Ответные санкции (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич. Страница 41

— Значит, я не справился. Отзовёте?

Степаныч отмахивается клешнёй.

— Как ты себе это представляешь? Мешок на голову и обдолбанного, спелёнатого в дипломатическом багаже — в Москву?

— Голливудский вариант.

— Мы не в кино, Гена.

— Тогда инъекцию в бедро, и скоротечная смерть от сердечного спазма.

— Ближе к реальности, но всё равно — не то. В разведке ликвидируют редко, если не считать ваших живодёров в Киншасе. Просто оборвём связь. Ты — сам по себе, делай что хочешь. Уберём тебя, если будешь представлять угрозу для государственной безопасности России. Желаешь инъекцию? Заказ принят.

Тискаю пальцами стакан с виски. Вот так победы превращаются в поражение. Есть, конечно, чисто мужской выход — набухаться. Не этими же каплями…

— Пока я ещё не вычеркнут из списков, можно просьбу?

— Валяй.

— Присмотрите за Ольгой. Пьемонт прямо намекал: она в поле зрения.

— Уже сделано. С вашего рандеву в Израиле. Но я усилю охрану, сейчас на тебя у ЦРУ зуб длинный. Похитить ребёнка и шантажировать — им раз плюнуть. Демократы хреновы…

И не противно вам, герр генерал, так энергично их защищать?

Желание добить скотч после его ухода внезапно сменяется пароксизмом буйной деятельности. Снова выпрашиваю у начальницы терминал, только к покойникам не пристаю, заваливаю электронные мозги кучей вопросов. Попутно гложет удивление: почему самые очевидные из них никто до меня не задал? Строго говоря, удивляться нечему, Биг Босса окружают карьеристы и трупы, обе категории лизоблюдов не осмелятся погладить его против шерсти. Президент гениален тем, что умеет выбирать правильный совет? Фигушки. Он создал себе окружение, из которого умный совет не родится.

Глава пятая,

в которой герой атакует президентское семейство сразу на нескольких фронтах

Последняя ночь в Мериленде приготовила сюрприз. Я уж бросил дурное дело на него надеяться.

Камалла опровергла расхожий стереотип, что у всех женщин, рождённых где и «Камасутра», сей трактат служит настольной книгой. Она отдалась с бесхитростной непосредственностью, и единственным атрибутом разврата, кроме самого факта соития, был только комплект сексуального нижнего белья, пронесённого конспиративно под обычной мешковатой робой. Кстати, рассмотреть не позволила. Скользнула в комнату, вырубила свет, и я ощутил её руки, шёлковым капканом обвившиеся вокруг моей шеи.

…Мы лежим в темноте, успокаивая дыхание. Мои руки ни на секунду не останавливаются, перебирая восхитительные точки на её маленьком теле, чтобы к следующему раунду Леди Босс вылетела на пике вожделения.

— Ты набросилась на меня как тигрица. Думала — сбегу? — ответ мне известен, но хочется услышать от неё.

— Боялась сама сбежать. У двери минут пять торчала — ноги не шли.

— Но искус оказался сильнее, — хитрый пальчик путешествует вокруг соска, потом продолжает вояж вниз, и тьма не собьёт его в пути. Искус нарастает, на этот раз — абсолютно плотский, без примеси высоких резонов, оправдавших её появление на узком холостяцком ложе. Сломан барьер. Как бы женщина ни демонстрировала «что вы, я не такая», по протоптанной тропе она пускает свободно, пока требования благодарности за доступ к телу не превысят готовность мужчины благодарить. Первый раз или даже в несколько первых встреч близость даруется авансом, тем более что дама умудряется получить удовольствие.

— При чём тут искус… Ты — единственный мужчина за последние годы, что смотрел на меня как на женщину, а не дочь Президента, плевал на субординацию, желал секса, рисковал, добился благоприятного результата и ничего не потребовал взамен.

— Взамен? Хватило бы второй бутылки. Я не ради постели старался, твою карьеру спасал. Если просто рассчитываешься со мной за услугу — вон отсюда.

Безбожно переиначиваю смысл её слов ради симуляции обиды. Палец покидает эротический маршрут, на половинку ладони не достигнув влажной пещеры. Женщины говорят, что прерывание на этом рубеже весьма неприятно, зато получают истинный кайф, если смилостивишься и продолжишь возню.

Камалла резко садится на кровати.

— Ты с ума сошёл! При чём тут… — она повторяется и сама это замечает. — Вам никогда не понять женщин.

А ты слишком наивна для разведки. Хладнокровие в постельных разговорах важнее умения устанавливать подслушивающие устройства.

— Сама же завела речь про «взамен».

Я покровительственно роняю её обратно. Увы, гормональный уровень основательно упал. Пальчик получает подмогу и отправляется по другому маршруту, он — не трамвай, у него много путей.

Так мы щебечем до утра. С похвальной частотой щебет уступает место другим звукам. Наконец, Леди Босс отключается — ей нужно отдохнуть хотя бы часа два перед рабочим днём. А у меня сон отрезало, что не особо волнует. Высплюсь в самолёте.

Волнует другое. Камалла — не просто так. Не из тех женщин, что перепихнулся, бросил на прощание «буду помнить тебя вечно, милая» и упорхнул за горизонт навсегда. Её вспышка чувств непритворная, достаточно их обмануть — жди ответа. И, не исключено, метод ретирады в дипломатическом багаже покажется самым желанным. Обиженная дочь первого лица государства способна на многое.

Да и я чувствую себя странно. Не любовь, не похоть в чистом виде, что-то иное. Не смогу небрежно выбросить воспоминание об этой ночи как использованный презерватив. Тем более что кондомами не пользуюсь, после ремонта в Банги никакой СПИД не страшен.

Утром колдунья с сердоликовыми глазами расставляет точки над i.

— Не нужно никаких обещаний. Если больше никогда не объявишься, пойму.

Одевает мешок на плечи, прямо на голое тело, босые ноги суёт в туфли и убегает. Соблазнительное прозрачное боди, в котором растлила бы и мёртвого Григория, лежит на полу. От него исходит едва уловимый запах сандала. Словно фетишист-извращенец прижимаю его к лицу, потом бережно пакую в кейс. Если и выбросить, то не здесь, не компрометируя Камаллу перед уборщицей.

Если честно, по пути в аэропорт ожидаю отнюдь не ласковые объятия. Оттого коллеги меня сопровождают почти как главу государства, готовые если не отстреливаться, то закатывать грандиозный скандал. Пусть не объявлен персоной нон-грата, но разглядывать стриженые лужайки и диковатые поросли вокруг Потомака больше не светит. Почему-то крутится сонная мысль, что в случае наплевательства на дипломатический иммунитет ФБРовцы обнаружат в багаже несвежее боди. Эта глупая мысль отступает только в самолёте, вытесненная более актуальной: как уговорить папашу своей любовницы коренным образом изменить внешнюю и внутреннюю политику.

Главный Босс ускользает из моих сетей. Он лично командует победоносным походом, наша армия берёт под контроль южную часть Конго, некогда Демократического, растворяясь в безбрежных просторах огромного государства. Ну не может одна рота поддерживать оккупационный режим на сотне квадратных километров!

Об этом узнаю в машине по пути из аэропорта Банги в МИД. На входе в здание едва терплю, пока неторопливые сканеры проверяют сетчатку и пальцы. Коллеги при виде моей всклокоченной персоны жмутся к стенам, робко отвечая на приветствия. А внутри кипит. Накачка Степаныча, душевный секс с Камаллой и понимание, наконец, что нужно делать, смешались в бурлящий коктейль. С распечатанной пачкой компьютерного анализа проламываюсь через секретаря к министру. Господин Мохаммед Сурьяканта Абдул, естественно — сын первого лица, смотрит с иронией.

— На гребне волны после разоблачения ЦРУшников вы имеете шанс в чём-то убедить отца.

— Вы поможете, сэр? Вы ведь согласны с доводами!

Толстые губы на тёмном лице расплываются в усмешке.