Освобождение (ЛП) - Лейк Кери. Страница 27

Я отвожу взгляд, отчаянно пытаясь побороть это желание, зреющее у меня внутри, словно жаждущий разврата монстр.

— Я пришел сюда, чтобы помешать тебе с ним увидеться.

— Почему?

— Потому что это неправильно.

— Да, но ты сейчас скажешь, что и священнику было неправильно мне отлизывать, так что какая разница? — Айви скрещивает руки под своими сиськами, приподнимая их еще выше, и я представляю, как идеально они поместились бы в моих ладонях. — Я уже говорила тебе, что будет, если я этого не сделаю! Он без конца меня терроризирует. Учитывая то, что вчера вечером я на добрых полчаса оставила рабочее место, мой босс явно не будет в восторге, получив от какого-то мудака анонимное письмо с фотографиями, на которых я позирую обнаженной.

— У него есть твои обнаженные фотографии?

— Он всегда держит их под рукой, на случай, если понадобится ими воспользоваться.

— Этот парень – просто нечто.

— Скорее, хрен знает что.

Потирая большим пальцем ладонь, чтобы унять дрожь, я стараюсь не представлять на этом костюме руки другого мужчины, оставляющего на ней отпечатки своих пальцев.

— Я не хочу, чтобы уходила к нему.

— Почему? Какая тебе разница?

Когда у меня перед глазами маячит ее грудь, мне трудно подобрать слова, поэтому я блуждаю взглядом повсюду, где нет Айви.

— Я не хочу, чтобы он к тебе прикасался.

Усмехнувшись, она поднимает с пола пальто.

— Простите, святой отец. Не Вам тут диктовать условия. Если нет сделки, я ничего не могу обещать, — она просовывает руку в рукав и, явно игнорируя мою просьбу, берет ключи со стоящего рядом пристенного столика.

Я бросаюсь вперед, но тут же упираюсь грудью в ее выставленную вперед ладонь.

— Я не хочу, чтобы сегодня вечером ты с ним виделась.

— Какая жалость. А я не хочу потом получить от него за то, что не пришла.

— Неужели прошлый вечер ничего для тебя не значил? — сквозь стиснутые зубы цежу я, взбешенный мыслью, что я из-за этой женщины весь день места себе не нахожу, а она обо мне даже не думает.

Айви смотрит на меня, в меня, практически сквозь меня, и в ее зеленых глазах вспыхивает огонь.

— Прошлый вечер значил для меня все. Я впервые получила удовольствие от того, что мужчина делал со мной такие вещи, — она опускает плечи и, убрав от моей груди свою руку, делает шаг назад. — К сожалению, это произошло со священником, так что, полагаю, в этом плане мне не фортануло.

— И тебе нравится быть с ним? Позволять ему всё это?

— Нет. Рядом с ним я каждую секунду трясусь от страха, — она проводит языком по губам, от чего мое внимание переключается на ее красную помаду, и я представляю себе, как бы она размазывалась по моему члену. — Он — это не ты.

Желания нарастают и выходят из-под контроля и, когда эта хрупкая нить, наконец, обрывается, я толкаю Айви к стене, случайно опрокинув стоящую на столике вазу.

Не обратив на это никакого внимания, Айви гордо вскидывает подбородок и облизывает губы.

— Что Вы собираетесь делать, святой отец? Накажете меня?

Сдавленно зарычав от одной этой мысли, я опускаю голову и, втянув в рот ее обнаженный сосок, с таким жаром посасываю ей грудь, что Айви вскрикивает и впивается ногтями мне в голову, но это только еще больше меня распаляет.

— Ты трогала себя после этого? — хрипло выдыхаю я в налитую плоть и, зажав ее между зубами, чувствую, как Айви вскрикивает и вздрагивает всем телом.

— Всю ночь. Все утро. И прямо перед твоим приходом.

Я сжимаю ладонями обе ее груди и, со стоном зарывшись лицом в глубокую ложбинку, втягиваю в рот другой сосок. Я не имею права ревновать эту женщину, но ревную. Я завидую окружающим стенам, ставшим свидетелями ее оргазма, и пальцам, которые довели ее до него без меня.

— Ты плохая девочка, pécheresse. Ты должна покаяться и понести наказание за свои прегрешения.

Не дав ей возможности ответить, я опускаю руку и расстегиваю у нее на костюме молнию, слыша, как каждое звено застежки лишает меня остатков самообладания. Расстегнув ее до конца, я снова смотрю на Айви и, скользя пальцем по обнаженной плоти, вижу, как она закатывает глаза и прикусывает губу.

— Пожалуйста, святой отец. Не оставляйте меня, как в прошлый раз.

— Ты примешь свое наказание, pécheresse?

Она сползает вниз по стене, словно пытаясь удержаться на ногах.

— Да. Да, я его приму. Приму всё.

— Хорошо.

Я резко ее разворачиваю, и она прижимается щекой к стене, расположив руки по обеим сторонам от головы. Я раздвигаю ей ноги, увеличив прорезь латексного костюма, и расстегнув ремень с брюками, вынимаю свой болезненно твердый член. Глядя вниз на ее высовывающиеся из костюма ягодицы, я поглаживаю себя, представляя между этими соблазнительными полушариями головку моего члена. Обхватив Айви спереди, я скольжу пальцами по ее промежности, там, где тепло и влага манят меня обещанием того, что должно случиться.

Тихие стоны Айви подначивают меня продолжать, и ее все еще упёртые в стену ладони сжимаются в кулаки.

— О, Боже, Дэймон!

Я проникаю в нее пальцами, смачивая кожу ее соками.

— Ты вся промокла, да? Видимо, ты увлеклась. Скажи, где ты трогала себя прошлой ночью?

— В ванной комнате. Перед тем как принять душ.

— Тогда мы сначала пойдем туда.

Я хватаю ее сзади за шею и веду в ванную, пока мы не оказываемся у раковины перед зеркалом. Намотав на кулак ее волосы, я откидываю голову Айви назад и прижимаюсь губами к ее уху.

— Это здесь ты себя трогала?

— Да, — выдыхает она, глядя на меня в отражении из-под полуприкрытых от похоти век.

Я снова погружаю в нее пальцы, от ритмичных всасывающих звуков у меня по спине проносятся мурашки, и я поглаживаю свой член.

— Я отпускаю тебе твой грех.

Приоткрыв губы, Айви трётся об меня задницей; когда она тянет ко мне руку, чтобы прикоснуться, я ее отталкиваю.

— Где ты трогала себя сегодня утром?

— В постели. Как только проснулась.

Ее грудь вздымается и опадает. От размеренных движений моих пальцев она выгибает спину, и как только я их вынимаю, приоткрывает веки.

Пристально глядя на нее в зеркало, я слизываю с пальцев ее возбуждение, а затем веду в спальню. На полу лежит куча чего-то похожего на два матраса, и я толкаю Айви на мягкое белое постельное белье.

— Покажи мне. Покажи мне свои пальцы в твоей изнывающей от желания дырочке, то, как ты трогала себя этим утром.

Высоко задрав задницу и прижавшись щекой к матрасу, она пристально смотрит мне в глаза и, просунув руку между своих блестящих черных бедер, проталкивает два пальца в открытое отверстие своего костюма.

Боже, помоги мне.

Весь ее вид — чистой воды порнография, разжигающая мои чресла примитивной потребностью ворваться в нее. Наполнить ее годами сдерживаемым высвобождением и смотреть, как доказательство моего греха стекает у нее по бедрам. Удовлетворить эту ненасытную похоть, чтобы я мог прожить свой день, не представляя себе этот самый момент в мучительном повторе.

Едва себя сдерживая, я смотрю, как ее пальцы целиком исчезают у нее внутри и, поблескивая, выскальзывают обратно. Я сжимаю свой член, и когда на его кончике вновь выступает влага, размазываю ее по головке и далее по всей длине.

— Я представляла... О, Боже, представляла... что это ты. Трахаешь меня.

Она продолжает двигать пальцами, ускоряя темп и доводя себя до предела. Расставив колени, она шире раздвигает ноги и растягивает вырез своего костюма, показывая мне больше. Гораздо больше.

Наклонившись к ней, я стягиваю к коленям брюки и, скользнув языком по костяшкам ее двигающихся пальцев, облизываю ее от киски до самой задницы. Я останавливаюсь, чтобы сжать зубами ее налитую плоть, и, когда бедра Айви вздрагивают, хватаю ее за запястье и облизываю ей пальцы, вытащив их из ее лона.

— Я отпускаю тебе твои грехи.

Держа в руке свой член, я провожу кончиком пальца по ее входу, наблюдая, как она сжимает обеими руками одеяло, словно готовясь к моему вторжению.