри, пока борюсь с новой футболкой, которую Фоули бросила мне, когда я вошел в раздевалку…

Подождите-ка.

А это еще что за хрень?

— Ты все еще злишься из-за своего отца. И я понимаю это, Алекс. Я должен был сказать тебе, черт возьми, что знаю его…

Я сгибаюсь в талии, щурясь на трикотажный материал, наполовину натянутый на мои щитки, как будто, прищурившись, я каким-то образом заставлю маленькую нашивку на правом плече исчезнуть.

— Ты должен перестать быть таким мудаком, Алекс. Когда же ты оставишь прошлое в прошлом?

— Ты все еще работаешь на Монти? — рассеянно спрашиваю я.

— Если бы не работал, меня бы здесь не было, — отвечает он.

— Ты все еще путаешься с Дредноутами?

— А ты как думаешь?

— Значит, ты все еще путаешься с Джакомо. Мне неинтересно дружить с гребаным шпионом моего отца. — Я сдергиваю футболку с наплечников и протискиваюсь мимо Зандера, прокладывая путь через других парней, которые готовятся к тренировке, направляясь в кабинет тренера Фоули.

— Невозможно просто так уйти от Дредноутов, придурок! — кричит Зандер мне вслед. — Не будь таким дерьмом, Алекс!

Я стучу в дверь тренера Фоули, подождав секунду, прежде чем открыть ее. В маленьком офисе, все еще переполненном трофеями тренера Квентина, наградами в рамах и странными безделушками, тренер Фоули сидит за столом и яростно строчит на игровой доске. Она смотрит на меня снизу вверх и театрально закатывает глаза.

— Господи. Только не начинай. Просто скажи спасибо и двигайся дальше.

— Спасибо? Спасибо? — Я машу футболкой в воздухе, хмуро глядя на нашивку «Капитан», пришитую к этому гребаному рукаву. — Я не капитан команды. Я едва вошел в эту чертову команду.

Тренер Фоули стонет, медленно закрывает свой маркер и кладет его на стол. Она откидывается на спинку стула с недовольным выражением лица.

— Ты капитан, Моретти. Я сделала тебя капитаном.

— Вы не можете этого сделать. Я на это не претендовал. Никто из парней не голосовал за меня…

— Ха! Ха ха ха! — Фальшивый смех тренера Фоули полон сарказма. — Ох, бедняжка. Ты, кажется, пребываешь в иллюзии, что у нас тут происходит что-то вроде школьной футбольной демократии. Нет никакого процесса подачи заявки. Эти придурки с дерьмом вместо мозгов там, в раздевалке, ни хрена не имеют права голоса. Я сама решаю, как называется эта команда. Я сама решаю, кто будет капитаном команды. Я решаю, когда вы, идиоты, едите, гадите, спите и пердите. А теперь иди и заканчивай собираться. Если вы, мальчики, не будете в спортзале в ближайшие пять минут, я настрою термостат и заставлю вас всех принять душ с холодной водой. — Она снова берет маркер и возвращается к плану игры.

Я не двигаюсь с места. Тренер Фоули громко вздыхает, когда я делаю шаг к ее столу, роняя футболку перед ней.

— Вы не можете просто навязать мне это. У меня нет на это времени. К тому же, если вы вдруг пропустили это, мне действительно наплевать на эту команду. Вам лучше выбрать кого-нибудь другого.