Мрачные ноты (ЛП) - Годвин Пэм. Страница 29

Я пытаюсь отдышаться.

— Она рассказывает вам. Обо мне.

— Она не говорила ничего компрометирующего, и не обязана была этого делать. За последнюю неделю она упоминала о тебе больше, чем обо всех учителях вместе взятых за три года. — Он барабанит скрюченными костяшками пальцев по стеклянному прилавку. — Что бы ты с ней ни делал, она хочет тебе доверять. — Его рука успокаивается, глаза пристально смотрят на меня. — Она никому так не доверяет. Но как только ты получишь то, чего хочешь, а потом откажешься от нее, как это делают такие, как ты, ее недоверие к мужчинам будет непоправимым.

У меня кружится голова, когда я представляю тошнотворные образы жестоких мужчин, насилующих девушку.

Опираясь на стойку ладонями, я наклоняюсь к нему.

— Расскажите мне, что с ней случилось?

Он оглядывается, его внимание приковано к задней комнате.

— Она не говорит о плохом. Я не уверен, что она различает плохое и не совсем хорошее. Все, что с ней случается, Айвори воспринимает как саму жизнь. — Его затуманенные глаза возвращаются ко мне. — Она не просто бедная. Ей не хватает любви, привязанности и защиты. Ей нужен хороший пример в жизни, кто-то такой, кто будет относиться к ней без какой-либо для себя выгоды.

— Вы не являетесь для нее этим примером?

— Я просто старый немощный человек, находящийся одной ногой в могиле. Я не могу купить ей учебники и модные штучки. Не могу осуществить ее мечту — поступить в музыкальный колледж. И у меня нет возможности украсть ее сердце.

Моя грудь наполняется всепоглощающим уважением к этому человеку. Я не могу завидовать ему, тому, что он заботился достаточно о ней, чтобы выплеснуть это дерьмо наружу. Я даже не могу с ним спорить, потому что в некотором смысле он прав. Мне нечего ей предложить, кроме душевной боли и разочарования.

— Но вы разрешаете ей приходить сюда и практиковаться. — Оглянувшись назад, я замечаю единственное пианино в магазине и указываю подбородком в сторону старого «Стейнвея». — Оно продается?

Напряженный взгляд в его глазах говорит «нет», однако треснувший паркет, шаткие стеллажи и обветшалый вид всего магазина подсказывают мне, что ему нужен доход. Причём срочно.

— Она не знает, что я получаю предложения относительно этого. — Его руки сжимаются на стойке. — Я не стану продавать ее пианино.

Когда-нибудь, возможно скоро, он будет вынужден принять предложение, потому что это самый ценный товар, который находится в этом магазине.

Я достаю бумажник из заднего кармана и кладу кредитную карту на прилавок.

— Запишите пианино на мой счет, а также стоимость доставки в ее дом.

Он смотрит на банковскую черную карточку Американ Экспресс, затем поднимает на меня свои стеклянные глаза.

— Она не хочет, чтобы у нее дома было пианино. Она здесь, потому что не хочет быть там.

Внутри меня все сжимается от страха.

— Ладно. Держите его здесь. Запишите чек на ее имя и не говорите Айвори, что это пианино принадлежит ей или кто купил его, если она сама не спросит. — Я пододвигаю карточку к его дрожащим рукам и жду, когда он посмотрит на меня. — Чего она остерегается в собственном доме? Вы знаете ее достаточно, чтобы не догадываться.

Он берет карточку и поворачивается к кассе.

— Какая для тебя из этого выгода? — Он указывает на пианино.

— Мне так спокойнее. Ответьте на мой вопрос.

Старик пробивает покупку, поджав губы, отказываясь говорить.

Айвори появляется из задней комнаты с подносом еды и ставит на прилавок одноразовое блюдо с лапшой и какой-то второсортной выпечкой.

— Я... хм... — Она смотрит на подгоревшие края. — Спалила его? Или, может быть... — Тычет пальцем, заставляя рыхлое тесто оседать внутри. Ее щеки вспыхивают. — Лучше буду делать то, что у меня получается.

Получать шлепки по заднице и играть на пианино? Или даже, получать их во время фортепианной игры?

Она смотрит на Стоджи, в руке которого моя карта, и встречает мой взгляд.

— Что вы купили?

Взглядом я намекаю ей, что её это не касается.

— Ты уже пообедала?

Она отрицательно качает головой.

— Собирай свои вещи и присоединяйся ко мне.

— О, я... — Она ловит мой нетерпеливый взгляд и потирает затылок. — Окей.

Как только она уходит, я поворачиваюсь к Стоджи.

— Как оплачиваются её счета?

— Думаю, она сама покрывает большую её часть. — Он настороженно смотрит на меня. — Я нанимаю Айвори летом, чтобы помочь ей с этим.

— А когда она учится в школе?

Он кладёт квитанцию и ручку на прилавок, почесывая щетинистую щеку.

— Я не знаю.

Противоречие в его темных глазах подтверждает, что она не разделяет с ним этих подробностей, но...

— Она может не рассказывать вам об этом, но вы сами знаете.

Он возвращает мою карточку. Я сжимаю ее, но он не отпускает, сосредоточившись на прямоугольном пластике, соединяющем наши руки. Затем Стоджи отпускает руку и поднимает глаза.

— Ты тоже знаешь об этом.

Поклонники, сталкеры и остальные придурки. Мужчины с деньгами и аморальными потребностями заманивают в ловушку красивую молодую девушку?

Я чувствую, как мышцы стягивают и сжимают мою шею, как гнев кипит внутри меня.

— Я не покупал это пианино, чтобы...

— Я знаю. Вот почему я продал его тебе, и почему я никогда не скажу ей, что это ты купил его, даже если она спросит. — Он наклоняется ближе, упираясь руками в прилавок. — Она ничего тебе не должна.

— Доверяете вы мне или нет, я беспокоюсь о ее благополучии и семейной жизни. — Я подписываю квитанцию и пишу наверху свой номер телефона. — Позвоните мне, если возникнет что-нибудь подозрительное.

Айвори возвращается с переполненной сумкой в руках. Я пытаюсь снять с нее тяжесть, но она качает головой.

— Я вернусь вечером. — Она кладёт сумку позади прилавка и прощается со Стоджи.

Держа дверь для нее открытой, я бросаю взгляд в сторону старика.

— Было приятно познакомиться.

Он кивает головой, поджимая губы.

Да. У него есть все основания не доверять мне. Даже я не доверяю самому себе.

Глава 17

АЙВОРИ

— Насколько хорош продуктовый магазин, что находится по соседству? — Мистер Марсо придерживает дверь, когда я выхожу за ним из магазина Стоджи.

— Самые лучшие сэндвичи только в Новом Орлеане. — В животе порхают бабочки. Из-за еды. Не потому что я иду обедать с мистером Марсо.

Вместо того чтобы повернуть в сторону гастронома, он подходит к обочине и отпирает пассажирскую дверь огромной блестящей черной машины.

— Будь здесь, а я схожу, прихвачу нам обед.

Я держусь за приоткрытую дверцу GTO. Древесный декор в стиле семидесяты-х годов, черный виниловый интерьер. Внутренне удивляюсь, почему он ездит на такой старой машине.

— Мы не будем там обедать?

Он снимает «авиаторы» с выреза футболки и надевает их.

— Нет.

Внутри меня все тает. От жары и ослепительного солнца? Определенно по этой причине.

Я опускаюсь в сиденье, пока он заводит двигатель и включает кондиционер.

Любуюсь походкой мистера Марсо, когда он длинными и плавными шагами направляется в сторону гастронома, потому что, господи Иисусе, я никогда не представляла его в чем-либо, кроме галстука, жилета и застегнутой рубашки с закатанными по локти рукавами. Но он носит синие джинсы, которые так прекрасно на нем сидят. Определенно, джинсовая ткань была придумана специально для него. Она обхватывает его задницу и растягивается по бедрам, когда он удлиняет походку. Тонкая серая футболка обтягивает мышцы спины и плеч, рукава напрягаются в районе бицепсов, как у моделей из фитнес-журналов.

Мне больше по душе его обычная одежда. Она безопаснее, как будто выступает профессиональным барьером, напоминающим о том, что в первую очередь он мой учитель.

Когда он заходит в магазин, я переключаю свое внимание на его машину. В салоне слышен гул двигателя и чувствуется дым выхлопных газов от сгоревшего масла. Запах теплой корицы доносится из пачки жевательной резинки, которая плавится на солнце на приборной панели. Подо мной жесткое сиденье, вибрирующее от силы мотора. Серебристые кнопки старого радио и вокал Аксела Роуз, звучащий из динамиков. Все это настолько своеобразное, мужественное и увлекательное. Так характерно для него.