Гарвардский баг (СИ) - Вольная Мира. Страница 22

— Что случилось?

— Не знаю, — повернул ко мне морду друг. — На семье развод почти никак не сказался, я имею в виду на поездках, кружках и учебе Славки, финансово все осталось так же, как и было. Воронова до сих пор видится с отцом иногда, хотя у него другая семья. Мать как будто вообще развода не заметила. Понимаешь?

— Хреново пока, — покачал головой.

— Вот и я. Если надо, я покопаю глубже, но…

— Надо ли? — усмехнулся я.

— Точно, — кивнул Андрей отрывисто, подниматься не торопился. А я все-таки сел, уставился в стену стеклянную, потер заросший к вечеру подбородок.

— Нет. По крайней мере, пока. Прямой связи с тем, что происходит сейчас, и с тем, откуда Слава приехала, ведь нет?

— Нет. Поэтому, когда ее в первый раз проверяли, еще до меня, дальше смотреть и не стали. Сам знаешь, как это делается: судимости, киберпреступность, возможные связи с конкурентами, на этом все. А криминал вытащить просто, достаточно пару запросов черкануть. Семья без криминала и их жизнь никого не интересуют никогда.

— А по нашему профилю?

— Ничего не изменилось. С Францией по-прежнему никаких связей: несколько знакомых, с которыми она чатится иногда, но они отношения к разработкам не имеют никакого. В общем, Славка чиста и родители ее тоже. Ни отец, ни мать вообще ни хрена не понимают в кодинге и защите, там Воронова всем рулит. Я пробовал в их компы влезть и сетки домашние, но на Славкины крошки напоролся и оставил.

— Ну и оставь. Плевать, откуда у них средства. Могли и накопить. Может, мечта была.

— Может… — ехидно отозвался Тарасов.

Я комментировать не стал. А что тут скажешь? Что я тоже не особенно верю, что пока все кажется хуже, чем казалось изначально, что у Славки с каждым днем все больше шансов оказаться под ударом?

Я поднялся, допил воду.

— По домам? — спросил Тарасов.

— Пора бы уже, — кивнул согласно, подхватывая кроссы. — Энджи все выходные висеть будет. А на Ириту у меня сегодня нет настроения.

— Зато на Воронову есть, — заржал идиот. — На нее у тебя всегда есть настроение, да, Гор?

— Идиот, — прокомментировал я, не считая нужным скрывать собственные мысли. — Где я прокололся?

— Нигде, — продолжая ржать, покачал Тарасов башкой пустой. — Полагаю, кроме меня, Борисыча и Клера, никто не знает. Но у Келера и Борисыча должность такая, а я просто тебя знаю с универа еще.

— Уже толпа.

— Тебя это парит? — вышел Андрей из зала вместе со мной.

— Нет.

Меня парило непонятное поведение Вороновой. То есть холодное совершенно поведение большую часть нашего с ней общения. Дистанция, которую она держала все время. Ни намека не было до виарной, ни движения, вообще пустота.

И вдруг эти изменения. Шутки ее, подколы уже другие, тон не тот, который был…

Я не понимал, что происходит.

— Забей тогда. Славка — сложная, головоломная. Никого к себе не подпускала никогда.

— Заканчивай, — оборвал я Тарасова, заходя в душ. — Не хочу обсуждать.

— Не разобрался еще?

— Тарасов, заканчивай, я серьезно, — повторил, поворачивая вентиль в кабине.

Ответа, если он и был, не услышал.

Нет. Андрей прав. Не разобрался. Я видел в Вороновой напряжение и настороженность. А больше до недавнего времени не видел ничего.

Твою ж…

В руках себя держать рядом с ней такой было просто невозможно. Доведет и не поймет ведь ничего, вообще ничего.

Как я в нее вляпался? Почему?

У меня другие женщины всегда были — ласковые, домашние кошечки. Самостоятельные в разумных пределах, загадочные до определенного момента, игривые. Легкие и нежные. С ними не всегда было просто, но всегда очень приятно. Они не спорили и не упрямились, были рады, когда я предлагал помощь, были рады подаркам и знакам внимания, пусть и пустяковым, никому ничего не доказывали, не выматывались на работе и… не горели. Ни одна не горела так ярко, ни одна так не обжигала.

А Славка…

Стоп, Ястребов. Хватит.

Я смыл с рожи и башки пену и поспешил свалить и из душа, и из офиса. Хватит, пора выдохнуть и расслабиться, для начала просто поспать. Да и на предстоящий уикенд планы никто не отменял.

И поэтому завтра обязательно нужно успеть в книжный. В тот книжный, где все еще есть бумажные книги, где их целая гора.

Субботнее утро выдалось до тошноты серым. Конец августа, а ощущение складывалось такое, что где-то сбойнуло систему и за окном начало октября. Москва стояла намертво, и в пробке я полз в лучших традициях нуарного короткого метра, только томной дамочки на соседнем кресле и не хватало и вонючего дома от тонкой сигареты в нервно-дрожащих пальцах.

В общем, до нужного книжного добрался только к полудню, стараясь гнать от себя мысль, что мне еще из города надо выбраться и в идеале сделать это до завтрашнего утра.

Магазин встретил привычной сонной тишиной, приглушенным мягким светом и бодрящим запахом свежесваренного кофе. Хозяйка, приспустив на кончик носа очки на цепочке, склонилась над пожелтевшими от времени страницами. То ли дремала, то ли читала.

Выглядела, как всегда строго и элегантно на грани с чопорностью, но все же не пересекая невидимою грань между двумя этими состояниями. Души в том числе.

Я удобнее перехватил небольшой подарок, пряча улыбку, и сделал несколько шагов вдоль стеллажей.

— Евгения Аркадьевна, добрый день! — поздоровался негромко, подходя к прилавку и опуская на него коробку с эклерами.

— Для доброго дня у тебя слишком помятый вид, Игорь, — поправила она королевским жестом очки, поднимая на меня взгляд. На сухих губах мелькнула теплая улыбка. — Кофе будешь?

Соблазн согласиться был действительно огромным. Евгения Аркадьевна варила лучший кофе в городе, но время сегодня играло не на моей стороне.

— Сегодня я вынужден отказаться, — развел руками в стороны. — Время…

— Как только ты, — не дала мне договорить женщина, поднимаясь на ноги, — перестанешь говорить, что у тебя нет времени, оно появится тут же. Иди, — махнула она рукой в сторону глубокого кресла, — посиди, — от резкого повелительно-небрежного жеста рукав тонкой блузки немного задрался, демонстрируя вязь татуировки на внутренней стороне запястья.

— Евгения Аркад…

— Игорь, не расстраивай меня, несносный мальчишка, — тряхнула головой совершенно по-птичьи. — За полчаса мир не рухнет, и реки не потекут вспять.

Я покорно опустился в кресло, откинул голову на спинку и прикрыл глаза, стараясь не соскользнуть в сон. Спал я мало, так что риск был. Почему-то вдруг подумалось, что Славе бы здесь понравилось. Евгения Аркадьевна бы ей понравилась и, конечно, ее бесподобный кофе.

Через двадцать минут хозяйка магазина опустилась в соседнее кресло, ставя передо мной чашку кофе и блюдо с теми самыми эклерами.

— Я ждала тебя на прошлой неделе, — сухая рука, так напоминающая птичью лапу, зависла над тарелкой, взгляд сквозь очки был сосредоточен на эклерах. А в голосе не было упрека, просто факт, с легкой примесью сожаления.

— Не смог вырваться, — сделал я глоток потрясающего кофе. — Простите, — тут же покаялся. Хозяйка книжного вообще часто заставляла чувствовать себя так — мальчишкой нашкодившим, нелепым и немного потерянным. Узкое, вытянутое лицо, испещренное морщинами, казалось расслабленным, темные глаза — спокойными.

— Мой лечащий врач надерет тебе уши, если узнает об этих эклерах, — счастливо выдохнула Евгения Аркадьевна, — но, черт возьми, как же вкусно, — зажмурилась женщина от удовольствия.

Я тихо хмыкнул. Никакого лечащего врача у хозяйки книжного на отшибе мира никогда не было. Она вообще никогда не обращалась к врачам и к своим шестидесяти все еще понятия не имела, где у нее сердце.

— Как ты, Игорь? — спросила Евгения Аркадьевна, делая маленький полный изящества глоток из чашки. Она все так делала — непринужденно и изящно. Держала голову и спину, смотрела, поправляла очки.

— Бардак на работе и завал, — потер я шею под внимательным взглядом. — Мы опазд…