Черное пламя Раграна (СИ) - Индиви Марина. Страница 18

— Любите фабриковать улики? — спрашиваю прямо в ухмыляющееся лицо.

Ухмылка не исчезает, но становится похожей на оскал.

— Осторожнее, риам Этроу. В первый раз я спишу ваши слова на эмоции, но в следующий раз просто предъявлю вам обвинение за клевету.

Я смотрю в эту циничную физиономию, в эту рожу, в которую хочется плюнуть, разворачиваюсь и иду на свое место. Опускаюсь на стул и впервые за все время тянусь к графину с водой, стоящему на столе. Рука дрожит, графин перехватывает Доминик.

— Позволь мне.

Все возвращаются на места, возвращается и судья, и ее секретарь, и полиция.

Даг и Зои защищают меня изо всех сил, но даже их ответы доносятся до меня сквозь шум в ушах. Ответы о том, как я забочусь о Ларе, как я его люблю, о том, сколько я всего делаю, чтобы у него было все, но для меня сейчас это все неважно. Мне кажется противоестественной сама мысль о том, чтобы вот так наизнанку выворачивать это чувство к моей крохе. К моему маленькому, самому любимому мальчику. То чувство, которое и словами-то передать нельзя, которое бьется во мне, бьется вместе с моим сердцем, пульсирует во мне с каждым вдохом. Смешно говорить о том, что я для него делаю, потому что я сделаю для него все не потому, что он мой сын и уж тем более не потому, что я что-то там должна. Это Карид может пытаться объяснить это словами, а я могу только чувствовать. И отдавать всю себя, чтобы Лар был счастлив.

Когда к Дагу и Зои приближается этот белобрысый дракон, начинаются намеки на то, можно ли адекватно оценивать кого-то, будучи его лучшими друзьями, а также на их материальное состояние. Доминик бьется за каждый вопрос, и так до тех пор, пока не настает моя очередь.

Во-первых, здесь пригождаются анализы. Первым делом на меня пытаются надавить через наследственность — то есть через мою мать. Но поскольку анализы есть, и у меня есть хотя бы такой щит, с этой темы юристу Карида приходится уйти достаточно быстро. Правда, не без ремарки, что они не станут требовать экспертизу, как некоторые, на что Доминик ощетинивается возражением, и судья его принимает.

— Подобные замечания в ходе судебного процесса недопустимы, — комментирует она.

— Прошу прощения, ваша честь, — адвокат Карида отступает, но он все равно доволен. Он мегадоволен, а эта шпилька просто для того, чтобы в очередной раз напомнить нам наше место.

— Значит, вы настаиваете на том, что звонков от риамера дель Рандаргим не было. Точно так же, как и ваши друзья?

Доминик задавал вопросы Дагу и Зои, и они подтвердили, что ни разу не были свидетелями моих разговоров с Каридом — до того недавнего времени, как он объявился на самом деле.

— Звонков не было, — спокойно отвечаю я.

Спокойствие — это единственное, что у меня осталось, и я держусь за него. Надо же мне за что-то держаться. За ясный взгляд моего сына сейчас не вариант, я боюсь, что просто разревусь на глазах у всех.

— Ваша честь, — юрист Карида разводит руками. — Мне сложно понять, можно ли вообще верить словам женщины, которая отрицает очевидное.

— Возражаю ваша честь, — резко говорит Доминик, — это переход на личности.

— Отклоняется. Риам Этроу, у меня есть доказательства ваших разговоров с раимером дель Рандаргимом, — судья сводит брови, глядя на меня в упор.

— Я не говорила с ним, — упрямо повторяю я. — Ни разу до того дня, как он связался со мной, чтобы заявить о том, что хочет отнять у меня сына.

— Риам Этроу лжет, ваша честь. У моего клиента никогда не было такой формулировки.

Пора заканчивать с этим фарсом!

Я резко поднимаюсь, несмотря на предупреждающий взгляд Доминика, поворачиваюсь к судье и говорю:

— Я не думала, что в моей жизни настанет тот день, когда я буду объяснять, почему мой сын должен остаться со мной. Сын, которого я сохранила и уберегла от так называемого отца…

— Ваша честь, возражаю! Это оскорбление моего клиента.

— Принимается. Риам Этроу, выбирайте выражения.

— Можете мне поверить, ваша честь, я их выбираю, — говорю жестко и холодно. — Я не из тех, кто считает, что мать становится матерью только потому, что она выносила и родила. Но я из тех, кто считает, что настоящая мать сделает все, чтобы уберечь своего ребенка от человека с сомнительными жизненными принципами, от того, кто не способен даже признать тот факт, что ему было все равно, что эта новая жизнь может погаснуть, если я соглашусь на аборт.

— Ваша честь, возражаю! Это намеренное эмоциональное искажение сведений…

— Это заключительная речь моего клиента, — перебивает Доминик. — И она имеет право высказать свое мнение.

— Прошу обратить внимание, что мой клиент риам Этроу не оскорблял.

— Выбирайте выражения, риам Этроу, — с нажимом повторяет судья.

— Что ж, — я опираюсь о кафедру и подаюсь вперед. — Поскольку мне приходится выбирать выражения, я могу добавить только одно. Я люблю своего сына всем сердцем. Возможно, я не идеальная мать, возможно, у меня нет того дохода, который есть у риамера дель Рандаргима, но я каждый день, каждый час и каждую минуту работаю над собой и делаю все, чтобы Лар был счастлив. Чтобы у него было все самое лучшее. Чтобы он знал, что его любят. Делала, делаю и буду делать впредь. Я сделаю для него все.

На этом во мне кончились слова и эмоции.

Я бы приземлилась, как воздушный шарик, из которого вышел легкий газ, если бы не голос судьи:

— У сторон еще есть вопросы к риам Этроу?

Вопросов не было. Поэтому Доминик подал мне руку и проводил за стол, и я как во сне слушала заключительные речи. Потом судья удалилась для вынесения решения, и я еще какое-то время сидела в подвешенном состоянии рядом с молчаливыми Дагом и Зои. Доминик возил пальцами по столу смартфон, а я смотрела в окно на кружащиеся вихрями листья. Непривычная картина для центра Мериужа, но здесь на аллее были достаточно высокие деревья, а наш зал находился на четвертом этаже. Поэтому, когда порыв ветра срывал их с веток, я могла видеть, как они взлетают, кружатся и оседают.

Снова вернулась судья, со всем своим сопровождением.

Прокомментировала, что готова огласить решение, и я выпрямилась, положив ладони на колени, как в детстве. В школе. Порыв закинуть ногу на ногу был, но я с ним справилась, а какое у меня было лицо… да драконы с ним. Не знаю. Не представляю, и представлять не хочу. Она что-то начала говорить про данную ей власть, и прочее, а потом я услышала:

— … что ребенку будет лучше с отцом. Риамер дель Рандаргим...

— Минутку, — голос Доминика слился с жужжанием его смартфона, ударом моего сердца, и гневным возгласом судьи:

— Риамер Чожмак!

— Ваша честь, — мой адвокат поднялся, демонстрируя экран смартфона. — У меня есть доказательства, что детализация звонков риамера дель Рандаргима была сфабрикована.

Дорогие читатели!

Благодарю вас за такие искренние эмоциональные отзывы, лайки, награды!

Вы мое вдохновение!

Глава 10

— Ладно, мы, пожалуй, пойдем, — Зои понизила голос, потому что Лар и Кати уже спали.

Времени и правда было много, около одиннадцати, а этот сумасшедший день никак не хотел заканчиваться. После объявления Доминика в суде адвокат Карида еще предпринял попытку выразить протест, а дальше началось нечто невообразимое. Доказательства моего адвоката оказались железными, но все равно все это затянулось на пару часов. Вплоть до того, что полиция привезла в суд тех, кому заплатили, чтобы предоставить фальсифицированные улики, и тех, кому заплатили за «экспертизу». Все это время я могла только считать удары своего сердца и думать про Лара. И только когда было объявлено решение — повторное решение в связи со вновь открывшимися обстоятельствами — я поднялась и обняла Доминика. Потом к нам подлетели Даг и Зои, и я обнималась уже с ними, друзья поздравляли меня, по лицу Зои текли слезы, Даг улыбался.

— А я говорила, что ты выиграешь, говорила, говорила, говорила! — подруга захлебывалась словами и чувствами. — Говорила. А ты, засранец, выкуси!