Не вместо (СИ) - Гейл Александра. Страница 42

— Не отвлекайся, — отвечает Стефан со смешком. Выглядит он при этом нереально довольным. Значит, мне не показалось.

Как тут не отвлекаться? Скорее наоборот: не сосредоточишься. В голову вдруг лезут совершенно нелепые вещи. Например, что купил он это молоко для меня. А с другой стороны, для кого еще? Парни редко заморачиваются о таких вещах. И едва ли у Стефана найдется много подружек, жаждущих сберечь организм от воздействия «самого вредного продукта нашего века».

Наконец, кое-как собравшись, я дописываю одно имя и сдаюсь. Но Стефана это не расстраивает.

— Теперь нужно будет пробить тех, кого вы с Эйданом вспомнили. Есть шанс, что кто-то из серфингистов забыт, но должно повезти, — задумчиво бормочет он. — Пять — не так уж и много. За выходные можно успеть.

— Объясни, — устало требую я.

Он вдруг сворачивает лист и подбирается. Обходит стол, садится на соседний со мной стул. Внутри сразу начинает тревожно звенеть. Серьезный Стефан — это что-то новенькое. Я таким его еще не видела. Как будто успокаивать меня собрался…

— Когда Джеймс рассказал тебе о том, что убил человека, он прямо назвал имя Эммерсона?

И снова я копаюсь в своей памяти.

— Да… — начинаю я неуверенно. Мне бы очень этого хотелось. Потому что до меня медленно и болезненно начинает доходить, что пытается сказать Стефан. — Нет, не говорил.

— После того, что сказал тебе Эйдан, я заинтересовался историей пострадавшего серфингиста. И… Звездочка, я думаю, твой брат говорил вовсе не о Заке Эммерсоне.

Хоть это и глупо, я вскакиваю на ноги. Панически. Мечусь вдоль стола и замираю, схватившись за спинку стула.

— Нет, не может быть. Быть этого не может. Зак чудом выжил! Джеймс не мог так подставиться дважды.

— Шерил. — Стефан тоже поднимается и хватает меня за плечи, силясь удержать на месте. — Человек разбился о скалы во время шторма. Я не знаю, что именно сделал твой брат, но хорошие люди склонны винить себя, когда случается дерьмо. Это факт. А если судить по тебе, твой брат, несмотря на всю браваду, тоже обязан был грузиться из-за малейшей ерунды.

Я через боль заглядываю в его светлые глаза, силясь переварить услышанное. Джеймс не грузился из-за ерунды, но дело в том, что с ерундой он не связывался. Все, что он делал, имело для него значение. И он глубоко все переживал. В себе, не делясь с окружающими, но глубоко. И только самые близкие это видели и знали.

— Ты сказал, что мой брат ублюдок, который избил Эммерсона, и вдруг называешь его хорошим человеком? — Зачем-то мне очень хочется напасть на Стефана по этому поводу. Быть может, потому, что эту тему мы толком так и не подняли.

Он тогда обронил, что помогает не ради моего брата. И я даже поначалу решила, что таким образом он собирается восстановить справедливость для Эммерсона. Они ведь знакомы. Но сейчас я начинаю подозревать, что дело во мне.

— Я его не знаю. Но то, как о нем говорят другие, наводит на мысли, что Эммерсон действительно нарывался всеми силами. Избивать его было не самым мудрым решением в жизни Джеймса, но… как есть. Он уже свалил, нет его тут. А мы просто разбираемся в этой истории. Чего ты всполошилась?

Я вздыхаю и вдруг выдаю такое, чего сама от себя не ожидала:

— Я не хочу, чтобы он прожил всю жизнь с этой тяжестью. И я не хочу. Хочу, чтобы вернулся. Он как будто забрал с собой частичку меня! Понимаешь? И теперь мне… как будто все не так.

— Тогда я должен разочаровать тебя, Звездочка, но это ощущение целостности и не вернется. Я долго мечтал помириться с Нортом, но, когда мы все-таки начали нормально общаться, выяснилось, что чувство одиночества никуда не делось. Искать лекарство нужно не в других людях, а в себе.

— Но как? — выдыхаю я едва слышно. Стефан лишь философски пожимает плечами, разводя руками.

Еще несколько ударов сердца мы стоим друг против друга, заглядывая в глаза, рассматривая обнаженные уязвимости друг друга. Но затем что-то взрывается. Мы целуемся как безумные. С опрокидыванием стульев и сметенной со стола посудой. Путаясь в руках, мы избавляемся от футболки Стефана, кое-как расправляемся с пуговицами моей блузки. Я хватаюсь за широкие плечи, силясь удержаться хоть как-то. Но голова плывет от одного ощущения горячей кожи под пальцами. И от осознания, что я мечтала о повторении.

Ощущать его губы, слушать стоны, предназначенные только мне. Я не верю, что на моем месте сейчас могла бы быть любая другая. Иначе он бы так голодно не впивался в мои губы.

— Мое? — довольно спрашивает Стефан, касаясь пальцами проступившего сквозь консилер пятна на моей шее.

— В отличие от тебя, я не составляю расписание любовников по дням недели, — фыркаю я надменно. Хотя сложно ответить, кому повезло в этом больше.

— Знала бы ты, Звездочка… — тяжело вздыхает он. И не продолжает.

Точнее, продолжает, но вовсе не разговор. Вместо этого припадает губами к шее, явно собираясь обновить метку, но я начинаю брыкаться и его отталкивать.

— Ты можешь сделать это, но не на видном месте, — возмущаюсь.

Эффект от этих слов получается неожиданным. Вместо того, чтобы поставить мне отметину на плече или груди, Стефан замирает, глядя на меня темными глазами.

— Разрешаешь? — спрашивает он хрипло.

А я вспоминаю, с каким затаенным удовольствием рассматривала эту отметину на своем теле. Мне понравилось видеть доказательство желанности. И… я не против, если у меня будет еще одно. Я знаю, что это в понимании многих как будто знак принадлежности, но я — ничья. И не спи Стефан со всеми подряд, возможно, мне бы нравилось думать, что это именно его метка. Потому что, черт возьми, этот парень даже в таких странных условиях не идет у меня из головы.

Я сдавленно киваю, пытаясь представить, что он выберет. Но Стефан, как будто намереваясь помучить меня неизвестностью, снова припадает к моим губам, сминая в кулаке волосы. Только я отбиваюсь, отстраняюсь и, приподнявшись на цыпочки, обхватываю губами маленькое колечко в его ухе. Он замирает, держа меня в руках. А потом я касаюсь языком тоненького металлического ободка, вонзившегося в кожу. Звучит сдавленное ругательство, Стефан хватает меня в охапку и, едва ли не вальсируя, ведет к дивану.

Остатки одежды слетают легко и непринужденно. Клянусь, я бы сама с такой скоростью не разделась. А тут бюстгальтер в сторону. Звук открываемой молнии, стягивание брюк с бедер. Толчок… и вот я уже лежу на подушках, а он, сорвав с меня остатки одежды, нависает сверху.

Мне живо вспоминается, как Стефан говорил Лейси, что поимел весь Бостонский колледж. Верю. И отчего-то это бесит. Бесит, что я такая же, как все. Да и вообще…

— Звездочка, ты просто охренеть какая красивая.

— Ты всем это говоришь? — раздраженно спрашиваю я, пытаясь перекатиться и прикрыться. Но Стефан сидит поверх моих бедер — не вдруг скинешь.

— Правда, что ли? — удивляется он со смешком. Правда — что? — Ладно, поревнуй немножко. Учитывая, что ты делаешь с моей самооценкой, мне полезно.

Пока я задыхаюсь от возмущения, Стефан расстегивает джинсы и подтягивает меня ближе. Я стараюсь окончательно не расплавиться от зрелища его тела, но это просто невозможно. Голова забита ватой, пальцы колет от желания прикоснуться, очертить каждую ямочку на его животе. Но жар эрекции опаляет мне бедра, рушит все планы. Я со стоном выгибаюсь от предвкушения.

— Ты ведь не на таблетках? — спрашивает он, облизывая губы и явно призывая на помощь весь самоконтроль.

— Нет.

— Блядь, — емко резюмирует Стефан и достает из кармана джинсов блестящий квадратик.

Я не без раздражения отворачиваюсь. Всегда под рукой. Только во время серфинга не было, а если бы и был — потонул бы в океане после наших упражнений на доске.

— Шер… — хрипло зовет он. — Смотри на меня.

Он входит в меня медленно. А у меня дрожат ресницы. Я честно пытаюсь смотреть… но глаза закрываются от удовольствия. На этот раз почти не больно. Только хорошо. Вспоминая, что так стало из-за него, я смущаюсь.