Лавандовый сад - Райли Люсинда. Страница 18
Эмили стало нехорошо от той еды, которую она запихнула в себя безо всякого желания.
– Пожалуй, лучше, если это сделаете вы. Вы сможете поговорить с ним на понятном ему языке, как коллега с коллегой.
– Хорошо. Тогда я попрошу его заодно оценить и другие полотна, которые висят в замке. Сэкономим и время, и деньги. Две или даже три атрибуции за один раз.
– Не возражаю. Кстати, в нашем парижском особняке полно картин. И их тоже мне следует оценить.
– А когда вы намереваетесь вернуться в Париж?
– Скоро, совсем скоро. – Эмили тяжело вздохнула. – Но вы правы. Пока я здесь, нужно успеть как можно больше. Если я все же решусь оставить замок за собой, то тогда дел будет и вообще непочатый край.
– Полагаете, у вас хватит сил и средств содержать его?
– Полагаю, что да. Впрочем, при моей рассеянности, когда забываешь даже дверь на ключ запереть за собой, может, это и глупо – взваливать на свои плечи такую ношу. На моем месте любой бы, наверное, трижды подумал, прежде чем соглашаться.
– Что ж, в любом случае имейте в виду, я с радостью помогу вам чем сумею.
– Это очень любезно с вашей стороны, и я действительно вам благодарна.
Фру-Фру подбежала к двери и стала попискивать, требуя, чтобы ее немедленно выпустили на улицу. Эмили поднялась со стула и открыла ей дверь.
– Одно меня волнует. У вас же есть и свои дела. И ими надо заниматься. А тут еще я вас стану обременять.
– Вы правы. Дел много, – согласился с ней Себастьян. – Но не забывайте, живопись – это моя страсть. Как только речь заходит о картинах, я готов ехать хоть на край света и делать все, о чем меня попросят. А потому никакого обременения… Мы же еще забыли про вашу библиотеку. Может, вы позволите мне заняться поисками истинного знатока редких книг, эксперта-букиниста, который смог бы приехать и прямо на месте оценить ваше собрание?
– Нет, спасибо! С этим мы не будем торопиться, – быстро отреагировала Эмили, чувствуя легкое головокружение. – К тому же я не собираюсь продавать книги. А сейчас мне надо перезвонить Жерару, моему нотариусу. Он вчера вечером оставил мне целых три эсэмэски, но я так и не собралась с силами, чтобы ответить ему.
– Отлично! Занимайтесь пока своими делами, а я отправлюсь к себе домой. Хочу переодеться и принять душ. Увидимся позже. И еще раз напоминаю. Слесарь будет у вас с минуты на минуту.
– Большое спасибо, Себастьян.
Проводив мастера к парадной двери и оставив его там, Эмили не без чувства самоудовлетворения позвонила Жерару и отчиталась ему, что в замке у нее все под контролем. Они договорились встретиться в Париже на следующей неделе в родительском особняке. Потом она снова пошла взглянуть, как движутся дела у слесаря, колдующего над новым дверным замком, после чего отправилась в библиотеку, чтобы хоть немного отдохнуть в тишине и покое от той суеты, в которой она пребывает вот уже второй день кряду. Прошлась мимо полок, заставленных тысячами книг, и лишний раз подумала о том, какой огромный объем работы предстоит выполнить, чтобы переправить все эти тысячи фолиантов куда-то на хранение. Что надо будет делать в любом случае, и если она решит продавать замок, и если она отважится затеять его ремонт и реставрацию. Она обратила внимание, что на одной из полок две книги выступают из общего ряда. Вытащила их наружу. Оказалось, обе книги о деревьях и обо всем том, что связано с их выращиванием и уходом за ними. Она аккуратно задвинула обе книги на прежнее место и, заслышав звук приближающейся машины Себастьяна, заторопилась на кухню.
Он вбежал, сильно запыхавшись.
– Эмили! Я пытался дозвониться до вас. – Себастьян растерянно взъерошил волосы на голове. – Я только что нашел вашу собачонку на обочине дороги. Кто-то сбил ее. Надо срочно везти к ветеринару. Она лежит у меня на заднем сиденье. Поехали!
Оглушенная очередной драматичной новостью, Эмили вихрем бросилась за Себастьяном, вскочила в машину. Окровавленная Фру-Фру едва дышала. Себастьян гнал машину на полной скорости. Они держали путь в Ла-Круа-Вальмер, где, по словам Эмили, имеется ветлечебница, которую она хорошо знает. К тому же всего лишь десять минут пути. Она гладила безжизненное тельце Фру-Фру, которую положила себе на колени, и слезы градом катились по ее щекам.
– Надо же случиться такому несчастью, – всхлипывала она. – Утром я выпустила ее во двор. А тут приехал мастер, я с ним закрутилась и забыла позвать ее обратно в дом. Обычно Фру-Фру никогда не отлучается далеко от дома. Но вполне возможно, она увязалась за вашей машиной. А на большой дороге… она же совсем слепая… Вот и не увидела встречной машины. Господи! Как же я могла забыть о ней?
– Эмили, успокойтесь. Возьмите себя в руки. Ветеринар спасет вашу собачонку, вот увидите, – попытался успокоить ее Себастьян.
Но стоило лишь Эмили увидеть помрачневшее лицо ветеринара, осмотревшего Фру-Фру, и ей сразу же стало все понятно. Хотя она и сама своим профессиональным взглядом тоже видела, что бедняжке Фру-Фру уже ничем нельзя помочь.
– Мне очень жаль, мадемуазель, но у собачонки большая потеря крови и очень много серьезных внутренних повреждений. Разумеется, мы можем прооперировать ее, но она слишком слаба. К тому же старая. Пожалуй, самое лучшее в этой ситуации – усыпить бедняжку, чтобы не продлевать ее мучения. Наверное, вы посоветовали бы своему клиенту то же самое, окажись он в подобной ситуации.
– Да, – проговорила Эмили несчастным голосом и кивнула головой в знак согласия. – Конечно.
Двадцатью минутами позже Эмили поцеловала собачку в последний раз, и ветеринар воткнул в нее шприц. Крохотное тельце животного дернулось в последней конвульсии и тут же затихло. Совершенно разбитая случившимся, Эмили вышла из кабинета ветлечебницы и на негнущихся ногах стала спускаться по ступенькам крыльца, ухватившись за руку Себастьяна в качестве опоры.
– Мама обожала Фру-Фру… Я обещала ей, что буду смотреть за ее любимицей. И вот…
– Успокойтесь, дорогая моя, успокойтесь. Поехали домой.
Себастьян осторожно повел Эмили в сторону своей машины.
Эмили уселась рядом с ним, пребывая в полнейшем ступоре от того, что случилось, остро переживая собственную вину. Они зашли в дом через черный ход. Эмили безвольно опустилась на стул и в отчаянии обхватила голову обеими руками.
– Я даже не смогла обеспечить надлежащий уход за одной маленькой собачонкой! Я действительно ни на что не годный человек. Ничего не умею. Ни к чему не приспособлена. Так и мама мне постоянно твердила. И надо же! Я последняя, на ком обрывается генеалогия славного и благородного семейства. Наш род дал Франции столько героев, включая и моего отца. А теперь взгляните на меня. Совершенно бесполезная вещь в доме.
Вся застарелая боль, которую долгие годы вызывало в ней неприязненное отношение матери, полностью разочаровавшейся когда-то в своей дочери, вдруг всколыхнулось в ней с новой силой, и Эмили залилась слезами. Она плакала, громко всхлипывая, словно ребенок, закрыв лицо руками, чтобы никого не видеть и не слышать.
Когда она наконец отняла от лица руки, то увидела, что Себастьян тихо сидит за столом и молча наблюдает за ней.
– Прошу простить меня за эту сцену. – Эмили сделалось неловко за свое поведение. Надо же! Устроила тут истерику в присутствии незнакомого человека. – Меня что-то совсем развезло. Я… я в полном тупике. И кажется, я всегда там пребывала, – с трудом выдавила она из себя, чувствуя, что рыдания снова подступают к горлу.
Себастьян медленно поднялся со стула, обошел вокруг стола и присел на корточках перед Эмили, потом молча протянул ей свой носовой платок, чтобы она могла высморкаться.
– Эмили, уверяю вас, что картина, которую вы мне только что нарисовали, опираясь при этом, скорее всего, на мнение своей матушки, абсолютно не соответствует действительности. Потому что на самом деле, – он ободряюще улыбнулся, отодвинул прядь ее волос с лица и заложил ее за ухо, – и я это понял с самого первого момента, как только увидел вас, вы мужественная, сильная и умная женщина. К тому же красивая.