Империя Греха - Кент Рина. Страница 28

Например, его дыхание на моем лице и резкие покалывания, которые оно вызывает.

Или запах его одеколона, окутывающий меня целиком, как это было перед Кириллом и Александром.

Но больше всего это его тепло, чувство безопасности, которое я никогда не позволяла себе испытывать, даже с отцом.

Потому что он не говорил этого, мой отец, он никогда не говорил, что защитит меня. Вот почему я ушла, вот почему я ношу контактные линзы и очки и изменила цвет волос.

Вот почему я украла у него.

Но Нокс сказал это в присутствии тех двух опасных людей. Ему было все равно, что они опасны и что они могут свернуть ему шею одним движением руки Кирилла.

Именно это и произошло бы, если бы рядом не оказалось людей. Кирилл подал бы Александру знак, и его охранник зарезал бы Нокса до смерти, а потом закопал бы его на какой-нибудь стройке.

Но Ноксу на все это было наплевать.

Он сказал, что защитит меня.

И, возможно, именно поэтому я прижалась к стене. Я дышу так резко, так гортанно, что, кажется, у меня гипервентиляция.

Тем не менее, Нокс держит меня за шею, не давая оторваться. И хотя я понятия не имею, куда он меня ведет, часть меня, та непокорная часть с шипами, которая решила украсть и сбежать, не волнует.

Ноксу тоже все равно, потому что его член упирается в мою попку, твердый, толстый и горячий. Такой горячий, что я загораюсь.

Все напряжение, которое я испытывала с того дня, когда он вышел из комнаты снабжения, возвращается с новой силой. Натиск эмоций обхватывает горло, совпадая с его хваткой. Он прижимает указательный палец к моей челюсти, запрещая мне двигаться.

Но это не единственное, что обхватывает меня. Другая его рука хватает мою талию и тянется к молнии моих брюк, расстегивает ее, а затем стягивает ткань вниз, под задницу.

Порыв воздуха ударяет меня по коже, и мои глаза расширяются.

— Нокс...?

— Шшш. Я же просил тебя не шуметь.

— Боже, ты можешь быть серьезным?

— Вполне. Что, по-твоему, значит «я тебя трахну», моя маленькая обманщица?

В том-то и дело, что я не подумала. Или, может, я думала, что он шутит, но это явно не тот случай.

— Здесь? — пробормотала я, мой голос дрожит, но не от волнения.

— Здесь.

Это слово, одно единственное слово, но он шепчет его своим глубоким, чувственным голосом, и это похоже на толчок в мое изголодавшееся ядро.

— Но... но мы на публике.

— И что?

— Любой может увидеть.

— И?

— Это неправильно.

— Все самое лучшее является неправильным, красавица.

Я не могу придумать, что ответить, потому что он ласкает меня через трусики, и они намокли от такого сильного возбуждения, что это странно и возбуждающе одновременно.

— Хм. Ты мокрая от мысли, что тебя оттрахают на публике.

— Нет...

— Нет? Твоя киска, истекающая влагой из-за одного только обещания, утверждает обратное. Тебе нравится мысль о том, что кто-то может появиться и увидеть?

— Нет...

— Хорошо. Знаешь, что?

Он стягивает мои трусики, так что они присоединяются к брюкам, и обнажает мою киску; однако я все еще думаю, что он отступит и прекратит это безумие.

Но я должна знать лучше.

Нокс и безумие идут рука об руку.

Иногда он и есть безумие.

Он та часть безумия, которая имеет наибольший смысл.

Глупость посреди логики.

Вот как это чувствуется сейчас. Так правильно и неправильно одновременно.

Единственное правильное в неправильном.

Звук его собственной молнии эхом отдается в воздухе в маленьком закутке за рестораном, где любой может пройти мимо. Где любой сотрудник может выйти за дверь, чтобы что-то выбросить или сделать перекур.

И я думаю, что он прав. Одна только возможность делает меня более влажной, липкой, грязной.

Он причина, почему я такая. Я всегда была хорошисткой. Затворницей. Скучной и мягкой.

Черт, я думала, что мне понравится секс только при выключенном свете и в запланированные дни.

И нет, фантазии о том, как меня держат и трахают, не в счет.

Но он доказал обратное. И очень сильно.

С того самого первого раза он спровоцировал ту часть меня, которую я берегла для кошмаров. Он научил меня, что я хочу большего, чем простого и скучного. Что секса без света и по субботам недостаточно.

Этого секса недостаточно.

Я предпочитаю трах. Первобытный, грубый и неконтролируемый.

Я предпочитаю отказаться от всякого контроля и не думать, даже если мы на публике.

Даже несмотря на то, что мой второй раз должен быть не таким.

Его губы встречаются с моим ухом, когда он шепчет:

— Я не позволю им увидеть. Они могут желать, они могут воображать, но они никогда не завладеют тобой, как я, красавица. Они даже не смогут мечтать о том, чтобы увидеть эту киску, не говоря уже о том, чтобы трахнуть ее.

И с этими словами он входит в меня сзади. Движение настолько глубокое и грубое, что я встаю на цыпочки.

Святое дерьмо.

Можно ли кончить от одного только проникновения? Потому что кажется, что да. Оргазм не такой сильный, как в тот раз, но он сотрясает меня, захватывает, тянет и заполняет до краев.

— Тебе это нравится, не так ли, моя маленькая обманщица? — он все еще шепчет мне на ухо, одна его рука лежит на моем бедре, а другая держит за горло. — Тебе нравится угроза быть пойманной, быть увиденной, отдаваясь самой плотской части тебя.

— Ох...

Я осекаюсь, потому что он проникает в меня, жестко, быстро и безудержно. Я ударяюсь о стену, ноги дрожат, а сердце вот-вот выплеснется на землю.

Мои ногти царапают стену в поисках равновесия, но это невозможно с его темпом. Его безумный, резкий и дикий темп, создающий ураган внутри меня.

— Скажи, что тебе это нравится, Анастасия.

Он замедляется до низких, глубоких толчков, от которых у меня подгибаются пальцы на ногах.

— Что нравится?

— Разврат всего этого, обещание неизвестности. Тот факт, что кто-то может подойти прямо сейчас. — толчок. — Или вот-вот.

Он снова входит в меня, на этот раз глубже, и я стону, вибрация отражается от моего горла и его пальцев.

— Мне нравится... — хнычу я.

— Тебе нравится, не так ли? Тебе нравится, когда тебя трахают так грубо и быстро в месте, где люди могут найти нас... где они могут увидеть, кому ты принадлежишь...

— О, Боже...

Я повторно кончаю, и на этот раз сильнее, более насыщенно и без сдерживания.

Чувствую, как стискиваю его член, сжимаясь вокруг него и втягивая его глубже с силой моего оргазма.

— Такая чертовски узкая, моя Анастасия, — ворчит он возле моего уха.

Как будто это возможно, моя разрядка набирает силу, растягивая и натягивая то место внутри меня, о существовании которого я и не подозревала.

Но это не заставляет Нокса остановиться.

Более того, он входит в меня еще безжалостнее, так сильно, что я отскакиваю от стены. Мои соски ноют и морщатся, соприкасаясь с лифчиком, и трутся о твердую поверхность ткани, что болят так сильно, что почти невыносимо.

Все такое чувствительное, болезненное и доставляет огромное удовольствие. Как в тот первый раз, только умноженное на десять.

— Блядь, — слышу я его стон у своего уха. — Блядь, какая ты тугая, красивая и чертовски привлекательная. Блядь!

И тут его грудь упирается мне в спину, а затем он изливается внутрь меня. Горячие струи его спермы согревают мою киску.

Матерь божья.

— Ты... ты... — я задыхаюсь. — Ты не использовал презерватив?

Вопрос глупый, потому что я чувствую, как он обнажается внутри меня, чувствую горячую сперму во мне.

Наступает долгая пауза. Такая тихая, что я ерзаю и медленно смотрю на него, устанавливая тот зрительный контакт, который так ненавижу.

Нокс стоит сзади, прикрывая мою спину, его член все еще во мне, руки на моем бедре и горле, и он выглядит очень диким.

Тёмным.