Дом на краю темноты - Сейгер Райли. Страница 13

– Вы не фанатка, насколько я понимаю, – говорит он.

– Скажу так – я не очень-то люблю чушь собачью. Особенно если я там главная героиня.

Дэйн прислонился к каменной стене рядом с воротами, скрестив руки на груди и склонив голову в сторону Бейнберри Холл.

– Тогда, я думаю, вы не боитесь остаться одной в этом большом доме.

– Вы были там намного больше, – говорю я. – Стоит мне бояться?

– Только если вас пугают клубки пыли, – отвечает Дэйн. – Вы сказали, что хотите обновить дом. У вас есть опыт в подобной работе?

Раздраженный холодок возвращается, завладевая задней частью моей шеи.

– Да. Немного.

– Там много работы.

За этой фразой кроется кое-что еще, эта невысказанная часть осталась висеть, как осенний лист. Но я знаю, что это. Что-то смутно сексистское и покровительственное. Я слышу это все время. Постоянные вопросы, которые никогда не будут заданы мужчине. Достаточно ли я опытна? Достаточно сильна? Достаточно способна?

Однако продолжение фразы оказывается куда более эгалитарным.

– Для одного человека, в смысле, – говорит он.

– Я справлюсь.

Дэйн почесывает подбородок.

– Там внутри полно работы. Особенно если вы решили подготовить там все для перепродажи.

Тогда-то я и понимаю, что он не придурок-сексист. Он таким окольным путем спрашивает о работе.

– У вас есть опыт по реновации домов? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает Дэйн. – Немного.

Слышать свой же ответ, брошенный назад, скорее смешно, чем раздражающе. Очевидно, мы с Дэйном Хиббетсом понимаем друг друга.

– Это моя основная работа, – говорит он. – Главный подрядчик. Ремонт домов, всякое такое. Но бизнес в последнее время не особо процветает.

Я делаю паузу, пытаясь оценить, не принесет ли найм Дэйна больше проблем, чем пользы. Но Элли была права – несмотря на мои знания и умения, мне понадобится помощь. Дэйн был в Бейнберри Холл. Он знает это место лучше, чем я. И если мой отец считал его достаточно хорошим, чтобы продолжать платить ему, было бы разумно сделать то же самое.

– Вы наняты, – говорю я. – Я заплачу приличное жалованье. И когда я его продам, можете рассказывать, что выполняли большую часть работы. Возможно, это поможет вам найти новых клиентов. Договорились?

– Договорились, – отвечает Дэйн.

Мы пожимаем руки.

– Хорошо. Начинаем завтра. В восемь утра.

Дэйн шутливо отдает мне честь.

– Есть, босс.

Дорога от ворот до самого дома – это череда ожиданий, либо оправданных, либо нет. Я предполагала, что серпантин будет похож на подъем на американскую горку – сплошной нарастающий страх и уколы сожаления. Но вместо этого он оказывается спокойной поездкой через лес. Без происшествий. Спокойный, ровный, с сумерками, добавляющими туманную мягкость окружающему лесу.

Единственное, что заставляет меня остановиться – это обилие колючих растений вдоль дороги. Из них торчат плотные сгустки чего-то ярко-красного, как сценическая кровь, в свете фар пикапа.

Волчьи ягоды.

Они повсюду.

Уходят в глубь леса. Роются вокруг стволов деревьев. Бегут вверх по склону холма. Единственное место, где они не растут – это самая вершина холма, как будто их пугает присутствие Бейнберри Холл.

И снова я готовлюсь к тому моменту, когда он появился в поле зрения. Поскольку у меня нет никаких реальных воспоминаний о нем, я ожидала, что сердце будет сжиматься от страха перед домом, который я знала только через призму творчества моего папы. Фотографии в Книге делают Бейнберри Холл похожим на что-то из фильма ужасов «Хаммера». Сплошные темные окна и грозовые тучи, несущиеся мимо остроконечной крыши.

Но на первый взгляд Бейнберри Холл не похож на место, которого следует бояться. Это просто большой дом, который нуждается в небольшом ремонте. Даже в сгущающихся сумерках ясно, что его забросили. С подоконников свисают полоски краски, а крыша покрыта мхом. В одном из окон второго этажа есть трещина, ползущая из угла в угол. Другое полностью сломано и теперь покрыто фанерой.

И все же это место не лишено привлекательности. Оно выглядит достаточно прочно и надежно. Ступеньки крыльца не прогибаются, а в фундаменте не видно трещин.

Дэйн был прав. У дома хорошие кости.

Перед отъездом из Бостона я убедилась, что дом все еще подключен к необходимым коммуникациям. Мне сказали, что все в порядке, и это, оглядываясь назад, должно было подсказать мне, что папа не просто владел домом. В Бейнберри Холл есть все коммунальные услуги среднестатистического дома. Проточная вода. Газ. Электричество. Единственное, чего там нет – это телефонной линии, поэтому я остаюсь в пикапе и звоню маме на мобильный. Я специально ждала их с отчимом отъезда на Капри, чтобы приехать сюда. К тому времени как мама прослушает голосовую почту, она будет уже за полмира отсюда.

– Привет, мам. Это я. Я просто хотела тебе сказать, что, хоть я и очень ценю твое предложение купить Бейнберри Холл, я решила сама его отремонтировать и продать, – неуверенность так и проскальзывает в моем голосе, когда я на цыпочках подхожу к той части, которая ей действительно не понравится. – Вообще-то, я уже тут. Просто хотела, чтобы ты знала. Хорошей тебе поездки.

Я жму на отбой, засовываю телефон в карман и достаю свой багаж с пассажирского сиденья пикапа. С двумя чемоданами в руках и большой спортивной сумкой за спиной я направляюсь к парадной двери Бейнберри Холл. Через мгновение, потраченное на возню с ключами, дверь отпирается и открывается с возбужденным скрипом петель.

Я заглядываю внутрь и вижу неосвещенный интерьер, окрашенный в серый цвет сумерками. Ноздри щекочет странный запах – смесь затхлого воздуха, пыли и чего-то еще. Чего-то более неприятного.

Гниения.

Пока я стою там, вдыхая неприятный запах Бейнберри Холл, мне приходит в голову, что, возможно, мне следует испугаться. Поклонники этой Книги так и сделали бы. Венди Дэвенпорт и десятки тысяч других. Прямо сейчас они были бы в ужасе, беспокоясь обо всех кошмарах, подстерегающих их за этой дверью.

Но я не боюсь.

Любая моя тревога связана с более приземленными вещами. В основном с тем, откуда пахнет гнилью. Это дерево гниет? Здесь есть термиты? Какой-то лесной зверь, который зимой смог сюда пробраться и умер?

Или, может, это мое воображение. Остаток моих ожиданий найти дом в полном запустении. А не место, где все еще есть смотритель и уборщица. Определенно не место, где папа оставался на одну ночь в году.

Я захожу в вестибюль, бросаю сумки и щелкаю выключателем у двери. Лампа над моей головой загорается. Внутри мечется пойманный мотылек. Силуэты крыльев бьются о стекло.

Я не уверена, чего жду, когда углубляюсь в дом. Какое-нибудь убожество, наверное. Двадцать пять лет забвения. Паутину, свисающую с углов, как знамена. Дыры в потолке. Птичий помет на полу. Но здесь чисто, хотя и не безукоризненно. Тонкий слой пыли покрывает пол вестибюля. Когда я оборачиваюсь, то вижу следы, оставленные на моем пути.

Я продолжаю идти, движимая любопытством. Я думала, что когда снова окажусь здесь, это пробудит хоть какие-то воспоминания, пусть даже самые слабые. Блеклые обрывки о том, как я сидела на крыльце или на кухне, поднималась по лестнице перед сном.

Ничего.

Все мои воспоминания связаны только с чтением подобного в Книге.

Я повторяю путь, который прошли мои родители во время их первого тура. Тот самый, о котором подробно писал мой отец. Мимо лестницы. Под люстрой, с «щупалец» которой свисают несколько зигзагов паутины. В большую комнату. Стою у камина, откуда на меня должно было бы смотреть мрачное лицо Уильяма Гарсона.

Но картины там нет. Все, что находится над камином, – это камень, выкрашенный в серый цвет. А это значит, что либо портрет мистера Гарсона никогда и не существовал, либо папа закрасил его во время одного из своих тайных визитов.

Дальше – столовая и кухня со стеной из колокольчиков, которые когда-то, должно быть, блестели, но теперь потускнели от налета. Я дотрагиваюсь до одного, подписанного как «гостиная», и он издает жестяной, невеселый звук.