Создай меня (ЛП) - Ловелл Л. п.. Страница 6

Он вздыхает и раздраженно прищуривает глаза.

— Взрослей или умрешь.

— Куда он ушел? Почему я здесь?

— Он может ходить туда, куда хочет. Он босс, а ты здесь потому, что он увидел в тебе необходимые качества.

— Необходимые для чего?

— Для того чтобы войти в состав его «Элиты», — склонив голову, он подходит вплотную ко мне – я даже чувствую его дыхание на своем лице – и, приподняв бровь, добавляет: — Чтобы убивать. Стать наемным убийцей, — для пущего эффекта последние слова произносятся шепотом. Он пытается напугать меня, и ему это удается, но я не показываю вида.

Убийца? Вот это сильно.

— Наемный убийца, — наморщив лоб, выдыхаю я.

Оглядев меня с головы до ног, парень пожимает плечами.

— Вообще-то, ты девушка, но раз Николай захотел тебя взять… — он разворачивается и направляется к выходу. — Не расслабляйся и постарайся не отбросить коньки в первую неделю. Он попросил присмотреть за тобой, и меня бы очень устроило, если бы ты осталась в живых, — толкнув дверь, он выходит из комнаты, и я бегу следом.

За дверью коридор, освещенный резким светом флуоресцентных ламп. Парень открывает очередную дверь и, отступив в сторону, пропускает меня вперед. Едва переступив порог, я натыкаюсь на взгляды четырех пар глаз. Уставившись в пол, я просто стою и жду. Жду неизвестно чего.

— Это Уна. Николай лично привез ее. Постарайтесь не вести себя как мудаки.

Они смотрят на меня так, словно я двухголовое чудище.

В комнате двухъярусные кровати, на которых, развалившись, лежат четверо парней. Окон нет. Освещение только электрическое.

— Но… она же девчонка, — темноволосый юнец произносит эти слова, словно сплевывает.

Другой – высокий, с голым торсом – смеется:

— Он просто раньше девчонок не видел.

Они перебрасываются насмешками и ведут себя так, словно меня здесь нет, поэтому я облегченно выдыхаю, а Саша кивком приказывает мне следовать за ним.

— Это твоя койка, — а затем указывает на металлический шкаф, — и твой шкафчик. В нем базовый комплект вещей, хотя тебе они вряд ли подойдут по размеру. Завтрак в пять, тренировка начинается в шесть, — повернувшись ко мне спиной, он пересекает комнату и садится на нижний ярус одной из кроватей.

— Не обращай внимания. Он просто на голову ушибленный.

Я смотрю на парня с обнаженным торсом. Свесившись с верхнего яруса, он одаривает меня ослепительной улыбкой. Темноволосый, кареглазый – прямо красавчик, сошедший с рекламного плаката. Мой взгляд задерживается на его обнаженной груди чуть дольше дозволенного, и я, покраснев, пытаюсь зацепиться глазами за что угодно, лишь бы не смотреть на него.

— Хм… Спасибо...?

— Алекс.

Я киваю:

— Приятно познакомиться, Алекс, — и тут же испуганно смотрю на Сашу, ожидая, что он начнет ругать меня за разговоры с Алексом, но Саша даже внимания на это не обратил. Проследив за моим взглядом, Алекс усмехается. Есть в нем что-то такое… некая легкость, которая в этом месте кажется неуместной. Тут вся обстановка больше напоминает склеп, в котором, по-видимому, из детей делают убийц. Здесь я и умру. С этой мыслью я уже почти смирилась, но все же… Николай привез меня сюда. Он сказал, что верит в меня. А вдруг у меня получится? Вдруг я сумею стать человеком, которого все боятся? Страх внушает уважение. И я хочу этого. Хочу быть могущественной. Почему-то мне хочется не обмануть надежд Николая, оправдать его уверенность во мне. Я хочу, чтобы он гордился мной.

***

Свет выключается. Лежа в кромешной тьме в одной комнате с четырьмя парнями, я, наконец, все осознаю. С того момента, как я покинула приют, прошло, должно быть, около двух недель. И все эти две недели я страдала в полном одиночестве, уверенная, что конца и края этому не будет. Честно говоря, я думала, что меня убьют. А если не убьют… если со мной не поступят так, то… в сердце хотя бы теплилась надежда вернуться в приют, к Анне. Теперь этой надежды больше нет. Моя конечная точка здесь, именно в этом месте мне предстоит жить дальше или умереть. Единственный способ снова увидеть Анну – это произвести должное впечатление на Николая и стать той, кем он хочет меня видеть. А на это уйдет время.

Я вновь думаю об Анне, чего не позволяла себе, находясь в той – прежней - камере. Наверное, она сейчас мучается от ночных кошмаров. Как же я скучаю по ней! Глаза наполняются жгучими слезами. Я прижимаю руку ко рту, пытаясь успокоить неровное от всхлипов дыхание и зажмуриваю глаза, стараясь взять себя в руки, но ничего не помогает. В комнате раздается раздраженный вздох одного из парней. Наверное, они считают меня жалкой соплячкой, которая и двух минут здесь не продержится. Возможно, так и есть. Не знаю, как долго я лежу и пытаюсь заглушить собственные всхлипы, но, в конце концов, пружины верхнего яруса кровати скрипят, и в тусклом свете сначала появляются очертания свесившихся ног, а потом на пол спрыгивает Алекс. Он устраивается на краю моей кровати, и я, всхлипнув, сажусь.

— Мелкая, если сейчас ты не перестанешь плакать, завтра эти парни на ринге забьют тебя, — шепчет он, и в темноте я вижу сверкнувшую на его лице улыбку.

— Прости, — я стараюсь говорить тихо.

Он вздыхает и ложится на кровать рядом со мной.

— Все мы когда-то прошли через это. Иди сюда.

Я хмурюсь.

— Что ты делаешь?

Он обнимает меня и притягивает к себе.

— Слушай, я устал. Давай спать.

Я ложусь, напрягшись всем телом. Зачем он это делает? Любое проявление доброты у меня тут же вызывает подозрение, потому что… ну… в моей жизни это большая редкость. Нет, просто все действительно так, как сказал Алекс: он устал, а я мешаю ему спать. Вот и все. Его тепло помогает мне успокоиться. Он лежит поверх одеяла, наши тела разделены тонкой тканью. На дворе холод, но на Алексе только майка и спортивные штаны, словно он не чувствует низких температур. Практически сразу Алекс засыпает, и я сосредотачиваюсь на его ровном дыхании, на биении его сердца рядом с моим ухом. Эти звуки постепенно убаюкивают и меня.

Глава 6

Год спустя. 14 лет.

Ребенок – это неограненный алмаз. /Остин о`Мэлли/

Кулак Алекса врезается в мою челюсть, и я, отшатнувшись, сплевываю скопившуюся во рту кровь. Он, как минимум, килограммов на двадцать тяжелее меня, и за плечами у него три года тренировок. Он профессионал. Я уворачиваюсь от очередного удара, пригибаюсь и бью его по почкам. Толку от этого немного, но гримаса боли на лице Алекса дарит мне чувство внутреннего удовлетворения. Я – девчонка, которая должна была стать шлюхой. Любимица Николая. Надо мной насмехаются, давая понять, что здесь, на ринге, не видят во мне угрозу сопернику, но тем самым лишь укрепляют мою решимость проявить себя.

Алекс бросает меня на пол, и я улыбаюсь, потому что для меня это наилучший вариант. Мне удается изогнуться и закинуть одну ногу ему на шею, я вижу, как в этот момент он осознает свою ошибку и пытается встать. Алекс приподнимается, но вместе со мной, и затем падает, швыряя меня спиной на маты. Улыбаясь ему, я обхватываю свою лодыжку и зажимаю его шею в сгибе колена. Я давлю до тех пор, пока глаза Алекса не начинают закатываться, но не ослабляю захвата и жду момента, когда он потеряет сознание. Наконец, его безвольное тело падает на меня, и я, не поднимаясь с мата, пытаюсь выровнять собственное дыхание. Ребра протестующе болят при каждом вдохе, и я чувствую, как начинает опухать челюсть.

Джеймс, наш тренер, склоняется надо мной.

— Хорошо, — он ногой спихивает с меня обмякшее тело Алекса и уходит. Джеймс тоже уверен, что мне здесь не место. Девчонка не должна тренироваться вместе с его бойцами, тем более, такая тощая. Похвалу у него заслужить очень сложно, но тем она ценнее.

Николай был прав, обещая, что сделает меня сильной. Здесь - именно здесь - это стало целью. Стремление стать сильной дарит ощущение того, что я сумею противостоять монстрам, которые придут за мной. А они придут. Они всегда приходят.