(Не)любимый муж (СИ) - Соловьева Анастасия. Страница 40

Надо признаться. Хватит убегать от реальности!

— Яр, — неуверенно произношу, наблюдая за тем, как муж доедает стейк, — я хочу устроиться на работу. И уже нашла подходящие вакансии.

Он замирает. Откладывает столовые приборы, внимательно смотрит на меня. Между его бровей появляется глубокий залом, уголок губ недовольно дёргается вверх. Яру не нравятся мои слова. Он удивлён? Разочарован? Зол? Не могу прочитать его эмоции, он слишком хорошо умеет их скрывать.

— Зачем? — спрашивает сухо.

— Я не хочу сидеть у тебя на шее. Это неправильно. Я с восемнадцати лет работаю.

— И что, ты была сильно счастлива, ублажая дегенератов в захудалом ресторане с отвратительной едой? Тебе доставляло удовольствие назойливое внимание клиентов? Ты радовалась, получая скудные чаевые?

— Н-нет.

— У тебя оставалось время на себя? На изучение чего-то нового? Ты успевала нормально готовиться к зачётам и экзаменам?

— Нет.

— Но ты ведь любишь учиться?

— Уже да. Я даже тему будущего диплома обдумываю, хочу, чтобы мне было интересно его писать, — бормочу дрожащим голосом.

Яр отдаляется от меня. Упирается локтями в стол, щурит глаза, когда сканирует меня пытливым взглядом. Его слова наполнены сарказмом, красивые губы ухмыляются. Он совсем меня не понимает.

— И кем ты хочешь работать? — насмешливо спрашивает он.

— Сначала я думала устроиться администратором в ресторан или бариста в кофейню, но потом поняла, что это не совсем подходит для жены крутого бизнесмена. Нужно же как-то соответствовать своему титулу, — я нервно хмыкаю. — Поэтому рассматривала вакансии лаборанта на кафедре или ассистента менеджера. Можно на дому работать, это тоже неплохой вариант. Или в банке, оператором call-центра.

Чем дольше я говорю, тем неувереннее звучит мой голос. И всё из-за скептического выражения на лице Ярослава. Понимаю, что озвученные варианты явно не тянут на работу мечты, но кем ещё можно устроиться студентке в двадцать лет? Я и так несколько дней потратила на поиски нормальных вакансий.

— Ты же понимаешь, что работа будет мешать твоему образованию? — Яр неодобрительно качает головой.

— Да. Но раньше же я как-то совмещала…

— Майя, тебе не нужно работать. Для начала окончи университет, а потом ищи должность по специальности. Если же не хочешь — у тебя есть два года, чтобы найти занятие по душе. Любая девушка мечтала бы оказаться на твоём месте: полная свобода, отсутствие домашних обязанностей и финансовых проблем, время на поиски дела своей жизни. А ты о бесполезной работе заговорила.

— Я — не любая девушка! — со звоном опускаю вилку на тарелку, резко подскакиваю, задетая его бездушными словами. — И я не привыкла висеть у мужика на шее! Я хочу, чтобы у меня были свои деньги, полученные собственным трудом. Я так привыкла, Яр!

— Ты больше не брошенная матерью девчонка, которая вынуждена зарабатывать копейки на пропитание. Ты — моя жена, Майя. Тебе не нужно бросаться из крайности в крайность, не нужно растрачивать время на скучную нелюбимую работу, когда у тебя есть возможность этого не делать! Перед тобой открыт весь мир, а ты хочешь быть на побегушках у посредственного менеджера или общаться с заёбанными жизнью, неадекватными клиентами банка.

— Зато тогда я буду чувствовать свою значимость! — вскрикиваю, совершенно не желая прислушиваться к его словам. Он ведь зарабатывает деньги, ему хорошо, он не находится в слабой позиции. А я не привыкла быть зависимой. Ни духовно, ни материально.

— Что ещё за бред? — устало вздыхает Яр. — Твоя значимость не определяется деньгами, которые ты зарабатываешь. Она определяется твоими стремлениями и желаниями, твоим упорством и талантом, которые со временем дадут свои плоды. А если ты потеряешь себя на убогой работе, в которой нет намёка на саморазвитие и карьерный рост, разве это докажет твою значимость?

— На данном этапе — да! — голос срывается, меня трясет, а в голове роятся сотни бессвязных мыслей. Он не прав, он не понимает, он мыслит обо всём со своей колокольни. — Мне нужна работа, чтобы не быть зависимой.

— От меня? — он грустно улыбается.

— Да.

Лицо Яра искажается едкой ухмылкой. Он качает головой, словно не может поверить моим словам, встаёт из-за стола и подзывает к себе Джанго и Вичера. Ищет успокоение в любимых собаках.

— Если хочешь чувствовать себя значимой и независимой, то пожалуйста — устраивайся на хреновую работу. Прислуживай другим, получая гроши, забивай на высшее образование, на курсы вождения, на саморазвитие. Но всё это не поможет тебе избавиться от страха, Майя.

— Какого? — шепчу обескровленными губами.

— А ты сама как думаешь? — он смотрит на меня с каким-то болезненным отчаянием. — Ты не доверяешь мне. Боишься, что я брошу тебя, как это сделали твоя мама, твой бывший парень и твоя единственная подруга. Все эти слова про значимость и важность, про независимость — они лишь отражение твоих страхов. Тебе кажется, что только работой и упорством ты сможешь добиться моего расположения. Но, Майя, твоя самоотверженность не помогла удержать маму, Егора и Марину. Может, дело всё же не в тебе, а в других людях? Подумай об этом.

И, не дождавшись моего ответа, Яр уходит выгуливать собак.

38

Меня захлёстывает обидой и неприятием. Безжалостные слова Ярослава, как заезженная пластинка, звучат в голове. Зачем он вспомнил о маме, о бывшей подруге? Это удар ниже пояса, нельзя так делать! Он всё перекрутил, переиначил, моя самоотверженность и желание удержать любимых людей никак не связаны с поиском работы! Я хочу стать независимой, что в этом плохого? Почему Яр не верит, что у меня получится совмещать работу, курсы вождения и учёбу в университете? Да, я понимаю, что это сложно, что свободного времени у меня почти не останется, но зато я перестану чувствовать себя приживалкой.

Я поднимаюсь на второй этаж. Нервно хожу по коридору, сжимаю руки в кулаки, испытывая огромное желание психануть и отмутузить боксёрскую грушу. Стоп, внизу же есть тренажёрный зал. Я была там пару раз, любовалась Яром, когда он занимался спортом, и по его сильному мускулистому телу ползли капельки пота, а волосы становились влажными, взъерошенными. В такие моменты он напоминал мне дикого зверя, которого хочется приручить.

Раздражённо встряхиваю головой. Нашла, о чём вспоминать. Мой супруг — узколобый бессердечный мужлан. Наговорил ерунды всякой и ушёл выгуливать собак, оставив меня в полном смятении. Отлично, Яр, ты просто космос!

На цокольном этаже прохладно, я обнимаю себя руками и захожу в тренажёрный зал. Вот она, боксёрская груша — висит себе спокойненько, ждёт, когда я начну её избивать. Неуверенно бью по ней кулаком. Потом ещё раз. И ещё. В венах закипает кровь, злость управляет моим телом. Рукам больно с непривычки, я совсем не знаю, как правильно мутузить боксёрскую грушу, но о последствиях думать не хочу. Колошмачу упругий чёрный мешок, вскрикиваю всё громче и громче, входя во вкус, чувствуя, как обида, ярость, разочарование словно мельчают с каждым ударом, становятся тише, терпимее.

Теперь я знаю, почему люди занимаются таким видом спорта. Он помогает избавиться от негативных эмоций. Вместо того, чтобы закатывать ссору, кричать и истерить, я выплеснула боль на безразличную боксёрскую грушу. Это ли не выход из сложившейся ситуации?

Я бью дальше, не замечая, как по щекам катятся слёзы.

В чём-то Яр прав. Я люблю маму, несмотря на её наплевательское ко мне отношение, несмотря на то, что она зациклена на Витюше и всегда будет выбирать его, а не родную дочь. Даже квартиру я предложила переоформить только ради того, чтобы мама опомнилась, заметила меня, признала свои ошибки. Верила, что она осознает всю абсурдность ситуации и никогда не заберёт моё жильё. План с треском провалился. В плохо вентилируемом кабинете нотариуса, сидя на кожаном кресле, я поняла, что взаимности от мамы ждать не стоит. Всё бесполезно. Мне лишь остаётся принять её такой, какая она есть.