RS-9.Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны (СИ) - Кальк Салма. Страница 29

— Где ж ему быть, — рассмеялся он на это её «у себя». — Проходите, конечно.

Элоиза открыла знакомую дверь. Рассеянный свет, закрытое шторами потемневшее уже окно, цветы в кадках не шелохнутся. Заставила себя посмотреть на кровать.

Монсеньор герцог услышал звук открывающейся двери и шагов, и открыл глаза.

— Добрый вечер, Элоиза, — проговорил он.

Тихо проговорил.

— Добрый вечер, — она тоже говорила негромко. — Как вы себя чувствуете, монсеньор?

— Всё хорошо, спасибо. Мне рассказали, что вы вчера спасли меня. А я вёл себя, как идиот. Приношу вам свои извинения — я не должен был так поступать с вами и так говорить с вами.

— Ни слова больше, монсеньор. Вам вредно разговаривать, — она подошла близко, коснулась пальцами его лба и погрузила в сон.

Вот ещё, разговаривать. С ним. Сейчас. Вчера поговорили.

Спящего пациента осмотреть намного проще. Элоиза оглядела его со всех сторон, коснулась лба, затылка, пальцев рук и ног, подняла простыню и посмотрела на шов. Не увидела ничего особенного. Наверное. Она же не специалист, в конце концов. Но специалисты все как один говорят, что восстановление идёт, как положено.

Значит, здесь ей делать более нечего.

В коридоре рядом со столом Стефано стоял Лодовико. Вид у него был, прямо скажем, не цветущий — похоже, не она одна не спала со вчера.

— Добрый вечер, госпожа Элоиза, — кивнул он. — Позволите вас немного проводить?

— Добрый вечер, — кивнула она. — Пойдёмте.

— Как вы?

— Нормально. А вы?

— Я тоже, наверное. Знаете, хочу сказать вам одну вещь.

Что там ещё? Элоиза насторожилась. С таких слов всегда начинается что-нибудь… в общем, что-нибудь.

— Говорите.

— Спасибо вам за Себастьяно. Если бы не ваша родственница, мы бы не нашли врача. Или не так сразу, не вовремя, ещё как-нибудь там. И если бы не ваши руки, ему сейчас было бы хуже, я так понимаю, и заживало бы дольше и сложнее, а так он сегодня уже бегать порывался.

— Ему не позволили, я полагаю?

— Именно так, да. Так вот, о чём я. Знаете, у меня есть несколько названных родственников, это бывает ничуть не хуже, чем по крови. Себастьяно, скажем, мне вместо брата, тем более, что родного брата у меня и не было никогда. Так вот, если бы вы позволили мне считать вас сестрой, мне было бы радостно. Я не напрашиваюсь в ваше высокородное семейство, нет, но мне кажется, что я мог бы иногда вам в чём-нибудь помогать, по-родственному. Как сегодня ночью вы помогли мне.

Элоиза остановилась, взглянула на него. Это оказалось… неожиданно. Пятый брат? Пять лучше, чем четыре.

— Лодовико, вы как всегда и как никто. Не ожидала, правда. Я буду очень рада считать себя вашей сестрой.

— Спасибо, — он улыбнулся, потом опустил глаза.

— Но с одним условием.

— С каким? — взгляд тут же поднялся на неё.

— По моим сведениям, братья говорят сёстрам «ты». Я знаю точно, у меня есть несколько.

— Я подумаю, спасибо, — он кривовато усмехнулся, и тут они оказались возле её дверей. — Доброго вечера, Элоиза. И доброй ночи, я полагаю.

— Взаимно, — она улыбнулась и вошла к себе.

Заперла дверь, сбросила одежду в угол гардеробной, оттуда пошла прямо в душ и далее — в постель. И уснула, едва только донесла голову до подушки. Крепко и без сновидений.

18. Попытки контакта

День Себастьяно снова начался с фото Элоизы в телефоне — и это всё, что было у него в этот момент. Да, времени — десять утра, она, наверное, в офисе. Имеет ли смысл звонить? Ведь не ответит же. Сбросит звонок или просто не станет отвечать.

Ладно, сначала нужно заново научиться вставать с кровати.

Мария осмотрела его так же внимательно и с таким же строгим видом, как вчера. Убрала все торчащие трубки. Сообщила, что температуры нет, и это хорошо. И что можно пробовать подниматься.

Процедуру вставания после операции на брюшной полости Себастьяно знал хорошо и обрадовался фиксатору для шва. Но почему-то у него не хватило сил застегнуть его самостоятельно. Что ещё за новости?

Мария наблюдала за процессом с ехидной улыбочкой, потом тряхнула кудрями и сделала всё сама. Точно, аккуратно, молча.

Теперь перевернуться на бок и сесть. Посидеть немного, пусть темнота в глазах уляжется. Встать, держась за спинку кровати. Постоять.

Держась за стену, дойти до ванной.

Потом таким же образом вернуться в постель. Осторожно лечь и закрыть глаза.

Выводы неутешительны: до офисов он сейчас не дойдёт. Ни до службы безопасности, ни до аналитического отдела. И даже пробудившийся было зверский аппетит после прогулки поутих. Есть не хотелось, хотелось закрыть глаза и лежать.

Смотревшая на всё это Мария покивала и добавила — сегодня без крайней нужды с постели не вставать. Есть можно, да, понемногу, она распорядится, чтобы принесли. Вышла и закрыла за собой дверь.

Пусть свершится чудо, пусть Элоиза решит узнать что-нибудь о его самочувствии. Вчера же узнавала. А если не двигаться, голова не кружится и в глазах не темнеет. Может же он разговаривать? Вот, пусть она только придёт. И поговорим.

Элоиза проснулась.

Вспомнила, на каком она нынче свете.

И потом только открыла глаза.

Было очень светло, через незадёрнутые вечером шторы в спальню проникало солнце. Сколько времени и что происходит?

Элоиза выбралась из постели, отметила легкое головокружение, чего давно уже с ней не случалось — так, чтобы прямо с утра. Сумка нашлась в гардеробной, телефон был в ней.

Какая знакомая ситуация — все звуки и все будильники выключены. И сообщение от Лодовико с извинениями — это он, оказывается, вчера во время их разговора воспользовался её усталостью, вытащил из сумки телефон и всё выключил. Потому, что после бессонной ночи нужно спать. И утром предупредил Шарля и брата Франциска о том, что её сегодня не будет на работе.

К слову, часы показывали половину третьего. И спать ещё хотелось.

Нормальная реакция на двое суток без сна и на её способы поддержания себя в рабочем состоянии. Только бы не стало хуже, а так — ладно. Если сегодня не нужно идти в офис — значит, будем пользоваться возможностью. И как же хорошо, что вообще существует такая возможность — выспаться и не ходить сегодня в офис.

Она позвонила и поблагодарила Лодовико, потом позвонила брату Франциску и убедилась, что её отдел функционирует нормально, далее позвонила Марии Магро и узнала о здоровье больного. Больной сегодня был уже без температуры, пытался ходить по отделению, но пока недолго.

Можно было позвонить ещё и на кухню и попросить принести еды. К слову, вчера она как-то вообще забыла про эту необходимость.

За едой она читала новости «под крылом» и просто в сети — про происшествие с монсеньором герцогом не говорилось ни там, ни там. Ну и к лучшему, потому что нужно переключиться на что-то другое. Думать о другом, жить по-другому. Как? Не важно. По-другому. Возможно, позже она это поймёт. А пока — отставить, отодвинуть. Она волею случая его отчасти врач. А он — её отчасти пациент, волею того же случая. И точка.

Но пока она здесь, и Бруно приедет только завтра. Поэтому нужно пойти и убедиться своими глазами, что с больным всё нормально. Не то, чтобы она не доверяла Марии и прочим, но не чувствовала бы себя спокойно, пока не убедилась лично. Тем более, её завтракообед затянулся, и часы показывали начало седьмого.

Поэтому она переоделась и отправилась навещать больного.

Ей было по-прежнему непонятно — как же теперь и что дальше. Ну да, все формальности соблюдены и даже какие-то извинения принесены. С его стороны. Она сама ещё даже и не извинилась. А это следует сделать.

В прихожей, у дверей в монсеньорову родную палату на стуле сидел Гвидо с телефоном, и что-то кому-то писал. Увидел её — подскочил, поприветствовал.

— Кажется, монсеньор спит. У него недавно был его высокопреосвященство.

— Это хорошо — и что был, и что спит. Я зайду.