Королевский тюльпан. Дилогия (СИ) - Лебедева Ива. Страница 23

Есть у меня такая привычка — люблю смотреть на людей с предметами, делать прогнозы и почти не ошибаться. Так вот, я почти сразу поверила, что эта достаточно молодая особа в кожаном фартуке поверх хламиды, эта особа держит скальпель не для того, чтобы подавать его мастеру. Нет, мастером была она сама.

Тем более, на профессоре со странным именем фартука как раз не было.

— Давайте, показывайте вашего принца, — усмехнулся старичок, подслеповато щурясь на меня сквозь смешное пенсне — я такие тоже видела только в исторических фильмах и на картинках.

Стеклышки круглые, оправа без дужек, зато с пружинкой между «очками» — чтобы держаться на переносице методом прищепки.

Я вздрогнула, а окончательно проснувшийся Нико ухватил меня за руку.

Но старый лекарь быстро успокоил ребенка:

— Да не съем я тебя, не съем. И даже не укушу. Что там у тебя? Лапка? Вот и покажи. Не зря же мать с перепугу аж ко мне прибежала. Или зря?

Нико надул губы, но когда я села на лавку, на которую указал старичок, послушно высунул из под лепесточной хламидки забинтованную ногу. Но когда доктор цепуо поймал его за щиколотку и начал разматывать повязку, задрожал и спрятал лицо у меня на груди.

И тут я поняла, зачем Голове-на-плечах помощница со скальпелем. То ли старичок в свое время очень любил закладывать за воротник, то ли его какая болезнь догнала, но руки у доктора тряслись так заметно, что поневоле становилось не по себе. А еще через пару минут я поняла, что этот недостаток не мешает дедушке оставаться гениальным для своего времени хирургом-диагностом.

Он был глазами и мозгами, а руками его стала девушка в фартуке. Глаза у них были очень похожие, так что наверняка дочка или внучка. Ну, или еще какая родственница. Вдвоем они моментально обнаружили зловредный обломок сучка в ране — правильно я его там заподозрила. Дали Нико настойку опия в вине,я только зубами клацнула про себя, но промолчала — не резать же дите наживую. Маленький принц сонно заморгал глазками и отрубился буквально в течении пяти минут.

А дальше я моргнуть не успела, девушка в фартуке р-р-раз и нырнула в рану какими-то страшненькими щипцами, предварительно чуть расширив ее скальпелем. Древесный вредитель полетел в ведро, принцеву лапку промыли, стянули непонятными скобочками — ого! Совершенно незнакомая технология! — и велели мне отсесть в уголок, чтобы оттуда не отсвечивать, пока ребенок не проснется.

Я встала и послушно отправилась на указанную лавочку. Но не дошла. Дверь в смотровую-операционную распахнулась так резко, словно ее открыли пинком. В помещение ввалилась странная компания. И первым делом какой-то щеголеватый молодой парень высмотрел меня.

И удивился:

— Филь-Филь?

— Прошу прощения, — перебил его еще один мужской голос. — всем разойтись! Нам срочно нужен доктор. Брат Этьен ранен. Проходите, брат Этьен!

А я подумала, что здесь сегодня не иначе как собрание странных личностей.

ЛИРЭН

В королевские времена в центре города в светлое время были запрещены все экипажи, кроме кареты его величества, кареты королевы, гранд-епископа и еще десяти фаворитов. На самом деле льготных карет было тридцать — тирания. Остальные, если хотят гулять по городу, не пачкая ног, могут нанять портшез.

Когда короля свергли, то портшезы отменили — люди не должны носить людей, это же неравенство! Пешком ходили недолго, кареты сначала разрешили самым важным добродетельным шишкам, потом каретами и флажками-пропусками обзавелись человек сто — не тирания же!

Портшезы так и не вернулись. Поэтому несчастного раненого с вилкой в пузе тащили в кресле, прикрыв шторой для приличия.

Я шел чуть в стороне, болтая с Сычихой. Она совершенно справедливо считала себя виноватой в этой истории и хотела узнать, чем та закончится.

— Брат маршал, — просила она, — я дурочку накажу, когда найду… Вы просто расскажите всем, что она наказана, чтобы ее никто не тронул.

— Приговор вынесен, — напомнил я. — Кто осмелится что-нибудь добавить к нему, сам окажется под судом. Научи девиц бить таких кавалеров… они сами поймут куда. У меня был правильный приют: полез мальчик к девочке не спросясь, получил туда — не в обиде.

Разговор прервался, так как мы пришли.

Капитан Джарнет три раза дернул шнур звонка — фирменный знак Братства: три удара, три звонка, каждый через два сердечных такта. Выучить его несложно, и не сомневайтесь: если так постучать — хоть в бурю, хоть в мороз, за полночь, в дверь любого постоялого двора, — отворят без вопроса. Но тому, кто не в Братстве, так стучать не советую. Уже скоро придется отвечать — кто тебе разрешил? Придется извиняться, каяться, плакать, платить и радоваться, что все легко обошлось.

Вот и сейчас дверь открылась почти сразу. На пороге стоял парень с закрытой книгой в руках и с испуганным лицом. Но все же спросить он решился:

— Разве сейчас ночь?

— Ночная рана, — удостоил я его ответом.

Больше ничего сказать я не успел. В поле зрения влетела карета с флажком Совета — я сразу понял, что флажок настоящий, а не купленный. Не успела она остановиться, как с подножки соскочил молодчик в мундире со значком в виде перекрещенных молота и мотыги, символов созидания, с которыми он уж точно никогда не имел дела.

— Именем Совета, — зычно крикнул он и влетел в здание, оттолкнув привратника.

— Братья министры дозаседались до приступа геморроя? — проворчала Сычиха. — Чего стоим? Мы же первые пришли.

Братья вышли из оцепенения и понесли кресло ко входу. Чтобы у дверей столкнуться с группой, вышедшей из кареты. Первым был телохранитель-масочник, обе руки которого лежали на клинках и стволах, скрытых под мундиром. Второй вел под руку самого умного и опасного министра в Городе. Креслоносцы были на шаг ближе к двери, поэтому все же успели втиснуться.

Что же касается нас, то мы, к сожалению, оказались столь близко, что не заметить друг друга было невозможно.

— Надеюсь, — усмехнулся брат аристократ, — ваши Клинки пришли к хирургу не за данью?

С аристократами надо говорить по-господски. Я вспомнил все уроки хорошего тона, полученные в тех или иных случаях жизни:

— У вас превратные представления о моих друзьях. Мы не обижаем ни раненых, ни лекарей, а пришли, чтобы исцелить последствия…

— Раздела добычи? — прервал меня Этьен с непринужденностью салонного острослова, способного с фехтовальной точностью разрубить чужую фразу.

— …незначительного инцидента, — закончил я. — Раны у ночных воинов — обычное дело, а вот что с вами, гражданин блюститель? Неужели ваши споры на Советах, э-э… столь остры, что нужна помощь хирурга?

Похоже, и я умею говорить как аристократ!

— Меня не интересуют подробности вашего инцидента, — холодно заметил собеседник, — вас не должны интересовать подробности моего.

В эту секунду лестничное окно над нашими головами открылось, в нем показалась голова горластого молодчика в мундире.

— Брат Этьен, нужно немедленно…

Голова исчезла, адъютанта, секретаря, или как еще называют шестерку министра, оттащили от окна и там показалась свирепая рожа Джарнета.

— …кое-кому кое-что объяснить, — проворчал он.

— Нам следует подняться, пока у хирурга не появилась неотложная работа, — заметил министр и направился к двери.

Шел он теперь сам, первый телохранитель — впереди, второй замыкал группу.

Я и Сычиха вошли следом. Учитывая Джарнета с пациентом наверху, наша процессия напоминала свадебный пирог-трехслойник — три пожелания новобрачным, а шестерка министра — птичку из теста на верхушке пирога.

Что я слышу? Здесь Филь-Филь?

ЭТЬЕН

Досадная ошибка — я прямо в карете правил черновик доклада об инциденте на мануфактуре, поэтому не успел предупредить секретаря. Ему следовало деликатно выяснить, есть ли посетители, и, если необходимо, выкупить место в очереди. Он же проявил прыть.