Опция номер (СИ) - "FlatWhite". Страница 43

Играя с его слабостью, Гокудера не может не показывать свою, а Кёя даже не в силах презирать его за это. Злость на себя и на него затаивается в дальнем уголке души, дожидаясь лучшего часа для выхода. Сейчас они в одной лодке. И желание Гокудеры быть сильным — искреннее, жгучее, упрямое — слишком близко и знакомо ему.

Уже этого было достаточно. Он не хотел замечать ничего больше. Только оно есть — то внезапное и редкое чувство, которое раньше Кёя ощущал только рядом с Тетсу и Дино. Он словил его, когда Гокудера начал закидывать его идеями об иллюзиях, как если бы взаправду хотел, чтобы Хибари тоже был сильным. Не только он сам.

Его вновь ведёт по кривой, и земля дрожит под ногами. Кёя останавливается на кромке леса, за которой уже могут встречаться люди. Выпрямляет спину и застёгивает пиджак, чтобы скрыть возбуждение. Если не возьмёт себя в руки, то не сможет идти дальше — запах выдаёт приближение гона и привлечёт внимание патрульных на улицах. Не хочется выстилать дорогу к дому телами в форме блюстителей правопорядка. Будь он на их месте, сам бы попробовал задержать альфу, шатающегося по улицам в таком состоянии.

Он отходит к ближайшему дереву и опирается о его ствол.

Какая глупость со стороны Гокудеры — переживать о его, Кёи, силе. Кёя точно знает, он сильнее Хаято и сильнее всех своих слабостей. И он справится со всеми последствиями, которые оставляет каждая их встреча: и с предательски бунтующим телом, и смятением в мыслях, и сбоем в потребностях и влечениях. Даже сейчас внутри бьётся предатель, который каждый раз твердит, уходить от Гокудеры нельзя.

Сегодня он особенно буен. На базе с Гокудерой остались другие хищники, и внутренний зверь совсем слетает с катушек. Он хочет вернуться.

Руки, которыми Кёя обнимал Гокудеру, пахнут им, и альфа вздёргивает нос дальше от них, выше, к чёрному небу, затянутому облаками, сквозь которые лишь в нескольких местах-дырах пробиваются одинокие, самые яркие звёзды.

Он хочет назад. Не в любимый Намимори, а на его окраины. Не в тёплый родной дом, а в бетон и под землю. Дикий внутренний зов гонит вернуться в нору к своей…

Кёя бьёт кулаком по стволу дерева. Стоять. Пасть закрыть. Он не любит сажать зверей на цепи, предпочитая их дрессировать. Но он не железный.

Кёя достаёт из внутреннего кармана пиджака пластинку таблеток. К чёрту слова Реборна. Нет и речи о каких-либо достижениях, если ему приходится глотать подавители сейчас. Таблетка царапает горло. Воды нет, и на языке оседает противная горечь. Кёя хватает пересохшими губами холодный ночной воздух и отталкивается от дерева, чтобы упрямо отдалиться от базы ещё на несколько метров.

Потом обязательно уменьшит дозу. Не остановится. И со временем всё получится.

***

Таблетка действует, и он добирается до дома, не привлекая к себе внимания. Но нерегулярные приёмы лекарств дают о себе знать. Всю ночь, ворочаясь на футоне, он то проваливается в сон, то выныривает из забытья. Несколько раз отдрачивает себе под одеялом, ходит в ванную помыть руки, возвращается. Липкие образы стоят перед глазами, и он избивает подушку, разрывая её по шву одним из особо резких ударов. Опять отдрачивает. И часы до рассвета текут бесконечно долго.

Под утро, вконец взбешённый, он берёт тонфа и уходит в комнату для тренировок. Его уже тошнит от кукол, с которыми тренировался последние три недели, но сейчас манекен Гокудеры был бы кстати.

Рука со свистом бьёт в воздух — разбить бы ему нос в кровь. Нога с разворота врезается в стену — пинком в живот повалить навзничь. Заломить руки. Силой разжать кулаки, чтобы сорвать кольца с согнутых в сопротивлении пальцев. Гокудера ничего без них не может и абсолютно жалок в ближнем бою. Кёя представляет последний удар в челюсть и… не представляет. Руку будто сковывает многовековым льдом, и судорогой сводит до самого плеча. Тяжело дыша, он роняет её с зажатой тонфа.

Он так долго вбивал себе в голову, что должен защищать Хаято, что представление и реальность сплелись слишком тесно. Наверное, так ощущают себя иллюзионисты, когда их фокусы становятся до опасного похожими на реальный мир, и они, забывшись и сами обманувшись ими, не могут их рассеять. Он ведь этого и добивался. И так далеко зашёл.

Кёя с удивлением смотрит на свои дрожащие руки. Возможно, он бы и смог остановиться без Ямамото. Только как теперь это узнать?

У Гокудеры течка. Он мог бы просто взять и вытащить его из норы для проверки, но если Кёя почти уверен в себе, то Гокудера вряд ли готов к таким экспериментам. Он наверняка будет зол, что Кёя не предупредил его, особенно если не справится с собой и, потеряв волю, начнёт унижаться.

Не то чтобы Кёе это было нужно. И это не было настолько срочно. Но его гложет незавершённый гештальт, и да, он хочет знать.

На ум приходит треклятая марионетка. Её стоит забрать хотя бы для того, чтобы избить и отвести душу, пока Гокудера не вернётся в строй. Она осталась в убежище, в котором, пока там Хаято, лучше не находиться. Но ему в любом случае придётся вернуться: у входа остался мотоцикл.

Кёя начинает собираться. Зайдёт на пять минут, а потом ноги его не будет на чёртовой базе Савады. Он сегодня же потребует у Тетсу последний отчёт о строительстве их собственной. Пусть заканчивают отсек для тренировок как можно быстрее.

После душа и завтрака рисом с натто он возвращается в лес. Первые лучи солнца освещают верхушки деревьев, и утренний свет и зелень приятно радуют глаз. Он уже почти в порядке, когда быстрым шагом пересекает оставшееся расстояние до входа и, приложив кольцо Вонголы к сканеру, входит внутрь.

Вот они. Со спины почти неотличимы от настоящих. С непривычки легко обознаться и подумать: стадо Савады пришло на тренировку. Но подделку выдаёт отсутствие запаха и давления духа, которое присуще сильным людям.

Он подходит к кукле Гокудеры, чтобы обхватить оболочку за талию и вынести из зала. Но глаз непроизвольно цепляется за странную позу соседней марионетки: широко расставленные ноги, и одна из рук протянута к Хаято. Кёя прищуривается. На запястье Ямамото тёмные пятна, и в целом положение тела ему не нравится. Он отходит от Гокудеры и поднимает вторую конечность куклы ближе к своему лицу — трещины.

Если в «Quindecim» толкают товар и делают на нём огромные деньги, пусть отвечают за его качество.

— Посмотрим, есть ли на тебя гарантия, облезшее травоядное.

***

Днём «Quindecim» закрыт для посетителей, но Кёя всё равно приезжает и колотит в дверь. Внутри должны быть камеры, которые покажут его приход владельцу, или хотя бы один охранник, и Кёя уж как-нибудь найдёт способ убедить его вызвать Дэкима раньше начала смены. Он оказывается прав: бар не пустует, и ему почти сразу открывают.

— Да, чем могу помочь? — На пороге стоит высокий блондин. Тот самый, который продал ему кукол.

— Какая удача. Ты-то мне и нужен.

Если бармен уже здесь, это порядком сэкономит время. Кёя толчком открывает дверь шире и заходит внутрь, вынуждая мужчину шагнуть назад.

— Хочу пожаловаться на несоответствие товара заявленным характеристикам.

Дэким закрывает за ним дверь.

— Хорошо. Давайте пройдём к стойке, и вы расскажете, что именно вас не устраивает.

Она была единственным освещённым уголком в помещении, и Кёя молча принимает его предложение.

— Вы Вонгола, верно? Брали четыре марионетки.

Кёя морщится: не любит, когда его так называют. Он достаёт телефон и, разблокировав экран, разворачивает его к бармену.

— Это брак? — Кёя держит телефон на вытянутой руке, и Дэким наклоняется немного вперёд, чтобы посмотреть на фотографию своего творения. На изображении трещины и облупившаяся краска.

— И что вы с ней делали?

— Ничего особого. Пару раз врезал из любопытства. Но удары были не по запястьям.

— А чем были нанесены удары?

— Тонфа.

— С пламенем? — уточняет Дэким. Похоже, из угрюмого подростка надо вытягивать детали клещами.

— Да.

— И всё? — с недоверием переспрашивает бармен.