Bellezza (СИ) - "LateForHappiness". Страница 10

katygeyer: Хватит молчать. Я все знаю.

Нажав на «отправить» я мрачно подумала, что если он опять меня проигнорирует, я найду его, где бы он не был, и побью. Больно. Но через пару секунд под моими словами на экране появилось уведомление «прочитано».

Неужели!

katygeyer: Дами? Ты в порядке?

Прошло, наверное, не меньше минуты, после чего на экране появился ответ:

ykaaar: Нет

Я долго думала, что ему ответить. Вся злость на него куда-то испарилась, оставив после себя горькое послевкусие вины. Легко мне сидеть и психовать, а каково сейчас ему, с его обостренным чувством гордости и юношеским максимализмом во всей его красе?

katygeyer: Я могу чем-то помочь?

ykaaar: Нет

И снова это емкое, категоричное «нет».

ykaaar: Мне нужно побыть одному

katygeyer: Ты разве сейчас не с ребятами?

ykaaar: Нет. Они в баре, отмечают

«Было бы что отмечать», прочитала я между строк.

katygeyer: А где тогда ты?

ykaaar: Я… там, где все началось. Мне правда надо побыть одному. Я напишу позже

Надпись «Сейчас в сети» сменилась на «Был в сети.»

Я закусила губу. Упрямый мальчишка! Он реально подумал, что я брошу его страдать в одиночестве? Не на ту напал.

Я решительно встала из-за стола и принялась быстро надевать джинсы, как вдруг меня обожгла мысль: «А где я буду его искать-то?» Я плюхнулась на стул как была, со штанинами, натянутыми до середины бедер, и призадумалась. Ребята отмечают полученное второе место в конкурсе в баре. Он не с ними. Так где он может быть?

Я… там, где все началось.

А я вспомнила кое-что, что он рассказал мне тогда, на мосту. И меня осенило: ну конечно! Он должен быть там. Просто обязан.

Кое-как разобравшись с джинсами, я натянула простую черную оверсайз футболку и, на ходу приглаживая волосы, открыла приложение вызова такси и лихорадочно набрала необходимый адрес. «Машина приедет через 3 минуты» высветилось у меня на экране. Я быстрым шагом двинулась в прихожую, накинула сверху легкую куртку и, уже обуваясь, услышала недоуменный голос соседки по квартире:

— Куда собралась на ночь глядя?

Я, наконец справившись со шнурками на кроссовках, выпрямилась и, схватив ключи, бросила на ходу:

— Надо. Не жди меня.

На улице уже стоял темно-синий Volkswagen, за рулем которого сидел довольно молодой парень. Я плюхнулась на заднее сиденье. Парень улыбнулся и вопросительно посмотрел на меня в зеркало заднего вида:

— Buonasera, signorina. Dove andiamo?[40]

— Buonasera. A liceo il nome di John Kennedy [41].

Я увидела его сразу же, едва вышла из машины. Он вальяжно развалился на скамейке прямо напротив ворот у главного входа в лицей. Я подошла чуть ближе и, затаив дыхание, принялась разглядывать его. Он откинул голову на спинку скамьи, закрыв глаза, и выглядел при этом безумно усталым и основательно потрепанным. Темные волосы небрежными завитками раскинулись по плечам, открывая высокий лоб, тени на веках размазались неровными пятнами. Похоже, он отправился сюда сразу после шоу, не умывшись и не переодевшись — на нем был яркий пиджак из блестящего материала и кожаные брюки, которые он вряд ли надел бы в обычной жизни.

Я уже решила было, что он спит, как вдруг его правая рука поднялась ко рту. Сверкнул огонек зажженной сигареты. Дамиано сделал глубокую затяжку и медленно выдохнул дым через ноздри.

— Привет, — наконец, нерешительно произнесла я, делая маленький шаг вперед и продолжая наблюдать за ним.

— Какое из слов во фразе «мне надо побыть одному» тебе было непонятно, а, Кэт? — по-прежнему не открывая глаз, произнес он хриплым, чуть заплетающимся голосом.

Я вспыхнула, но промолчала. Затем, принюхавшись, констатировала:

— Ты пьян.

— И что?

Действительно, и что? Сидеть в полночь в одиночестве напротив своей бывшей школы, нализавшись в стельку — что может быть естественнее?

Длинные ресницы на красивом лице затрепетали и чуть приподнялись, блеснула узкая полоска глаз.

— Как ты нашла меня?

— Женская интуиция, — буркнула я в ответ, уже начиная жалеть, что приехала. — Я присяду?

Он повел рукой в приглашающем жесте и снова закрыл глаза. Я осторожно опустилась на скамью слева от него и, слегка задев его плечо своим, откинулась назад и устремила взгляд вверх. Ночь выдалась теплой и довольно ясной. Над головой мерцали загадочно-далекие звезды — но не как дома, в России, а какие-то другие. Непонятно почему я вспомнила о доме, и теперь меня с головой захватило тоскливо-щемящее чувство тоски… по дому или по матери? Я не могла ответить на этот вопрос. Но сейчас, в чужой, незнакомой стране, сидя рядом с этим до невероятности красивым итальянцем, с которым нас связывали черт знает какие отношения, я как никогда в жизни почувствовала себя одинокой.

— Знаешь, сегодня, когда… когда объявили результат, я впервые серьезно задумался о том, что, может быть я зря все это затеял, — неожиданно снова заговорил он, бесцеремонно вырвав меня из размышлений.

Я с усилием оторвалась от созерцания звездного неба и перевела взгляд на него. Его голова все еще лежала на спинке скамейки, а глаза смотрели прямо перед собой.

— Что — это?

Он слегка повернул голову в мою сторону и широко обвел рукой ворота перед входом в лицей.

— Вот это. Бросил школу, я имею в виду. — Он снова откинулся на спинку скамейки, сделал еще одну затяжку, и опять замолчал. Я сидела, не двигаясь, ожидая продолжения.

— Я всегда был у учителей занозой в заднице. Серьезно. Наверное, я поучаствовал во всем запрещенном дерьме, которое только можно вообразить. Мне словно чего-то не хватало, только вот я не понимал, чего, и восполнял этот пробел как мог. А потом я познакомился с Вик и Томасом…и я почувствовал себя так, словно до этого я спал, а теперь — проснулся. У меня как будто открылись глаза. Я понял, что музыка — вот чего мне не хватало, вот что мне необходимо. Мы начали играть вместе, и я буквально растворился во всем этом. Хотя не все, конечно, было так идеально первое время. Я тот еще косяк. Ты знаешь, что один раз они выперли меня? Из группы, я имею в виду? — искоса глянул он на меня. Я отрицательно покачала головой — откуда бы? Он кивнул, и продолжил:

— Я много выпендривался, да еще и пытался ставить свои условия. Ну, они и не выдержали. Тот месяц, что я болтался без дела, без группы, конкретно изменил меня. Я понял, что не могу без музыки. И, наступив на горло собственной гордости, пошел проситься назад.

— И они тебя приняли.

— Как видишь. Потом мы нашли Итана. А потом поняли, что школа нам не даст ничего — ничего из того, что мы хотим получить от этой жизни. И мы бросили школу. И…я никогда, ни разу с тех пор об этом не жалел. До сегодняшнего дня.

— А что поменялось сегодня?

Он сердито повернулся ко мне.

— А ты не понимаешь? Все, к чему я шел, к чему стремился — все развалилось…a farsi fottere! [42]

— Перестань драматизировать, господи, вы ведь заняли второе место, это ведь почти победа…

— Вот именно — почти! — зло перебил меня он сквозь зубы, непроизвольно сжав кулаки. На его скулах заиграли желваки. Я еще никогда не видела его настолько взбешенным. — Знаешь, что такое второе, cazzo [43], место, а, Кэт? Я тебе скажу! Это — расписка в собственной никчемности! Это — доказательство того, что ты недостаточно хорош! Хуже второго места нет ничего, понятно тебе? Ничего! Я бросил все, все, что у меня было — я с родителями разругался, я из дома ушел — и ради чего это все, скажи мне? Ради второго места?!

Он задохнулся от негодования, а я… Я, воспользовавшись моментом, рванулась к нему, боясь передумать и, обхватив его лицо дрожащими ладонями, быстро — быстро зашептала:

— Слушай меня, Дами…- он попытался сказать что — то, но я не дала ему такой возможности:

— Нет, слушай! Слушай! У тебя еще все впереди, малыш, понимаешь? Твое время скоро придет — и очень скоро… И ты станешь знаменитым на весь мир, я знаю это! Я знаю…