Сёрфер. Запах шторма (СИ) - Востро Анна. Страница 46

— Пока не очень. Но я всё ближе и ближе к решению.

— Ты так обо мне говоришь, словно я охренеть какая сложная головоломка. Нет. Ну, правда! — усмехается, — Я такой же, как и все мужчины. Не больше — не меньше. Просто со своими тараканами. Так они есть у всех, только у каждого свои. Вот вас женщин реально фиг поймешь! Вы — с другой планеты.

Продолжаю пятиться спиной вперёд.

— Женщины с Венеры. Мужчины с Марса, — хихикаю, вспомниная очень известную одноимённую книгу Джона Грея [2], — И у всех свои тараканы.

— Вот-вот! Осторожно! Иди лучше нормально, я тут днём выбоины крупные в асфальте замечал.

Разворачиваюсь и продолжаю вышагивать рядом с ним.

— Знаешь, зря считаешь, что ты такой же, как все. Каждый человек уникален. А ты мне интересен не только как сексуальный партнёр, но и как личность, — признаюсь честно, — И чем больше я тебя узнаю, тем больше интересен.

Опять останавливается, и я останавливаюсь тоже. Смотрит на меня сначала недоверчиво и удивлённо, но потом улыбается — тепло и открыто.

— Что?

— Это взаимно! — произносит с чувством и продолжает идти дальше, оставив меня чуть позади.

Значит, взаимно? Так-так-так!

В несколько быстрых шагов догоняю. Поворачивает голову, мы сталкиваемся взглядами, и улыбаемся друг другу.

Через пару минут добираемся до места назначения. Кир останавливается чуть поодаль от ворот. Я делаю несколько шагов вперёд, как и вчера нажимаю код на калитке, открываю, и оборачиваюсь. Он стоит, спрятав руки в карманах штанов, и угрюмо смотрит мне в след. Опускаю глаза. Глубоко вздыхаю и делаю приглашающий жест головой.

— Давай поднимемся ко мне на веранду и ещё поговорим? Зайдешь?

Всё так же, не касаясь, и почти не глядя друг на друга, мы пересекаем двор под любопытными взглядами его обитателей, поднимаемся по винтовой лестнице на второй этаж дома, на большую деревянную веранду, которую я делю со своим соседом. Из мебели на ней одна большая тумбочка для посуды, с электронным чайником на ней, два деревянных стола и пластиковые стулья.

Я извлекаю из холодильника бутылку вина и ставлю её на стол.

— Хорошее вино. Будешь?

Он кивает. Бокалов здесь нет. Только чайные чашки. Достаю их из тумбочки. Кир открывает бутылку и наливает по трети чашки. Сажусь на стул. Согнув ноги, прижимаю их к себе. Несколько крупных глотков.

— У тебя царапины, — Кир проводит пальцем по небольшим ранкам на моих коленях.

Первое лёгкое касание после моего ухода к машине от развалин в бухте Чалка, если не считать тот оберегающий жест, задвигающий меня рукой за свою спину в начале разборки в «Бубнах», и то прикосновение, когда он потянул меня к себе из гомонящей группы «чёртиков из табакерки» и сжал мою руку, переплетая наши пальцы. Непроизвольно морщу нос, и опускаю босые ступни с края стула на пол, замечая, как моё уклоняющееся движение и гримаса вызывают мимолётную тень на его лице.

— Да. И ещё синяки на запястьях, спине и в районе копчика. И губы немного болят. Удивительно, что следов на них не осталось! — кидаю на него красноречивый взгляд, замечая, как тень появляется снова, — А это всего лишь от падения при первом неудачном взлёте на параплане.

Допиваю вино. Он тоже не тянет с тем, чтобы разделаться со своим.

— Налей мне ещё.

Недовольно хмурится, но наливает.

— Зачем так частишь с вином?

— Мне нужно расслабиться.

Кивает, словно своим ответом я подтвердила его догадку.

— Тебе теперь нужен алкогольный допинг, чтобы продолжать со мной общаться?

— Возможно и допинг. Я к такому не привыкла, знаешь ли! Я привыкла к другому.

— Ты привыкла к другому типу мужчин. А то, что ты чувствуешь — это нормально.

— Нормально? Да откуда ты знаешь, что я чувствую?!

Тоже мне — психоаналитик хренов!

— Я тебя теперь пугаю?

— Скорее нет. Меня больше пугает моя реакция — слишком интенсивное удовольствие от твоей грубости и стремления подчинить. Ты на меня странно влияешь, но я так больше не хочу.

Длительная пауза. Кир задумчиво покусывает нижнюю губу, принимаясь играть указательным пальцем левой руки с приоткрытой крышкой сигаретной пачки на столе. Я кручу большим пальцем правой за ручку чашку, в то время как пальцы левой теребят прядь волос. На ручке сверху небольшой скол. Вспоминаю, как где-то читала, что японцы относятся к чашке, как к живому человеку. Разбитую чашку тщательно скрепляют серебряными скобами или склеивают специальным составом, оставляющим на ней золотые прожилки, которые ценятся не меньше, чем шрамы на теле воина. Сколы заполняются золотыми пломбами, которые так и называются — «вставные зубы», или закрываются лаком. [3]

— Человеческий мозг — очень странная штука, — произносит Кир, наконец, — В нём центры боли и удовольствия расположены рядом. Страх и доверие тесно переплетаются. Поэтому я и сказал: то, что ты чувствуешь — нормально. Когда женщина видит в мужчине сильного партнёра, она на подсознательном уровне доверяется и стремиться подчиниться ему. Это нормально. А мужчина должен раскрыть её потенциал в этом. Но, согласен, — я потерял контроль вчера и перестарался.

— Перестарался? — вскидываю на него широко раскрытые от удивления глаза, — Ты считаешь, что всего лишь «перестарался»?

— Да — я виноват! Не следовало … так. Но тебя ведь это тоже дико возбудило. Не отрицай. Если бы я понял, что ты не хочешь, я бы не стал.

— Как это всё сложно! — резко выдыхаю и прячу лицо в ладонях.

— Да. Непросто, — соглашается он, — Так что же мы теперь будем делать?

— Да, меня возбудило. Очень! Но ты понимаешь, что ты меня унизил? — глухо произношу я, не отнимая лицо от ладоней, — Мне кажется, ты не понимаешь! До сих пор.

— Унизил? Хм … Я этого не хотел.

— А чего ты хотел? Поставить на место? Показать, что тебе, как мужику можно всё, а женщина в твоих руках должна только подчинятся и молчать? — мой голос снова предательски дрожит.

— Нет, — глухо звучит в ответ, — Я же сказал — сорвался! Потому что ты на меня тоже странно влияешь. Но, давай уже закончим с этой темой! Я всё понял.

На пару минут воцаряется молчание. Я успокаиваюсь и медленно потягиваю вино из чашки, раздумывая, что теперь делать.

— Так что же дальше? — наконец, прерывает молчание Кир.

— Дальше?

— Ну, ты хотела только поговорить, чтобы разобраться с этим и всё?

— Не всё … Я же сказала — ты мне интересен не только как сексуальный партнёр. Но секса с тобой я хочу ещё. Только не так грубо и не так быстро. И одень в следующий раз презерватив, как и раньше, — я хочу, чтобы ты кончил внутри меня, а не на моё платье.

В ответ он смотрит как-то странно. Лёгкая полуулыбка, ещё не достигнув губ, трогает уголки его глаз и мне кажется, что в них появляется выражение не только удивления, но и восхищения. Но тут же он наклоняется ко мне, зажимает между большим и указательным пальцем мой подбородок, устремляет на меня сверлящий взгляд, и глубоким голосом, в котором звучит металл, с расстановкой, словно вдалбливая мне в голову свои слова, произносит.

— Хорошо, но больше никогда не разговаривай со мной таким тоном, как тогда! И не неси подобную чушь — тебе это не идёт! И, уж тем более, не распускай руки!

Впервые физически ощущаю всем известную идиому «мороз по коже». Не мурашки, а именно мороз. Но, тут же включается извечная защитная реакция: когда меня что-то сильно волнует, тревожит или раздражает — я начинаю язвить.

— Пффф… Кто бы говорил про руки! Я уж молчу про …

— Замолчии! — протяжно прерывает он, скривив в недовольной гримасе своё красивое лицо, отпускает мой подбородок, размашисто откидывается на спинку стула, и с улыбкой повторяет, — Как же ты меня достала!

Пока мы разговариваем на этой веранде, между нами, как и раньше, продолжает витать напряжение желания, но теперь, когда мы начали маленькими осторожными шажочками узнавать друг друга, оно не превалирует, оно просто есть и ждёт нужного момента.