Королевский тюльпан. Дилогия (СИ) - Лебедева Ива. Страница 29

Хитрец Жакко ответил: родители запретили говорить с незнакомцами, как хорошо, что во всех мирах одни и те же правила. Но если разрешат, я попозже загляну к вам в трактир «Сухая глотка» — гости сказали, что пойдут туда.

Потом отправился к Нико и велел принести кинжал. Иначе выдаст.

— Так мы отдадим нож? — спросил маленький принц.

— Нет, — ответила я. — Если он получит легкую добычу, будет шантажировать дальше. Мы пришли?

Нико согласно кивнул. Жакко со своей семейкой устроился достаточно уютно: вместо ям под кустами — подобие землянки с навесом. Под ним, к счастью, он был один.

Тощий пацан лет четырнадцати на вид. Не очень наглый, старающийся прикрыть наивность хитринкой во взгляде. Здесь должен проканать один способ.

— Так ты прине… Здравствуйте, сестра Лина.

— Здравствуй, мой непутевый братец Жакко, — сказала я. Подошла поближе, взглянула в глаза: — Братец Жакко, сейчас ты узнаешь мою тайну. Ты первый из лепесточников, кому я ее говорю…

— Но я не должен…

— Нет, — резко перебила я, — для тебя я соседка-лепесточница, а не посторонняя. Так вот, моя тайна такая.

Мальчишка с удивлением взглянул на меня.

В театральную студию Дома детского творчества я ходила только год. Но такие навыки не забываются.

Я сделала паузу. Усилила зрительный контакт. И в ту секунду, когда пауза могла стать затянутой, напряженным и четким шепотом сообщила напрягшемуся ребенку:

— Меня ищут неспроста. Я украла у них золото. Вот такое, — показала мальчишке золотую сережку. — И как думаешь, сколько у них украла? Вот столько!

Мой палец указал на кучку хвороста возле ног Жакко. Не такая уж большая кучка, но пацан вряд ли предполагал, что в этом мире может существовать столько золота. Разве что в сказке.

— И это золото уже потрачено, — продолжила я, вглядываясь остолбеневшему мальчишке в глаза. — И знаешь, что будет, если меня выдашь ты или даже не ты? Я скажу, что отдала золото твоей семье, попросила закопать на участке и вернуть мне позже, а себе оставить десятину за услугу. Ты понимаешь, что это значит для твоих и лично для тебя?

Украдкой взглянула на Нико. Маленький принц поначалу не мог скрыть удивления, а потом умело сдерживал улыбку.

— Но… но это вранье, — пробормотал Жакко.

— Какая разница, вранье или нет, — улыбнулась я. — Они будут пытать. Твою мать, твоего отчима и, конечно, тебя. Даже с тебя и начнут, у мамочки на глазах.

— Они будут… — встрял в разговор Нико и привел несколько примеров явно не из сказок гувернантки, а из прочитанных им исторических хроник далеких непросвещенных времен.

Я обрадовалась, что завтракала относительно давно и мой желудок пуст. Даже хотела прервать Нико, но, глядя на лицо потенциального доносчика, пришла к мысли, что такая инвестиция страха просто необходима.

— Конечно, они поймут, что ты ничего не знаешь, — тем же грозным шепотом сказала я, когда Нико взял паузу, — но к этому времени у тебя не останется руки, ноги и много чего другого. Тебе очень хочется, чтобы случилось так?

— Нет, — пролепетал мальчишка. — Сестра Лина, что мне делать?

— Ничего, — ответила я. — Ничего не говорить родителям, когда вернутся, и забыть о визите настырных незнакомцев. Всегда отвечай: «Я ничего не знаю», и тогда твои ножки, ручки, серые глаза, конопатый нос и немытые уши останутся при тебе. Хочешь жить подольше — держись подальше от чужих тайн. Понял?

— Понял? — в ту же секунду произнес Нико и наш финальный вопрос прозвучал одновременно.

Для бедняги он имел эффект выстрела: парнишка упал на сухую почву, слегка дергая руками и ногами, будто проверяя, что они на месте. Убедившись, сел и принялся убеждать нас заикающимся голосом, что ничего не знает, ничего не видел, ничего никому не говорил и все забыл.

— Ну, всё, что я тебе сказал про пытки, это ты помнить можешь, — милостиво разрешил Нико. — Пока, до встречи.

Когда мы отдалились от Жакко, сидевшего на земле в тревожных раздумьях, Нико спросил:

— Лина, ты ведь не брала золото у ночных воров?

Я честно ответила, что соврала. Маленький принц разочарованно вздохнул, но признал, что с золотом были бы проблемы.

На участке нас уже ждали Луи и Франсуаза. Старый леший был слегка возбужден вином и каким-то недавним событием.

— Быстренько забрались под веточки и не торчите тут, как главный городской флюгер! А то мы вас уже прогнали!

Луи был столь настойчив, что мы сперва выполнили его требование и только тогда я услышала рассказ.

— На сегодня мы сдались с хорошим барышом — тебе в руки крупные почки лезут, — начал Луи и протянул Нико что-то вроде леденца в серой обертке. — Мы заглянули в «Сухую глотку», там выпили, с собой взяли. Глядь, а средь бела дня ночные птички. Они нас тоже приметили, налили по кружке, стали спрашивать. Да не как в прошлый раз — не появилась ли среди лепесточного народа девица какая-то, а про девицу с малым. Девица, мол, светловолосая, худая, не то чтобы совсем молоденькая, но молодится.

Я выслушала это комплиментное описание с безразличным лицом. Нико, аккуратно развертывавший леденец, оставил это занятие и схватил меня за руку.

— А я им и говорю: как не появлялась, у меня-то как раз и появилась.

Я умею держать удар. Вздохнула, но негромко, догадавшись по интонации лешего, что всё не так страшно.

— Прибилась к нам эта пара, говорю, — продолжал Луи, — да только девица ленивая, а парнишка при ней — ледащенький. То животом болеет, то кашляет, то на ноге нарыв проявится, уж не вечная ли язва?

Нико чуть ослабил хватку, улыбнулся. Я поняла, что вечная язва — это или серьезная болезнь, или ругательство, вроде «холера ясна».

— Стала у меня выспрашивать, где лекари живут. Я указал и велел не возвращаться, мол, еще увижу — прогоню палкой с участка. Чего лекарь сделал с ее пащенком — вылечил ногу или совсем отрезал, — нам не знамо.

— Это он им так говорил, — уточнила Франсю, погладив Нико.

— Ночные соколы выругались, да какой с нас спрос? Остались допивать, а мы быстренько на пустошь. Не к себе, к соседу, — сказал Луи, показывая на левый участок. — Ему бутылку винца, пару грошиков, он слово дал, что этим скажет, если подкатятся, будто видел у меня бабу с малым, а потом я им палкой грозил, прогонял. Теперь сидите, хоронитесь до сумерек, мне надо других соседей навестить.

Я и Нико переглянулись. После чего я вздохнула и рассказала, что соседи, точнее их отпрыск, предупреждены, а маленький принц добавил подробности. Франсю охнула, Луи ухмыльнулся.

— Ну, постращать, конечно, тоже неплохо… Лишь бы не перестращать, — заметил он. — Ладно, молоко сбежало — творогом не стало. Лин, а на самом-то деле золотишка у тебя нет?

Сказано это было столь равнодушным тоном, что я прямо-таки ощутила свербящее напряжение вопроса.

— Вы замечательные друзья, — ответила я с беззаботной улыбкой, — но если бы я сбежала с мешком золота, наверное, приглядела бы местечко, где почки покупают, а не собирают.

— Ну да, так и есть, — промычал Луи, — правда твоя, девка.

На этом мы расстались. Франсуаза сказала выйти на сбор в сумерках, мол, ты глазастая и тогда найдешь.

* * * * *

— Как ты думаешь, нас не выдадут? — тихо спросила я Нико.

Мы только что покинули пустошь и вступили в одну из темных улиц. Все равно на такую тему громко говорить не хотелось.

— Лепесточники не дают клятв, — не сразу ответил мне маленький принц, — но, скорее всего, не выдадут. Если только спасая человека, который важнее, чем ты. Ведь они взяли нас в семью.

Мы решили, что настало время снять швы. Нико уже вполне ходил, слегка прихрамывая. Правда, иногда оступался — как еще объяснить грязь у него на руке?

За моей спиной был узелок с почками — что-то собрала вечером, что-то взяла из старых запасов.

В ясную ночь с ярким местным светилом можно было обойтись без фонарей. Я без труда нашла длинную улицу, ведущую вверх. Вот здесь, возле перекрестка с пересохшим фонтаном, надо свернуть направо.