Сколько стоит ваше сердце? (СИ) - Матуш Татьяна. Страница 112

И вот скажи, умник — что ты сейчас намерен делать?"

Вопрос был риторический, но, неожиданно, ответ пришел: четкий, ясный, похожий на инструкцию к амулету: "Накинуть иллюзию, вернуться в лагерь и попытаться за двое суток, пока не выветрится благословение, "срисовать" как можно больше тех, кто вовлечен в заговор. Выведывать их планы — дело зряшнее. После того, как Святой дезертировал, все планы можно с чистой совестью выкинуть в Бездну".

Идиотизм? О, да! Запредельный риск? Тысяча раз — да. Риск, который невозможно просчитать, потому что не хватает информации? Десять тысяч раз — да! Вишенкой — неподчинение прямому приказу… Но — и реальная возможность остановить мятеж здесь и сейчас и обезопасить империю от повторных попыток на несколько лет вперед.

Где ты, логика? Ушла в закат под ручку со здравым смыслом.

В глухие железные ворота забарабанили — отчаянно, зло, нетерпеливо. Словно тот, кто стоял по ту сторону, никогда не слышал о хороших манерах и сдержанности.

С лязгом отворилось решетчатое окно и недовольный голос мужчины в летах спросил:

— Кого темные Боги несут? Обитель закрыта до второго колокола…

Створка снова захлопнулась. Стражник уже отошел на несколько шагов, намереваясь вернуться в караулку и досмотреть прерванный сон, но в ворота снова заколотились так, словно пытались их вынести напрочь. Теперь стучали не кулаком, а, кажется, железом.

Стражник зло развернулся на каблуках, приоткрыл калитку и рявкнул в ночь:

— Непонятно сказано? Это обитель Святой Древней Иоланты, а не трактир, где принимают в любую клепсидру, лишь бы в кошеле звенело? Убирайся прочь, пока я не нашпиговал тебя железом.

— Уже… — прохрипел всадник и сковырнулся со спины лошади прямо на руки стражника. Тот едва успел его подхватить и с изумлением уставился на стрелу, торчащую в спине, чуть пониже лопатки.

Арен Дагли пришел в себя. Он лежал на удобной, хотя и узкой койке, укрытый шерстяным одеялом до подбородка. Свет трехрожкового светильника был приглушен легкой переносной ширмой.

Боли почти не было — вероятно, ее приглушили травами, хотя как его умудрились ими напоить, без сознания — загадка. Грудь сдавливала тугая повязка. Арен попробовал вдохнуть поглубже, ощутил резкую боль и мгновенно накатившую слабость и застонал.

Над ним немедленно склонилась темная фигура. Зрение плохо подчинялось Арену, он разглядел лишь силуэт, но голос был негромким и участливым. И, вне всякого сомнения, женским.

— Вы пришли в себя? Хотите пить?

— Моя госпожа, — шевельнул Арен обветренными губами, — где я?

— Вы в Ильском Пределе. В Обители Утешительниц.

— Могу я видеть старшую жрицу? Это очень важно и срочно.

— Я здесь, — из неяркого света выступила еще одна темная фигура. Проклятье… Глаза все еще никак не могли сфокусироваться и вместо четкого лица женщины, чей портрет ему показал командир, он видел лишь пляску света и теней.

Придется рискнуть и довериться. Дело срочное, ждать, пока ему станет лучше — нельзя. В первую очередь потому, что лучше ему может и не стать. Арен чувствовал, как намокает кровью повязка и по капле из него выходит жизнь.

— Госпожа моя, — прошептал он, — Командир пограничного отряда, молодой шевалье Нерги, послал меня к вам со срочным известием.

— Я слушаю, — жрица наклонилась еще ниже, — что велел передать мой внук?

— Фиольское войско под командованием генерала Лесса Аргосского пересекло границы Каротты. Их больше шести тысяч.

— Война? — удивилась жрица, — Здесь? Я не слышу, чтобы закрывали городские ворота и Ильс готовился к обороне…

— И не услышите. Граф Шарен Кароттский договорился с генералом. Каротта пропустит фиольскую армию через свою территорию.

— Вот как? — голос жрицы остался таким же холодным и сдержанным, — Отложение? Или полноценный бунт?

Но Арен ее уже не слышал, уплывая в беспамятство.

Утренняя прогулка к роднику давно стала ритуалом. Делать здесь больше было особо нечего, так почему бы не прогуляться? Для привыкшей к Кайорской жаре девушки утренняя прохлада была чем-то сродни маленькому приключению, и, спеша по аллее сквозь небольшой парк, она тихонько постукивала зубами, воображая себя героиней романа.

Марион была уже здесь. Алета весело поздоровалась и очень удивилась, когда в ответ удостоилась лишь слабого кивка.

Послушница была бледна, как простынь. Под глазами залегли темные круги. В руках она держала флягу и смотрела на нее странным, остановившимся взглядом. Пробка валялась рядом.

Собственно, ничего удивительного — открытая фляга, родник… Но почему от девушки, да от фляги ощутимо тянуло дешевым и сладким красным вином?

— Вот, — заплетающимся языком проговорила послушница, — Матушка сказала выпить все и лечь спать. Я выпила. И сейчас лягу…

С этими ловами Марион попыталась устроится прямо на бортике родника.

— Ты с ума сошла? — опешила Алета, — простудишься и умрешь. Давай, я тебе помогу добраться до твоей комнаты.

— Поможешь? — удивилась Марион, — ну, надо же!

— А почему бы мне тебе не помочь?

— А зачем, — пьяная улыбка исказила острые черты ее лица, сделав ужасно некрасивыми, — Никому до меня нет дела. Ни Даниэлю, ни отцу, ни старшей жрице… Всем нужна лишь моя кровь с крупицами дара. Сцедили почти две миски. Я думала — умру. А сейчас думаю — а может и лучше умереть, а? Эльза?

— Не говори глупостей, — зло отозвалась Алета, подставляя ей плечо. Марион с трудом приподнялась и обвисла на ней всей тяжестью.

— А если меня на тебя стошнит? — вдруг ни к месту озаботилась она.

— Постирают, — буркнула графиня Шайро-Туан, — Давай, делаем шажок. Это не трудно. Подняли ножку, потом опустили. А теперь вторую… Вот, умничка. Как солдаты в походе: раз-два, раз-два…

Марион хихикнула. Как свойственно очень пьяным людям, настроение у нее менялось мгновенно.

— А давай сбежим в армию? — предложила она, — Маркитантками, а?

— Давай сбежим, — пыхтя, согласилась Алета, — вот как только ты проспишься — и сразу же сбежим.

— Честно-честно? Правда-правда?

— Душой и магией клянусь, если не передумаешь — сбежим, — Алета тихонько выругалась. Не смотря на хрупкое сложение, Марион была совсем не пушинкой, — говори, куда идти?

— В армию? — оживилась послушница, — В армию быстрее надо идти, она скоро здесь будет, так что спать нельзя.

— Ну, немного-то можно. А то какие из нас с тобой маркитантки не выспавшиеся? Кому мы там нужны?

— Никому, — повесила голову послушница, — только, знаешь, подруга — мы и выспавшиеся никому не нужны. Я думала, что матушке Леоне нужна… А она цедила мою кровь и ругалась, что мало даю… Словно это молоко, а я — корова. Неудойная, — и только что хихикавшая девица разревелась, — Эльза, я думала, что она меня убьет! Она отправила трех гонцов, хотя мой предел — два, да еще какого-то оборванца лечила! Поила его моей кровью с заклинаниями. А это моя кровь, я никакого согласия не давала. Так что он теперь умрет, потому что кровь, взятая без согласия, обернется не лекарством, а ядом.

— Это глупости, — пробормотала Алета, — главное, чтобы кровь подходящая была. Совпадающая. А согласие-несогласие ничего не значат.

— Правда? — удивилась Марион, — А жаль. Я уже понадеялась… Приехал ночью, весь такой особый курьер. И сразу — кровь ему!

— А чего он так спешил? — как бы между прочим спросила Алета, с трудом открывая тяжелую дверь в кельи, и, стараясь, одновременно не уронить Марион.

— Матушка говорила с ним шепотом. Но она же давала ему мою кровь, так что я все равно все слышала, как не шепчи, — послушница выпрямилась… по крайней мере, попыталась это сделать и посмотрела на Алету с явным превосходством, — Я все знаю! И я не дурочка. Армия Фиоля пройдет через Каротту и никого не тронет. Наш граф договорился с их генералом. Священному Кесару нужен только Аверсум. А Каротта не нужна. Прям как я! Никому не нужна… — увидев свою так и не застеленную кровать, Марион заторопилась, споткнулась об порок и упала, задев тяжелый подсвечник.