Сёрфер. Запах шторма (СИ) - Востро Анна. Страница 16

Я — эбонитовый!

Удивлённо замираю на месте. Это слово, сказанное таким спокойным и уверенным тоном, с еле уловимыми властными нотками, производит на меня странное подчиняющее действие, и моментально заводит. Постапокалиптическая обстановка разрухи вокруг добавляет градус напряжения. Снова обуревают противоречивые эмоции. Это одновременно и раздражение, и протест, и сильное волнение, и желание подчиниться. И весь этот коктейль чувств оказывает удивительно бодрящее действие. Вдруг, в голове словно срабатывает переключатель. «Расслабься и живи в гармонии с океаном» — вспоминаю, услышанную за последние сутки дважды фразу. И я расслабляюсь. Без лишних слов и возражений подхватываю руками платье, снимаю его и вешаю на спинку одного из кресел, чувствуя, как внутри меня разливается возбуждение.

Туманно-сладкая,

Призрачно-мягкая,

Луч фонарика скользит по моему обнажённому телу, которое прикрывает только белый бикини купальника.

— Продолжай, — вкрадчиво мурлычет он.

Придумано-яркая,

И в лихорадке я.

Послушно стягиваю белую ткань и, скомкав её, кидаю ему на колени. Усмехнувшись, Кир убирает бикини в карман своих джинсов.

Ему нравится смотреть? Ну, что ж.

Игриво приподняв волосы к затылку, я медленно поворачиваюсь вокруг своей оси, предоставляя ему возможность рассмотреть все изгибы и округлости моего стройного тела.

В щепки разбитого

Хочешь спасти меня?

Отпускаю волосы, и они светлым облаком в свете фонарика рассыпаются по моим плечам и груди.

— Вау! — восхищенно восклицает мой сёрфер.

Он складывает пальцы у глаз, словно помещая меня в импровизированную рамку кадра и нажимает указательным пальцем невидимую кнопку, как будто фотографирует на фотоаппарат. И пока я медленно иду в проходе между креслами к нему, певец снаружи настойчиво ставит мне диагноз:

Ты — ненормальная!

Тем временем Кир поднимает правый подлокотник, достаёт из кармана штанов маленький пластиковый флакончик с какой-то зеленой жидкостью, выдавливает на ладонь, быстро растирает по пальцам, и убирает его обратно. Останавливаюсь перед ним.

— Это был гель для дезинфекции рук?

— Верно, лимончик, — усмехается, — Ты же не хочешь, чтобы я ласкал тебя грязными после этого самолёта руками?

Его предусмотрительность и забота о моей гигиене подкупают, но я всё равно хочу сказать то, что думаю о нём именно сейчас. Уверена, моё нелицеприятное мнение его не остановит.

— Ты наглый самоуверенный эгоист. И временами меня дико раздражаешь! — произношу с расстановкой, опираясь руками о его плечи, и наклоняясь над его лицом.

Ты — ненормальная!

Мой сёрфер опускает фонарик на соседнее сидение и принимается поглаживать моё тело.

— Правда? Покажи мне насколько дико! — отвечает хрипло и резко тянет вниз, усаживая верхом на свои колени.

Ты — ненормальная!

Обхватываю его шею ладонями и с томным выдохом, приникаю к его губам.

Эта музыка, в которой дальше нет слов — это уже не просто блюз. Это атмосферное, звуковое, эмоциональное сопровождение крушения, происходящего в салоне самолёта. Его бросает и рвёт на части эпицентр шторма: в ритме мелодии слышен скрип кресел, воющий в дырах обшивки корпуса ветер, и стон накренившейся головной части фюзеляжа, который вот-вот оторвётся.

Я практически ничего не делаю. Лишь стягиваю с него белый кардиган, обхватываю ладонями широкий горячий торс и, выгибаясь от наслаждения под прикосновениями рук и языка, снова отдаю инициативу в его руки, позволяя себя ласкать. И он, как и вчера, довольно быстро доводит меня до той точки возбуждения, за которой уже нестерпимо хочется большего. Тогда я красноречиво провожу ладонью между его ног, удовлетворённо чувствуя, как сильно он возбуждён. С томным шёпотом, — Давай же! Давай! — слегка сжимаю пальцами и встаю, предоставляя ему возможность перейти к более активным действиям. Он поднимается рядом, вешает свой кардиган на спинку, закрывая им драную пыльную обивку, одним стремительным движением опрокидывает меня коленями на сидение, и плотно прижимает своим телом к спинке кресла сзади.

— Скажи мне, что ты хочешь, лимончик?

Отводит мои бёдра чуть назад, скользит ладонью по ягодицам вниз, и я сжимаю спинку кресла руками, чувствуя, как проникают внутрь пальцы.

Судорожный вдох, переходящий в тихий стон.

— Скажи мне это!

Глубокое проникновение, громкий стон.

— Я хочу… тебя… внутри.

Мелкая дрожь сильного возбуждения, охватившая тело; тревожное подчинение его напористому и грубому стилю, заставившему озвучить моё нетерпеливое желание; эта странная музыка, вибрирующая в салоне старого самолёта; силуэты покорёженных рядов кресел и белая надпись, кричащая на стене о любви — всё это вызывает во мне ощущение непередаваемой ясности бытия и яркого ощущения себя в настоящем моменте.

Мы — сумасшедшиеее!

Мы — сумасшедшиеее! — вновь вступает, словно комментируя происходящее, вокалист.

— Подожди. Не двигайся. — шепчет мне на ухо мой сёрфер и ненадолго отпускает, чтобы надеть презерватив, а затем снова прижать к спинке и медленно войти внутрь, заполняя собою.

С новым судорожным вздохом я вытягиваю спину. Почувствовав на выдохе моё ответное движение, он обхватывает меня одной рукой за плечи, другой упирается в спинку кресла рядом с моей рукой, и наполняет глубокими движениями, ритм которых мне уже так знаком.

Мы — сумасшедшиеее!

Мы — сумасшедшиеее! [5]

Музыка резко смолкает, вынося звуки нашего «авиа крушения» на первый план.

После Кир устало опускается на соседнее кресло, приводя в порядок дыхание. Я расслабленно сползаю на сидение, уткнувшись лбом в его плечо. Пару минут спустя разлившуюся в салоне тишину разрывает звук мелодии мобильника. Он находит в кармане джинсов телефон и, кинув взгляд на светящийся в полумраке экран, нажимает кнопку приема вызова.

— Алексей?

— Ну что? Нашёл Олю? — голос абонента отчётливо слышен в трубке.

— Нашёл.

— Всё хорошо?

— Просто отлично!

— Ну, супер! Вы где сейчас?

— В самолёте.

— Где??

Я тихонько смеюсь, поглаживая его руку.

— В самолёте, — со смехом в голосе повторяет Кир.

— В каком ещё самолёте? — недоумевает Лёша.

— Ан-24, кажется.

Небольшая пауза.

— А! Это тот самый, который мы видели за сценой Джаз феста в парке аттракционов?

— Ага.

— И чего вас в него понесло?

— Ну, как тебе сказать…

— Понятно. Не продолжай! В общем, если захотите, приходите в кафе «Виктор». Здесь весело. Музыканты играют джаз.

— Я думал ты в Тихой.

— Мы с Мариной уже переместились сюда. Захотелось прогуляться и послушать музыку.

— А где это?

— В Новом Коктебеле, — подсказываю, целуя его в плечо.

— Оля наверняка знает, — вторит мне Лёша.

— Пойдём? — спрашивает меня Кир и ответной лаской гладит моё бедро.

— А ты больше не торопишься ко мне домой?

— Нет. И у нас ведь ещё вся ночь впереди.

***

Покинув самолёт и толпу у сцены джазового фестиваля, мы медленно и лениво идём в сторону променада набережной и кафе «Виктор». Снова молчим.