Леди-босс - Истомина Дарья. Страница 13

— Слушай сюда! Вот-вот Кен здесь прорежется. Знаешь что будет? Я тебе скажу, как он дела повернет. Сиди!

Он шептал хрипло, разрисовывая, что будет. А я почти не слушала. Клецов был, кажется, прав. У Михайлыча тоже что-то в мозгах замкнуло. Как у меня.

Он наконец иссяк. Я высвободилась и ушла.

Дом стоял на бугре почти неосвещенной глыбиной, и я впервые заметила, как он нелеп. Когда-то тут была база отдыха для кремлевских чинов, не из очень высоких. С близким охотохозяйством. Нина Викентьевна обустроила трехэтажку, но дело до конца не довела. Внутри все было продуманно и классно, на хорошем евроуровне. Но снаружи дом был похож на денди в зипуне и валенках: евроокна с тонированными стеклами — в тяжелых кирпичных стенах, крыша из итальянской черепицы, с остеклением над кабинетом Сим-Сима, а портик со сталинскими колоннами, и над ним — еще не сбитая лепнина — трактора и знамена из гипса.

Раньше я этого не замечала — в этот дом меня ввел Сим-Сим, и все здесь мне казалось прекрасным.

Я добрела до суперспальни и, не снимая шубы, бухнулась навзничь на кровать. Под головой, под покрывалом захрустело — это Гаша засунула туда свою целительную подушку с сеном Было тихо, дом спал, и я слышала, как лихорадочно пульсирует кровь в висках.

Кажется, мне удалось сдержать себя, когда Чичерюкин помянул Кена. Меня тоже что-то тревожило в его поведении, но я все еще не могла заставить себя поверить в его двурушничество. Все было нелепо и гнусно. Единственное, что до меня дошло сразу же, — у Михайлыча нет никаких доказательств, ничего реального. Иначе он бы так не метался. То, что он держался в стороне от официальных законников, было понятно: если их допустить к делам Туманских, могли всплыть кое-какие их делишки, от которых бы затрясло все фирмы и фирмочки. Бизнес и закон в России нынче понятия несовместные.

Света я не включала, пялилась в потолок, и там, между этими а-ля Шагал летучими молодоженами будто всплывало темное и непроницаемое, как маска, лицо Кена, с бархатисто-темными ласковыми глазами, со щеточкой седых усов, подстриженных по-английски… В моих глазах возникла сухопарая фигура, делающая его похожим на отставного колониального британского служаку. Он вообще здорово смахивал на англичанина — манерами, стилем одежды. Надо было видеть, как он курит, держа в изящно-ломких пальцах дурманно ароматную китайскую сигарету, — он курил только гонконгские, соусированные, которые ящиками привозил из своих деловых ездок… Мне даже показалось, что я ощутила запах этого дымка, пряный и слишком сладкий.

Первое время, после того как мы познакомились, я даже не знала, что фамилия его — Кенжетаев: Элга усекала все фамилии и имена. Чичерюкин у нее был Чич, Кенжетаев — Кен, я — Лиз, если не считать тех случаев, когда она бывала мной недовольна. Тогда я становилась «Элизабет» или «Басаргина».

Я поднялась, включила ночник, сдвинула стенную панель, за которой был небольшой встроенный в стену сейф, и набрала код. В сейфе было десятка три одинаковых папок — персональные досье. Их собрала еще Нина Викентьевна. Туманский, когда решил ввести меня в курс дел, мне их показал.

В основном это были досье на противников и конкурентов Туманских. Там были подробности о том, что эти люди тщательно скрывали, включая грехи молодости, тайные пристрастия — начиная от запоев и кончая снятыми судимостями, реквизиты анонимных счетов в банках, перечни недвижимости, суммы взяток, которые давали и брали, и даже награды и звания, полученные ни за что. Я еще удивилась, что среди этих папок есть досье и на ближнее окружение: на Кена, Чичерюкина, помощника Туманской — Вадима и даже Элгу… «Господи! А это-то зачем? Они же свои!» «Сейчас своих не бывает, — нехотя сказал Сим-Сим. — Сегодня — свой, завтра — чужой. И наоборот. Погляди. Это тебе полезно. Привыкай, Лиза».

Привыкнуть к этому я не могла. Мне почему-то было жалко этих людей. Особенно голубых, то есть педрил. Их среди значительных персон, которых то и дело показывали по ТВ, оказалось на удивление много.

Я вынула папку, на которой было написано «Кен», и стала листать. Биография у него была — будь здоров. Мать русская, отец казах. Учился в Ленинградском горном институте. С Сим-Симом познакомился в какой-то геофизической экспедиции на Колыме, где проходил практику. А Туманский был простым рабочим. С тех пор и корешуют. Тут была и фотография: молоденькие, тощие Сим-Сим и Кен, в ватниках и резиновых сапогах, стоят, обнявшись, и смеются…

Судя по всему, Туманский всегда ходил по краешку, а Кен делал нормальную карьеру, член партии, брошен на укрепление кадров в Темиртау, на Казахстанскую Магнитку как национальный кадр, перетащил себя из геологии в металлургию, для чего заочно окончил Институт стали в Москве. Первая крупная сделка, которую ему организовал Сим-Сим, — левая поставка белой консервной жести на плавучий рыбзавод, промышлявший камчатского краба близ Японии…

Еще во времена Брежнева.

Ну это даже я поняла, куда консервы шли: тоже налево, за валюту, конечно. Подробностей я не разобрала. Дальше — больше. Первый кооператив на паях с Туманскими «Звезда Востока» в Талды-Кургане — по обработке шкур и кож. Под Алма-Атой, в плодоовощном совхозе, подпольный цех по пошиву дубленок — тогда они были жутко модные — из этих самых кож…

Потом — Москва. И уже Кен выбивает для Туманских кредит из бюджета. На строительство жилых домов для офицеров из Германии, когда нас оттуда фрицы надумали вышибать.

Одним словом, плетенка будь здоров! Одна у них команда. Во всяком случае, была.

С восемьдесят пятого года параллельно с другими делами Кен ввинтился в систему Внешторга, служил референтом, ездил на Тайвань и в Китай. Освоил китайский — классический и диалект. Оказывается, у них, узкоглазеньких, единого языка нет. Служил Кен Отечеству недолго — через три года его поперли. За ерунду, в общем, — за использование служебного положения в личных целях. В досье была копия приказа, из которого можно было понять, что Кен пер из командировок бытовую электронику в презент начальничкам: цветные телики, видеокамеры, видеомагнитофоны, телефоны с «памятью» — в общем, всю эту фигню, которой нынче забиты палатки на ярмарках и павильоны на бывшей ВДНХ. Но тогда за это и сесть можно было. Тем более что тащил все это Кен в товарных количествах. С чем его и застукали во Владивостоке, на таможне, через которую он пытался пропихнуть судовой контейнер с этим барахлишком. Насколько я поняла, отмазала его от неприятностей Нина Викентьевна.

Попереть-то его поперли, но кое-какие связи он сохранил. И когда «империя зла» пошла сыпаться, уже в адрес головной корпорации Туманских "Система "Т" косяком пошли, в основном с Формозы, то есть с того же Тайваня, разнообразные детали, из которых в цехе оборонки под Подольском начали собирать «на коленке» те же видики и даже редкостные по тем временам компьютеры.

Был еще и текстиль в гомерических количествах.

Расплачивались безвалютно, нефтью и минеральными удобрениями. Это уже касалось только Туманской. Как она их добывала — неизвестно.

А вообще-то я обнаружила в папке почти все, что касалось Кена (видно, не один Чичерюкин, или кто там был до него на посту главы корпоративной безопасности, старался). Размер обуви и одежды, любимые напитки, любимый тип женщин, их возраст — от шестнадцати до двадцати пяти, натуральные блондинки, скандинавского типа, малообразованные. Приводился список телок, с которыми он имел дело более или менее долго. Оказывается, москвичек и даже ленинградок он сторонился и регулярно выезжал в секс-туры в Ригу, какой-то Цесис, в Таллин и в Друскининкай. Судя по списку, трахнуться он был не дурак, но при всем при том тяготел к постоянству в отношениях: одноразовых профессиональных шлюх не любил. Может быть, потому, что в молодости (об этом сообщалось в графе «Здоровье»), пару раз подхватывал триппер.

Женат он ни разу не был, правда, была запись о ребенке, которого ему родила какая-то Роза Калкенова в Алма-Ате. Его «коллективная супруга» состояла в основном из спортсменок, была даже одна кандидат в мастера по санкам и одна горнолыжница. С последней он как-то провел отпуск в Давосе. О чем тоже была запись.